Черкесский активист из Нью-Йорка Андзор Кабард в ушедшем году отмечает историю с Мартином Качесоко, председателем общественной организации «Хабзэ», сопредседателем Демократического конгресса народов России.
В апреле 2019 года Мартин Кочесоко критиковал скандальный законопроект о добровольном изучении родных языков, против которого высказались представители 12 российских республик, в том числе Кабардино-Балкарии. В мае он провел в Нальчике круглый стол по проблемам федерализма в России, на котором говорили и о необходимости восстановить прямые выборы местных органов власти, как о единственной возможности обустроить нормальную жизнь. После этого он принял участие в конференции Демократического конгресса народов России в Москве, а по возвращении домой был арестован 7 июня по сфальсифицированным обвинениям в хранении наркотиков и заключен под стражу.
Российская пресса сравнила дело Мартина Кочесоко с делом Ивана Голунова, который был арестован по аналогичным сфабрикованным обвинениям днем раньше – 6 июня. В республике в виновность Мартина тоже никто не поверил, под давлением общественности 25 июня его выпустили под домашний арест. Говорит Андзор Кабард:
«Это была хорошая попытка ввести черкесское движение в общероссийский контекст. Сделать его не узкоэтническим, но базирующимся на каких-то более универсальных принципах и отстаивающим более широкие позиции, включить его в более широкую российскую повестку дня. Вот в этой попытке Мартин Кочесоко участвовал и получил из-за этого проблемы. После этого, кстати, неплохо была показана «продувка» возможностей в медийном поле, в других полях, потому что в общем-то Мартина спасли.
– Что значит включить в российскую повестку дня?
– Это правильный подход, потому что должны быть какие-то универсальные принципы, которые касаются не только местечковых разборок из-за каких-нибудь пастбищ или еще чего-то в этом роде, а касается чего-то более насущного для широкого пласта людей. Грубо говоря, отсутствие правильного суда в России – это не только черкесская проблема. Или, допустим, принципы федерализма, которые в России уничтожены, это не только проблема черкесов. Это такие вещи, которые кто-то должен был правильно поставить и качать эту тему, но, как я понимаю, широкого отклика в черкесском обществе это не нашло, поэтому все закончилось так, как закончилось: попытка ввести новую повестку дня фактически заглохла.
– Почему заглохла? Тем более на фоне недовольства и судебной системой, и местным чиновничеством.
– Политическая культура, к сожалению, достаточно низкая на сегодняшний день. Отчасти это связано с отсутствием национальной элиты как национальной элиты, потому что у черкесов есть представители в элитах тех стран, где они живут, но не существует черкесской национальной элиты и не существует институтов, их воспроизводящих, «на отчетную дату». А когда не существует элиты, значит, у коллектива просто нет воли. Вот это то, с чем мы и живем».
Руководитель общественной организации «Адыгэ Хасэ» Краснодарского края Аскер Сохт называет прошедший год годом возросшей неопределенности:
«Мир, конечно, меняется вокруг нас. В России и в диаспоре появилось много новых тенденций. Неопределенность возросла.
– В чем неопределенность?
– Формально говоря, мы тридцать лет просили российское руководство принять государственную программу, чтобы адыгов из-за рубежа переселять. Наконец Дмитрий Медведев подписал соответствующие распоряжения по Адыгее и Кабардино-Балкарии. И что интересно, когда эти распоряжения состоялись, и первые люди уже стали подавать документы, в диаспоре поднимается волна на тему того, что вообще-то наша родина – это страны, где мы живем, а Кавказ – это далекая прародина, и вообще, нам нужно здесь как-то самим объединяться и жить. Это интересное явление.
– Кто, по-вашему, эту волну поднимает?
– Тамошние черкесские элиты. Для них это оказалось неожиданным, они против репатриации и хотят держать черкесов подальше от Кавказа. Причем и государства, в которых они живут, будут делать все, чтобы репатриация не состоялась. И чем шире Россия будет открывать двери, тем больше они будут выстраивать свою «берлинскую стену». В этом году это отчетливо проявилось».
Председатель движения «Кабардинский конгресс» Аслан Бешто согласен с этим суждением лишь отчасти. По его мнению, диаспора не утратила трепетного отношения к родине, просто вопрос репатриации перестал быть главенствующим:
«Почему это произошло? Это следствие в первую очередь сопротивления государства самому процессу репатриации. А во вторую – сильной конкуренции на территориях, куда они возвращаются.
– Что вы имеете в виду под термином «сильная конкуренция»?
– В регионах, куда они репатриируются, традиционно высокая безработица и низкие зарплаты. «Хлебная зона» – госслужба – для них закрыта, поэтому им остается только бизнес. Но и бизнес у нас под сильным влиянием фискальных органов, бюрократии. И если местным проще каким-то образом обходить их или договариваться с ними, то для человека, привыкшего к законным методам ведения бизнеса, такую конкуренцию выдержать сложно».
Что касается сопротивления репатриации со стороны государств проживания черкесов, говорит Аслан Бешто, то нечто подобное в свое время озвучил президент Абхазии Александр Анкваб. Он объяснял малое число вернувшихся из мухаджирства абхазов именно нежеланием не самых спокойных государств, в которых те проживают, терять благонадежных и успешных граждан. Говорит Аслан Бешто:
«Все это имеет место быть. В то же время искусственные препятствия создавали только в Сирии, когда нашим беженцам не выдавали паспорта или иные бумаги, необходимые для получения вида на жительство в России. Кроме этого, не было ни одного факта, что страны проживания черкесов официально запрещали им возвращаться на родину или каким-то образом препятствовали им. Все это исключительно на уровне агитации – не более того, потому что никто не может запретить человеку уехать из страны».
Вот такие – в чем-то похожие, в чем-то разные – мнения черкесских активистов по поводу прошедшего года.
