В первые дни ноября 1991 года в Сухуме состоялся III съезд Ассамблеи горских народов Кавказа (первый ее съезд проходил в августе 1989-го в Сухуме, второй – в октябре 1990-го в Нальчике). Представители двенадцати народов подписали на нем Договор и приняли Декларацию о конфедеративном союзе горских народов Кавказа, а также решили сформировать Кавказский парламент, Третейский суд, Комитет обороны, другие структуры, и определили столицу Абхазии город Сухум штаб-квартирой Конфедерации. Конфедерация горских народов Кавказа определила саму себя как «суверенное национально-государственное образование». Президентом КГНК был избран кабардинец Мусса Шанибов. Менее чем через год, в октябре 1992 года, когда уже шла грузино-абхазская война, КГНК была переименована в КНК, так как в нее было принято и казачество Юга России.
Я присутствовал на том съезде Ассамблеи, ставшей Конфедерацией, который проходил ровно 27 лет назад в здании Абхазского госдрамтеатра, и хорошо помню отнюдь не парадную, а весьма напряженную атмосферу на нем. СССР доживал тогда последние недели, никому еще доподлинно не было ведомо, как далее развернутся события, и на съезде шла, безусловно, борьба разных сил.
Сегодня прочел в Википедии в статье о КГНК: «Российская Федерация проявила настороженность по отношению к КГНК, так как опасалась начала процесса отделения Северного Кавказа от России на базе этой организации. Предпосылками таких опасений стали присутствие на съездах КГНК представителей президента Грузии Звиада Гамсахурдия, которым было заявлено о праве Грузии войти в КГНК, и сепаратистские настроения генерала Джохара Дудаева, избранного в октябре 1991 года президентом Чеченской Республики Ичкерия. Еще сильнее страсти накалились осенью 1991 года, когда Гамсахурдия и Дудаев стали обсуждать проект Кавказской Конфедерации, в которой Абхазии отводилась, по словам Дудаева, особая роль «Кавказской Швейцарии». Подобные инициативы стали существенным аргументом в пользу поддержки Россией Шеварднадзе, более озабоченного территориальной целостностью Грузии, чем панкавказскими проектами».
В свете этой цитаты мне стала куда более понятной ситуация, когда на упомянутом съезде в Абхаздрамтеатре слово было, к моему удивлению, предоставлено хорошо известному в Абхазии грузинскому «неформалу», как тогда говорили, и он, как я случайно увидел, выйдя на минутку из зала, чуть было не упал на театральной лестнице, спеша к трибуне со второго яруса, где сидел. Выступление его оказалось, впрочем, коротким и весьма обтекаемым.
Но вскоре, как известно, все стало на свои места. Альянс Дудаева и Гамсахурдия рухнул, как карточный домик, КГНК же, или КНК, поначалу объявленная кое-кем в Тбилиси «бумажным тигром», оказалась мощным фактором победы абхазов в войне 1992-1993 годов.
На днях мы вспоминали с известным абхазским поэтом и общественно-политическим деятелем Геннадием Аламиа и про этот съезд, и про добровольческое движение в защиту Абхазии, ставшее вскоре феноменом на постсоветском пространстве. Геннадий Аламиа так говорит об этом движении:
«Случилось то, что никому со стороны не было понятно. Когда я был в Грозном, в Чечне, это при Дудаеве, где тогда собирались корреспонденты со всего мира, из Англии, Америки, никак не могли понять, что вот… какие-то люди встали и перешли через горы, пришли, чтобы воевать за абхазский народ, в то же время ничего за это не получая, бесплатно. Сколько меня спрашивали «сколько вы платите?», я всегда английским корреспондентам задавал вопрос: «А сколько платили Байрону, когда он отправился в Грецию воевать на стороне повстанцев? Сколько ему платили?» И как-то вот, шутя-нешутя, но уходили уже от этого вопроса своего… Нарты! Из тех времен, доисторических времен, нарты, нартские герои пришли в наше время, совершили свой подвиг и ушли обратно – такое у меня впечатление было. Это эпическая картина. Многие все объясняют очень просто, примитивно: что вот кто-то приехал туда (на Северный Кавказ)… даже меня называют там иногда, когда я присутствую, когда меня нет – других, своих называют… приехали, мол, привели ребят на войну, и вот… А я всегда просил, прошу и буду просить не принижать беспримерный подвиг этих людей – что кто-то мог поехать не на свадьбу, не на фестиваль пригласить, а на войну – и они приехали. И вот он герой, что так сделал, а они кто тогда – ваньки-встаньки, или я не знаю кто? То, что было посеяно нашим народом, то добро… Мы приходили на помощь на Северный Кавказ, к братским народам, когда им было плохо. Все хорошее, оно же хранится. До войны Грузия очень сильно работала, чтобы… Они же понимали, что надо притянуть к себе народы Северного Кавказа. Но тогда мы победили. Они туда ездили делегациями – высокопоставленных чиновников, депутатского корпуса, ученых. Или перед нами, или после нас уже ездили, но не получилось у них. Но не потому, что мы умнее или… А потому что те думали собрать урожай, не посеяв. На самом деле нам было легко, потому что у нас было прошлое, общее прошлое, история».
В ходе нашего разговора Геннадий Аламиа не раз обращался к имени известного кабардинского поэта, историка и этнографа Заура Налоева (1928-2012), с которым познакомился в конце 80-х годов:
«До сих пор, как сегодня, помню, как сидели перед музеем, он – в большой своей этой шляпе. Мы только познакомились. И я ему стал рассказывать, что у нас в Абхазии за ситуация такая, она начинала бурлить. Он, во-первых, не верил, что грузины – где он учился, защищался, это культурный народ – что они могут дойти до таких крайних… Во-вторых, он в разговоре сказал, что вот в Абхазии, когда какие-то события случались, садились адыги, не раздумывая, на коней, переходили через горы, приходили, если нужно, на помощь своим братьям-абхазам. То же самое – и абхазы. Но это в старые, добрые времена. Где они? Сейчас совсем не то. Так он сказал. И как раз через некоторое время несколько человек перешли через горы, через сванов прошли. Это Мирзоев, Герой Абхазии, потом он уже пришел сюда воевать. Это Кануков, который потом погиб на Мамзыщьхе… Еще один… Они пришли в наше село Кутол. Кстати, они мои побратимы. Отец тогда был жив, он их названными сыновьями объявил. Черкесы, мол, услышали, что что-то в Абхазии не то, кто-то угрожает абхазскому народу, и они нас прислали как разведчиков, а там около двухсот тысяч за хребтом стоят и ждут.
– Это когда было?
– Это был 89-й год».
Нетрудно догадаться, что это был июль 1989 года, когда после межэтнических столкновений с жертвами в Сухуме 30-тысячная колонна из Западной Грузии пыталась прорваться к центру Абхазии, но была остановлена в Очамчыре на мосту через реку Аалдзга. Складывавшиеся веками союзы народов оказались намного прочнее тех умозрительных проектов, которые пытались выстроить Гамсахурдия и Дудаев.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
