Нарине Агалян, сотрудничающая с выходящим в Степанакерте аналитическим ежемесячником «Аналитикон», совсем недавно вплотную занялась мирной журналистикой. В минувшие выходные она участвовала в проходящей в Тбилиси дискуссии «Мирная журналистика и предотвращение конфликтов на Южном Кавказе». Она состоялась в рамках проекта Международного центра исследований конфликтов и переговоров (icсn.ge) и Глобального партнерства по предотвращению вооруженных конфликтов (GPPAC.net).
Нарине Агалян: Первая встреча была год назад в мае, и тогда я в первый раз встретилась с азербайджанцами в Минске. Мне было достаточно сложно представить, как все пройдет, потому что я никогда не виделась с ними и знаю только по книгам и слышу от своих родителей. И я с внутренней борьбой поехала, полетела, встретилась с ними, достаточно адекватные люди мне попались, к счастью. Это был первый опыт. Такие мирно настроенные были, мы как-то отдалились от тем, которые могут конфликтную ситуацию создать, говорили об общих проблемах в регионах, как правительства ведут себя, о пропаганде, и никак не затрагивали конфликт, чтобы не было конфликтных ситуаций, поэтому легко прошло. После этого я несколько раз тоже встречалась с азербайджанцами, уже легче мне стало, уже более спокойно я относилась к этим встречам.
Мзия Паресишвили: Ты сказала, что до этого лично не была знакома с азербайджанцами, потому что у тебя возраст такой...
Нарине Агалян: Да, мне столько же лет, сколько и конфликту. Мне 25 лет. Я родилась во время войны в Карабахе, именно в Степанакерте я родилась. Мама рассказывает, что был комендантский час, когда у нее схватки начались, в половине двенадцатого, далеко жили от роддома и не могли найти машину, чтобы отвезти маму в роддом, и там были военные. Они сказали: «Если родишь нам парня, который будет потом воевать, мы отвезем тебя в роддом, если нет, то нет». Мама рассказывает, что было очень трудно, потому что жили в подвалах. Тогда Карабах, Шуши бомбили, постоянные обстрелы были. Мама говорит, что трудно было, но какое-то мужество было у наших, не сбежали, все время там оставались.
Мзия Паресишвили: Вы упомянули о рождении мальчика. Вот это отношение – мальчик лучше или девочка, то есть вопрос гендерного равноправия, – как сейчас с этим в Нагорном Карабахе, Степанакерте? Там же патриархальное общество, та же твоя активность как расценивается?
Нарине Агалян: Не знаю, как раньше было, но сейчас, по крайней мере, в моем обществе я не замечаю такого, чтобы первенец обязательно был именно мальчик, такого катастрофического ущемления прав девочек нет. А так, есть парни, которые хотят, чтобы первенец был мальчик. Нет, у нас так особо нет гендерного неравенства, есть менталитет, это осталось – не так спокойно относятся к девочкам, которые работают в военных структурах или в МЧС. Менталитет такой, что это сугубо мужская профессия. А так – у нас министр есть женщина, и на должностях тоже.
Что касается патриархата – я всегда говорю, что это смешно, у нас какое-то более матриархальное общество. Про насилие в семьях конкретно ничего не слышно, потому что у нас такой менталитет, наши женщины стесняются рассказывать о своих проблемах. То есть, даже если будет насилие, если муж выпьет и побьет, не думаю, что они расскажут, если следы от побоев какие-то будут, только так можно узнать, а так наши женщины не рассказывают ничего абсолютно.
Мзия Паресишвили: Мифы, стереотипы, с которыми ты встречаешься за пределами Степанакерта...
Нарине Агалян: Первый миф – это то, что в Степанакерте, в Карабахе – война, что там все разрушено. Это не так. Степанакерт – очень спокойный город, спокойное место. У нас преступность минимальная, то есть ночью даже двери не закрывают люди в квартирах, в собственных домах, спокойно девушка и ребенок могут после 12:00 ночью ходить по улице, никто не подойдет. Краж почти не бывает, убийства вообще не помню, когда было в последний раз.
У нас только нестабильность на линии фронта. Но наша армянская армия обеспечивает спокойствие. Мы даже во время апрельской войны (2016 года) не слышали ничего, в Степанакерте все продолжалось так же, как и было. Это только в приграничных районах можно было ощущать, что война идет. Мы только через СМИ узнали или у знакомых, что война идет, а в Степанакерте все было спокойно.
