Проведения масштабной реформы требуют грузинские соцработники. Сотрудники Агентства социального обслуживания начали открытую борьбу за изменения и, если их проигнорируют, обещают забастовку.
Кети Хуцишвили – соцработник с приставкой «экс». Причины, из-за которых ей пришлось уйти из Агентства социального обслуживания, легли в основу письма Минздраву, в котором выражено мнение 200 соцработников – то есть всех, кто пока остается в системе.
Этих причин достаточно много, и многое здесь взаимосвязано. Однако для начала – то, с чем пришлось столкнуться одному рядовому соцработнику, который сегодня состоит в инициативной группе единомышленников, требующих изменений.
Во-первых, это объем работы, говорит Кети Хуцишвили. Если лучшая мировая практика свидетельствует о том, что соцработник не должен вести более 20 дел в месяц, то в грузинской реальности их оказалось в разы больше.
При этом есть текущие дела – это, например, дети, попавшие под опеку государства и временно проживающие в чужой семье. За них ответственность несет соцработник. Это означает, что он, во-первых, должен навещать ребенка в семье, которая взяла его на временное воспитание, проверять, все ли у него в порядке, а также следить за его здоровьем, образованием и развитием. То есть общаться с представителями медучреждений, где ребенок состоит на учете, с педагогами в школах или воспитателями в детсадах. Еще есть дети, которые вернулись в биологическую семью. Здесь схема та же: дом, школа, медучреждения. К т.н. текучке относятся также дела семей, в которых проживают люди с психическими проблемами: контроль над тем, не нарушаются ли их права, получают ли они все необходимые услуги, и как распределяется их пенсия.
«Было у меня, например, в месяц 17 дел, касающихся детей, и 30 – людей с ограниченными возможностями. То есть 47 семей, которые я должна была контролировать в течение месяца. А помимо таких, текущих дел в Агентство социального обслуживания ежедневно приходят новые запросы. Они могут быть из полиции – если, к примеру, несовершеннолетний совершил преступление, или из школы в случаях, когда педагоги подозревают, что ребенок может подвергаться насилию в семью, могут обращаться из детсадов, соседи. Соцработник обязан своевременно и основательно изучить подобные случаи», – говорит Кети Хуцишвили.
Разумеется, случай нужно не просто изучить, но принять соответствующие меры. И здесь, говорит Кети Хуцишвили, соцработники сталкиваются со следующей проблемой: отсутствием рычагов, посредством которых можно повлиять на ситуацию. Так, к примеру, на весь Тбилиси у Агентства социального обслуживания всего один психолог, говорит Хуцишвили.
«Понимаете, мы должны работать хорошо в ста случаях из ста. А на деле хорошо получается в 20 случаях, за счет игнорирования остальных 80. Понимаете, человеческого ресурса нет, финансового тоже. Когда в нашей стране говорят, что мы защищаем детей, это не так. По крайней мере, тех детей, которые становятся бенефициарами агентства, мы защитить не можем. Знаете, я не просто не могла никого защитить, когда работала там, а, напротив, чувствовала, что наниматель, нарушающий права своих бенефициаров, просто использовал меня для этого».
Тамар Махарадзе – ассоциированный профессор ТГУ, направление – социология и социальная работа. Она учит тому, как должен работать соцработник, однако на практике ее бывшие студенты сталкиваются с иной реальностью. Зачастую из-за несостоятельности системы они просто не могут применить знания, которые получили в вузе, говорит профессор. В целом же, по ее словам, роль соцработника в грузинской реальности не оценена должным образом. Это человек, ответственный за благополучие людей, сталкивающихся с определенными проблемами, причем наиболее уязвимых, – детей, пожилых, людей с ограниченными возможностями, наркозависимых. Часто в Грузии соцагентов путают с соцработниками. Если соцагент приходит в семью только для того, чтобы оценить ее положение, то соцработник должен вникнуть во все нюансы той или иной ситуации, предложить варианты решения и начать работу с бенефициаром.
«Однако для этого нужна не только компетенция социального работника – его навыки, которые позволят верно оценить ситуацию, все просчитать и составить план работы. Понимаете, когда ты работаешь с наркозависимым, у тебя должна быть возможность предложить ему сервис реабилитации, когда работаешь с человеком с ограниченными возможностями и говоришь о социальной вовлеченности, у тебя должны быть сервисы, которые бы смогли способствовать ей. Понимаете, у соцработников нет возможности выполнять свою работу в ее классическом понимании – укреплять семьи, тех или иных людей», – говорит Тамар Махарадзе.
При этом, считает профессор, у соцработников крайне высок риск профессионального выгорания: эти люди ежедневно варятся в котле чужих проблем, зачастую чувствуя себя беспомощными. За границей соцработники проходят различные тренинги, повышают квалификацию, обмениваются опытом, тем самым не только развивают профессиональные навыки, но периодически отвлекаются от тяжелой «рутины». У грузинских соцработников, говорит Тамар Махарадзе, такой возможности нет. Профессор не удивлена тем, что ее бывшие студенты увольняются через несколько месяцев работы в Агентстве социального обслуживания.
8 февраля инициативная группа социальных работников обратилась в Минздрав с письмом, в котором они, с одной стороны, потребовали создания эффективных сервисов для нуждающихся в помощи, а с другой – минимальных стандартов труда для самих сотрудников. На данном этапе ведутся переговоры между нанимателем и соцработниками, в которых участвует посредник. Если соглашение не будет достигнуто, соцработники обещают начать забастовку.
