ПРАГА---В Азербайджане объявлена беспрецедентная амнистия, в рамках которой освобождены более полусотни политзаключенных. О причинах, побудивших власть пойти на такой впечатляющий шаг, и насколько он в самом деле впечатляющий, о новой тактике власти и оппозиции рассказала азербайджанский политолог Лейла Алиева.
Вадим Дубнов: В Азербайджане в рамках амнистии освобождены более полусотни политзаключенных. Действительно, это такой либеральный шаг власти?
Меняется конъюнктура международных отношений, в которой репутация страны с большим количеством политических заключенных все больше становится негативной
Лейла Алиева: Надо рассматривать это событие в контексте всего того, что до этого происходило. Я думаю, что это очень большая заявка на то, чтобы предыдущие законы и указы президента, которые он издавал и которые создавали впечатление смягчения общей ситуации и какой-то ориентировки на реформы, были восприняты серьезно. Другое дело, что этот акт имеет также и символический смысл. Он направлен как на внутреннюю аудиторию, так и на внешнюю. Прежде всего, отметим, что это действительно большая амнистия, самая крупная за последние несколько лет – беспрецедентное количество политических заключенных отпущено за один раз. Я думаю, что для внешней аудитории это какая-то попытка исправить свою репутацию, потому что репутационная цена содержания этих заключенных все больше увеличивается, и она увеличивается постоянно, в соответствии с изменением ситуации. Потому что, помимо событий в регионе, в том числе, изменений в Армении в прошлом году, меняется вообще конъюнктура международных отношений, в которой репутация страны с большим количеством политических заключенных все больше становится негативной, и цена за нее оказывается тоже соответствующей.
Поэтому здесь есть несколько посылов, которые заключаются в этом символе: первое, что «действительно мои намерения по поводу либерализации обстановки в стране серьезны», и второе, что «да, мне небезразлична моя репутация» – это то, что касается внешней аудитории. А с внутренней аудиторией то же самое. В принципе, как вы знаете, в последнее время в Азербайджане были беспрецедентные акции протеста, была очень большая демонстрация 19 января, потом была достаточно длительная и тоже обширная голодовка, – так что прессинг внутри страны тоже есть.
Другое дело, что политические заключенные – это не реформа, а дело наживное, скажем так: сегодня есть, завтра нет, но послезавтра они опять могут появиться. Во-вторых, там еще больше половины остается, согласно последним оценкам независимых правозащитных групп, 127 политических заключенных. Остаются очень серьезные заключенные за решеткой – такие как Афган Мухтарлы, который занимался расследованием персонального бизнеса президентской семьи, остаются еще некоторые ребята, у которых достаточно известная международная репутация.
Вадим Дубнов: А как вообще устроены критерии этой фильтрации? По каким принципам власть дарует свободу и наоборот?
Лейла Алиева: Я думаю, что здесь многое связано с тем, что называется, ценностью в переговорном процессе с Западом, которая как разменная карта используется, скажем так. Чем больше какого-то международного влияния у человека, который сидит, тем больше у него в этом плане ценности для переговорщика. Поэтому кого-то выпустили, а кого-то оставили для, возможно, каких-то будущих переговорных сделок.
Вадим Дубнов: Есть такое ощущение, что меняется сам характер отношений власти и оппозиции, и, может быть, поэтому власть стала меньше ее опасаться?
Большая часть легитимности лидеров богатых нефтью стран базируется на внешних источниках и на материальных ресурсах, которые они имеют, и в меньшей степени на внутренних источниках
Лейла Алиева: Нет, я не думаю. Несколько изменившаяся тактика власти по отношению к ситуации в стране связана с тем, что большая часть легитимности лидеров богатых нефтью стран базируется на внешних источниках и на материальных ресурсах, которые они имеют, и в меньшей степени на внутренних источниках. Поэтому, собственно, режим не придавал такого значения особенно деликатному обращению с людьми внутри страны, к протестному электорату, а сейчас оба эти фактора легитимности начинают давать сбой, они ослабевают. Ну, во-первых, как я уже сказала, меняется конъюнктура внешних источников легитимности. Если раньше можно было выехать за счет лоббирования больших денег, которые так щедро раздавало азербайджанское правительство на Западе – на всякие проекты, культурные проекты, на лоббирование, – то сейчас это все больше заканчивается какими-то коррупционными скандалами.
Все больше и больше происходит каких-то социальных протестов, практически во всех социальных группах было проявление недовольства – так что все это признаки того, что нужно уже считаться с внутренним электоратом и надо вести более тонкую политику по отношению к электорату. Вот с этим связаны, на мой взгляд, изменения.
Вадим Дубнов: И как может встроиться в эту новую ситуацию оппозиция?
Лейла Алиева: Я думаю, что сейчас очень большие возможности для оппозиции, хотя режим по-прежнему очень жесткий. Но нужно пользоваться, конечно, изменившейся конъюнктурой на Западе, как я уже сказала, с точки зрения репутационных рисков, которые, кстати, тоже связаны с карабахским конфликтом. Т.е. ограничения идут и в связи с большей транспарентностью и открытостью в международных отношениях, а также, конечно, с изменениями в регионе, в Армении и связанные с Карабахом тоже. Поэтому есть какие-то новые возможности для оппозиции, которые она должна будет использовать, я думаю.
Вадим Дубнов: Среди освобожденных есть один человек, который стоит совсем особняком с точки зрения политзаключенности – это Али Инсанов, на которого некоторые оптимисты, борцы с режимом (Ильхама) Алиева в свое время рассчитывали, что он сможет возглавить оппозицию, он казался тяжеловесом в политической борьбе против нынешнего режима. Его выпустили. Что это означает – он больше не тяжеловес, его сила ушла вместе со временем, которое он провел в тюрьме, или это какая-то договоренность или какие-то новые игры?
Лейла Алиева: Я думаю, правительство пытается, наверное, все-таки договориться с некоторыми, поставить какие-то условия и т.д. Возьмите, например, Рустама Ибрагимбекова, который недавно получил разрешение на возвращение в страну. Очевидно, поскольку он в своей речи ничего не говорил политического, его все-таки пустили в страну на каких-то условиях. Не исключено, что подобные вещи происходят, когда таких, как вы их назвали, тяжеловесов выпускают. Возможно, да, он не представляет уже такой опасности, как раньше, и потом, у него вообще вышел срок, по сути.