Мзия Паресишвили: Хочу спросить о перспективах. Нагорный Карабах сейчас – самопровозглашенная республика, нет международного признания, каково жить в этом регионе и быть молодым? Что ты думаешь о тех, кто в таком же положении, допустим, твои сверстники в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия?
Нарине Агалян: То что мы – непризнанные государства, это во многом мешает нам, у нас нет международных организаций, частного сектора у нас очень-очень мало, нет работы, чтобы как-то развиваться, и перспектив как таковых нет, чтобы куда-то пойти. Образование можно и у нас получить, не обязательно ехать в Ереван. У нас в основном государственные структуры. Что касается Абхазии и Осетии, разница такая, что мы – граждане Армении. Например, я не гражданка Карабаха. Я – гражданка Армении, для меня получить визу куда-то – одинаково, такие же проблемы или плюсы, как и у гражданина Армении. Но, насколько я знаю, в Абхазии и Осетии точно трудно получить.
Наверное, там тоже те же проблемы, что нет частного сектора, коррупции, наверное, много, как и у нас, потому что в спорных территориях или в конфликтных зонах очень много такого. К сожалению, очень много коррумпированных людей, которые наживаются на этом, и поэтому простой, мирный народ страдает от этого.
Мзия Паресишвили: И вот у тебя интерес сейчас появился: ты участвуешь в миротворческих проектах. Цель – какой ты ее видишь? Или же, допустим, о будущем общении с азербайджанцами что думаешь?
Нарине Агалян: Так как я не жила рядом с ними, я не представляю, как можно вообще с ними жить, но общение на уровне проектов – это очень легко представить, потому что там мы обсуждаем какую-то общую проблему в каком-то контексте. Но я не представляю в будущем, чтобы были открыты. Да я даже не могу представить, что может быть открытая граница с ними, потому что... Это не могу даже объяснить... Как это, я не представляю, как можно с ними жить после стольких лет, после стольких потерь. Мы очень маленький народ, у каждой семьи есть родственник, который погиб в 90-х или в апрельской войне (2016 г.). Может я как-то уже и готова, так как я миротворец по натуре, я вот, может, и рассматриваю, что можно каким-то образом наладить общие экономические или промышленные (связи), какие-то общие черты найти и вместе продолжить, то есть как-то решить этот вопрос. Но думаю, что большая часть населения не готова, большая часть хотя и не радикально настроена, но не готова просто с ними жить.
Мзия Паресишвили: Допустим, через 20 лет где ты себя видишь, как ты себя видишь?
Нарине Агалян: Это очень трудно, очень трудно себе представить, но надеюсь, я буду жить в Карабахе – признанной и присоединенной к Армении республике, потому что я всегда говорю: я из региона Арцах. То есть я считаю, что Арцах – регион Армении, и это политические какие-то игры, что надо сначала независимыми стать, потом уже присоединиться к Армении. Я представляю, что я буду жить там, в Степанакерте, потому что я очень люблю город Я очень люблю Степанакерт, Нагорный Карабах, там спокойствие такое есть, где в мире нигде нет, наверное. Я представляю, что более адекватное правительство будет у Азербайджана, чтобы можно было с ними договориться.
Мзия Паресишвили: Твои впечатления от Тбилиси? Ты получила информацию о здешних беженцах – у тебя есть какие-то сравнения?
Нарине Агалян: Я заметила, что проблемы беженцев очень схожие, о них у нас тоже не говорят, не рассказывают, не пишут, государство, как может, помогает, но многие из них остались в том же положении, в каком оказались, когда приехали.
Не думаю, что эта проблема решится с возвращением наших беженцев в Азербайджан или их к нам. Не думаю, что это будет оптимальный вариант, чтобы они возвращались к нам. Нужно как-то по-другому решить этот вопрос.
Мзия Паресишвили: А как?
Нарине Агалян: Как? Сложно ответить, не знаю, не представляю. Но представляю, как будет больно им видеть свои разрушенные дома в нашем городе, точно так же, как и нашим будет очень больно видеть их разрушенные дома в Баку или где-то там. Ну, наверное, есть какая-то альтернатива или какая-то середина золотая, к чему надо прийти. Но я просто своим умом не знаю, как это можно решить, но, надеюсь, мирным путем все решится. Но то, что мы не хотим войны, это однозначно.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенной республике Нагорный Карабах
