ПРАГА---К лесу в Грузии относятся беспощадно, считают экологи. Вырубить сотню здоровых деревьев в угоду инвестору или выкорчевать двухсотлетнее дерево для дендропарка, попутно уничтожив несколько других вокруг, да еще, возможно, и не выходить его, – проще пареной репы. К счастью, усилия защитников природы начинают приносить первые плоды. «Гость недели» – сопредседатель Движения зеленых Грузии Нино Чхобадзе.
Кети Бочоришвили: Нино, сегодня появилась информация, из которой можно сделать вывод, что неуемный зуд некоторых коллекционеров деревьев в Грузии теперь стал вредить не только растительному миру, но и жителям тех населенных пунктов, которые лежат на пути следования злополучных деревьев. Хотя справедливости ради надо сказать, что многие считают, напротив, что это делается во благо народа. Действительно ли случилось так, что сегодня в Зугдидском районе при перевозке деревьев ночью была повреждена линия электропередач и население несколько часов оставалось без электричества?
Нино Чхобадзе: Насколько я знаю из полученной нами информации, это так и произошло.
Кети Бочоришвили: Скажите, пожалуйста, вы, как эколог, вообще как оцениваете всю эту историю с разведением дендропарка за счет выкорчевывания столетних деревьев? На ваш взгляд, в этой идее больше вреда или пользы?
Выкорчевываются и переносятся те виды растений, которые не характерны для природы и экосистемы Грузии и Кавказа
Нино Чхобадзе: Знаете, я бы не ставила так вопрос. Если мы будем рассматривать 15-ю цель устойчивого развития, там у нас прямо написано, что государство должно создать какой-то механизм против инвазионных видов растений. Причем государство должно создать механизм по сокращению распространения инвазионных видов растений на территории Грузии. Это одна из задач целей устойчивого развития Грузии – 15-я цель об этом говорит. В общем, если говорить с этой точки зрения, оказалось, мы выкорчевываем инвазионные виды растений, т.е. неэндемичные растения.
Кети Бочоришвили: Поясните, пожалуйста, что означают одни и другие?
Нино Чхобадзе: Во-первых, как правило, выкорчевываются и переносятся те виды растений, которые не характерны для природы и экосистемы Грузии и Кавказа. А выкорчевываются в основном завезенные виды, которые растут или в Америке, или в Латинской Америке, или в Японии и на других континентах, т.е. это инвазионные виды. Например, эвкалипт был внесен на территорию Грузию в 50-х годах прошлого столетия, причем это вносить нельзя было, но там решили, постановили и внесли это растение, которое распространилось. В это же время у нас появилась криптомерия, которая была внесена с Японских островов и т.д. В общем, таких очень много. На территорию Грузии даже внесены некоторые виды остролистного дуба, не характерного для нашей флоры и фауны. Реальная ситуация – нехарактерные эти виды, т.е. инвазионные виды.
Кети Бочоришвили: Вы хотите сказать, что с ними так поступать нельзя, именно с этими видами?
Нино Чхобадзе: Нет, эти виды нельзя было ввозить на территорию Грузии, но законодательство тогда это не ограничивало. Сейчас Конвенция по биоразнообразию старается это регулировать и говорит, что нам не должны вносить такие виды на территорию Грузии.
Кети Бочоришвили: А как это относится к дендропарку?
При переносе одного дерева умудряются рубить двести или триста. Это мы называем вандализмом
Нино Чхобадзе: А вот что касается дендропарка, то это желание частного лица сделать какой-то дендропарк, т.е. сделать то, что когда-то в свое время, 300 лет назад, делали, например, с Ботаническим садом в Тбилиси и то, что делали в свое время в Ботаническом саду Аджарии. Т.е. оба этих ботанических сада были искусственно размножены, причем Ботанический сад в Тбилиси делали еще в XVI веке.
