На днях сайт «Кавказ.Реалии» опубликовал интервью Ахмеда Закаева. Содержание интервью, а еще более – его заголовок, одних изумило, а других натолкнуло на размышления: не собирается ли Закаев вернуться в Грозный, дабы вернуться к мирной размеренной жизни, достойной мудрого немолодого человека?
Вряд ли.
Скажу сразу: заголовок интервью «Рамзана сегодня делают "козлом отпущения"» не отражает не то что все, но даже основные мысли, высказанные Закаевым.
И не то что бы во всем, во всех утверждениях одинаково неправ человек, до сего дня руководящий в изгнании структурами «Чеченской республики Ичкерия», еще 7 октября 2007 года распущенной главою этой Ичкерии Доку Умаровым.
И вообще, не могу я равнодушно и беспристрастно относиться к Закаеву. К человеку, у которого еще во время первой чеченской, в 1996-м, мне довелось совсем немного посидеть в «особом отделе». У которого потом, в 2003-м, я был свидетелем защиты на экстрадиционном процессе в Лондоне. Занимаясь в первую чеченскую и после поисками пленных и пропавших, я мог сравнивать и оценивать. Так вот, Закаев – человек, насколько я знаю, не использовавший власть над теми, кто оказывался у него в руках. Закаев, насколько я знаю, не был причастен к похищениям людей и торговлей людьми в межвоенный период. Внимательно изучив в 2003-м запрос российской прокуратуры на выдачу Закаева, я могу ответственно утверждать: десять из десяти пунктов предъявленных ему обвинений были сфальсифицированы.
Вообще, Закаев привык жить «по системе Станиславского», на сто процентов вкладываясь в любое дело. Он был хорошим полевым командиром и хорошим переговорщиком.
И сегодня, в этом своем интервью, он во многом оказывается прав.
Да, молодые российские политики и блогеры не знают многого, а подчас главного о чеченских войнах. Они повторяют пропагандистские штампы, не дав себе труда их проверить. Так было в давнем докладе Ильи Яшина, где на первых страницах присутствовали цитаты из Путина и слова о тысячах и чуть ли не десятках тысяч «русских рабов». Так было и в недавнем посте блогера Ильи Варламова.
Но слова о том, что «в отношении Чечни у блогеров и оппозиции (системной и несистемной) наблюдается редкое единодушие – чеченцы должны быть покорены или уничтожены, они чужаки!», что «Силовики, политики и правозащитники сходятся в том, что Чечня сегодня неподконтрольна России. И их основная задача – вернуть Чечню под контроль» – это отчасти бред, отчасти винегрет, и в любом случае непростительное упрощение. Нет нужды доказывать, что правозащитники и силовики очень по-разному оценивают прошлое, текущую ситуацию и ее возможные перспективы. Во всяком случае, я не буду тратить время на это доказательство: «Если надо говорить, значит, не надо говорить», а «Кто не понял – тот поймет!»
Обращу внимание на другое отверждение уважаемого Ахмеда Закаева:
«В Чечне очень много людей, которые признательны Кадырову. Они считают, что сегодняшние правители Чечни защитили их от российской военщины, которая бесчинствовала в республике с 2000-го по 2010-й».
Кроме одного хронологического уточнения: с 2003-го началась «чеченизация» конфликта, а после 2006-го здесь действовали в основном местные силовики, – с этим утверждением трудно спорить.
«Очень много людей» считают, что такая власть – лучше, чем война. Что эта власть предотвращает и новую войну, и новые преследования участников прошлых войн.
«Очень много людей», впрочем, могут и ошибаться – никакой амнистии участникам чеченских войн «с чеченской стороны» не было. И, скажем, прошедший в 2016-м процесс украинцев Карпюка и Клыха, осужденных якобы за участие в событиях первой чеченской, – тому доказательство. Любого бывшего боевика при желании могут посадить.
Но «очень много людей» – не только в Чечне, но и в европейской чеченской диаспоре, – нуждаются не в доказательствах, а в чем-то ином.
Как это знакомо! Без малого сто лет назад примерно так же многие – как из числа российской белой эмиграции в Европе, так и из числа остававшихся в Советском Союзе, – говорили о большевиках: мол, они (лучшие, понимающие из них, из большевиков) на самом деле восстанавливают былое величие Российской Империи. И не так уж и важно, что знамена и лозунги другие…
Кто-то даже возвращался в Союз – как Борис Савинков, – чтобы пропасть на Лубянке. Кто-то начинал сотрудничать с эмиссарами ОГПУ в Европе. Просто потому, что реальность была слишком безысходна.
А кто-то и в тридцать седьмом, в годы Большого террора, успокаивал себя тем, что это лучше новой гражданской войны.
Сменовеховская идеология и движение достаточно хорошо изучены. И «стокгольмский синдром» неплохо описан. И трудно не узнать все это в истории уже двадцать первого века – в истории уже другой эмиграции и другого народа.
Впрочем, я ничуть не сомневаюсь в искренности и бескорыстии Ахмеда Закаева. Он-то понимает: пусть досье на него десять раз было сфальсифицировано, назад дороги нет. Не Грозный, а Москва будет решать. И, если что, вновь поднимут и предъявят все десять пунктов обвинений.
Просто пятнадцать лет в изгнании, в Англии, не могли пройти даром. Закаев подавлен безвыходностью общей ситуации и говорит о худшем, с его точки зрения, развитии событий. Боюсь, он ошибается: на самом деле все еще хуже и безнадежнее. А в итоге окажутся обмануты надежды тех, кто сам обманывает себя в своих надеждах.
