Сегодня третий день бессрочной голодовки, которую 11 сентября объявил известный черкесский активист Руслан Гвашев. Он не принимает никакой пищи, кроме воды. Руслан Гвашев – инвалид, летом перенес обширный инфаркт. Он говорит, что знает, чем для него может закончиться голодовка, но вынужден идти на эту крайнюю меру.
2 июня Лазаревский суд Сочи признал Руслана Гвашева участником несогласованной акции – поминального молебна у тюльпанового дерева, который традиционно проходит 21 мая, в день окончания Кавказской войны, и оштрафовал его на 10 тысяч рублей.
2 августа Краснодарский краевой суд по жалобе Гвашева отменил назначенный ему административный штраф и направил дело на новое рассмотрение в Лазаревский райсуд. 30 августа Лазаревский районный суд Сочи, по сути, оставил приговор без изменений. Или почти без изменений. Дело в том, говорит Руслан Гвашев, что в районном суде уже поняли, что осудили его за молебен. Эту ошибку решили исправить. Заместитель главы администрации Лазаревского района, якобы отвечая на запрос суда (якобы, потому что самого запроса в деле нет), указал в своем письме, что Руслан Гвашев проводил не молебен, но митинг:
«Заместитель главы района пишет письмо официальное в суд, где утверждает, что я помолился, а потом превратил молебен в митинг. Мало того, он упрекнул меня за то, что я на адыгском языке говорил. Мол, двуязычие в крае не приветствуется, так как по закону не предусмотрено. Выступать мы должны на одном русском языке, потому что мы не входим в национально-территориальное образование, где двуязычие узаконено. Я на это ответил в суде, что если бы молился на арабском, они приписали бы мне ИГИЛ.
Он пишет, что я умышленно говорил на адыгском, чтобы уклониться от ответственности. Не утруждая себя какой-то экспертизой переводов моего молебна, он пишет, что я призывал людей обвинить Россию и потребовать от нее извинений за Кавказскую войну».
На судебное разбирательство был приглашен участковый, лейтенант полиции Олег Цейтер, который составлял протокол правонарушения. Продолжает Руслан Гвашев:
«Он повторил в суде, что не видел правонарушения в действиях Гвашева. Но рапорт написал по приказу его непосредственного начальника и из-за настойчивого давления на него офицера ФСБ, куратора по Сочи. Он заявил это в суде, протокол заседания велся, свидетелей этого заявления двадцать человек, но выступление Олега Цейтера судья скрыл – не включил его в протокол. В протоколе не указано ни того, что он был в суде, ни его слов. Это что, не подлог?!»
На суде был также допрошен Адам Басто, которого Лазаревский райсуд обвинил в организации молебна и присудил ему штраф в 30 тысяч рублей. Кстати, он также подавал кассационную жалобу, но краевой суд оставил ее без удовлетворения. Адам Басто озвучил на судебном заседании историческую справку о том, что тюльпановое дерево было предметом поклонения еще до революции, и молебны под ним совершались еще в XIX веке, и что ни российские, ни советские власти этому препятствий не чинили. Его участие в судебном протоколе также не было зафиксировано.
В итоге 30 августа Лазаревский суд вынес решение, в котором указал, что Руслан Гвашев является участником несанкционированного митинга.
По словам Гвашева, его голодовка не означает, что он отказывается от дальнейших попыток отстоять свою правоту в кассационных инстанциях, хотя и не верит в российскую судебную систему. Своей голодовкой он отвечает на развернутую против него кампанию очернительства. Активист хочет привлечь внимание общественности к дискриминационной политике в отношении шапсугов, который не признают коренным населением Краснодарского края, не признают за ним прав малочисленного народа. Шапсуги – единственные в России народ, который после сталинского периода не получил территориальной реабилитации. Зато с каждым годом в отношении шапсугов появляется все больше административных запретов и ограничений, говорит Руслан Гвашев:
«Что случилось? На какие подлоги и извращения они пошли, лишь бы во что бы то ни стало победить, раздавить меня. Я не говорю о других деталях, поверьте, их много… Я не на пустом месте в колокол ударил и жизнь свою положил на алтарь справедливости. Сегодня нет ни одного взрослого адыга, кто не оказался втянутым в эту историю с поминальным днем. Кто ее политизировал? Напряжение в народе только набирает обороты. Кто будет контролировать развитие событий? Кто поджег все это? Я свое слово сказал: я не согласен с издевательствами, поэтому другого пути мне не оставили. Но я не самоубийца, если найдутся люди, кто повернется ко мне лицом и назовет вещи своими именами, тогда, может, я и выживу. Но это не настолько важно. Важно другое: ничего нельзя будет обойти и умолчать – будет видно, кто есть кто».