Кети Бочоришвили: Т.е. вы хотите сказать, что это благое дело…
Нино Чхобадзе: По большому счету – это не благое дело, а нормальная практика, причем очень интересная, приемлемая, и, в принципе, многие такими коллекциями занимаются. Но за счет этого вызывать то, что происходит у нас при выкорчевывании этих деревьев при пересадке, вот это уже нами воспринимается как вандализм, потому что при переносе одного дерева умудряются рубить двести или триста. Это, конечно, не вызывает экологической катастрофы, потому что экологическая катастрофа более серьезное понятие, но это чисто вандалистское отношение по отношению к остальным деревьям. Т.е. это так должно переноситься, чтобы не наносить такого ущерба конкретной местности и населению, естественно. Я очень извиняюсь, когда у нас идет вырубка в буквальном смысле при переносе одного дерева всех ветряных полос, которые там существуют, и, в принципе, оголяем эту местность, это, конечно, вандализм.
Кети Бочоришвили: У экологов есть какие-то рычаги, чтобы повлиять на ситуацию?
Нино Чхобадзе: К сожалению, прямых рычагов у нас нет, кроме того, что можем высказать свое мнение, потому что даже законодательно у нас ничего такого не установлено.
Кети Бочоришвили: Нино, скажите, пожалуйста, что касается других лесных массивов, которые вырубаются в угоду частным компаниям?
При выдаче любого разрешения на строительство должны быть оценены риски экологической катастрофы
Нино Чхобадзе: Эта проблема гораздо сложнее, потому что это уже лесные массивы, это природные леса, которые, в принципе, относятся к категории девственных лесов. Практически эти экосистемы охраняются всеми странами. Вот это серьезный ущерб, который может быть нанесен природе Грузии, и не только – в принципе, существование таких лесов не является достоянием Грузии, это достояние Кавказа вообще. По имеющимся у нас данным, если сложить вместе строительство тех гидроэлектростанций, которые запланированы, т.е. уже существуют в меморандуме, получается, что приблизительно до 400 тысяч гектаров лесов могут быть вырублены. Т.е. вырубить 400 тысяч гектаров леса – это очень серьезная проблема для Грузии и для какого-то конкретного участка. Естественно, это самая тяжелая вещь, которая может произойти, поэтому в выдаче любого разрешения должно быть оценено, насколько это может вызвать уже в этой ситуации чисто экологическую катастрофу для данного региона.
Кети Бочоришвили: Очень печальную картину вы нарисовали. Значит, получается, что экологам, специалистам и вместе с ними населению только придется смотреть на то, что происходит, и никак не влиять?
У нас резко меняется экосистема, что в конечном счете приведет к потере уникальности Боржомского ущелья
Нино Чхобадзе: Единственное, что мы можем, сейчас мобилизуется полностью общественный сектор, мы стараемся, во всяком случае, каким-то образом приостанавливать какие-то непонятные для нас действия, которые происходят при строительстве того или иного объекта. Это для нас очень существенно, потому что вырубаются уникальные системы, которые, в принципе, не восстановятся или восстановить когда-то будет просто невозможно, не говоря уже о том, что в некоторых случаях вырубаются даже виды, представленные в «Красном списке», которые, в принципе, уже довольно сложно подлежат восстановлению из-за климатических изменений. Например, недавно, когда мы были в Боржомском ущелье, то обнаружили, что хвойные деревья явно отступили и заходит широколиственный лес. Это значит, что у нас резко меняется экосистема внутри, что говорит о том, что в конечном счете мы потеряем уникальность Боржомского ущелья. Это уже серьезные проблемы, которые можно назвать резким изменением не только местного, но и вообще кавказского климата. Мы сейчас как раз работаем над тем, чтобы у нас поднялось целое народное движение против строительства некоторых гидроэлектростанций в Сванетии, в Раче, в Кахетии и т.д. – в общем, сейчас мы с этим вопросом разбираемся, потому что там будут подлежать уничтожению очень много лесов.
