Бурные события начала этого года в Абхазии привлекли немало внимания и за ее пределами. Но далеко не всегда комментаторы делают выводы, основываясь на глубоком знании происходящего. Порой они исходят из своих достаточно шаблонных и поверхностных представлений.
Где-то в середине прошлого месяца я уже упоминал на «Эхе Кавказа» о том, что стоило начаться бурным событиям 9-12 января, перевернувшим политическую ситуацию в Абхазии, как тут же попались на глаза несколько превентивных возмущений в соцсетях: мол, сейчас за пределами республики тут же начнут комментировать происходящее все, кому не лень. По принципу «куда конь с копытом, туда и рак с клешней».
В том месяце текстов таких «ракообразных» авторов, имеющих смутное представление о новейшей истории Абхазии и расстановке в ней политических сил, мне не попадалось. Может быть, просто не было времени на чтение всего массива публикаций на эту тему в Рунете. Но вот на прошлой неделе я, и не один только я в Абхазии, с недоумением прочел появившееся в издании iReactor интервью эксперта фонда «Народная дипломатия» Сергея Простакова, тут же пересказанное еще полдюжиной таких же малоизвестных российских интернет-изданий.
«На территории Абхазии, – сообщает господин Постаков, – продолжаются беспорядки, которые не утихают с начала января. На этот раз поводом для протестов в республике стал вопрос принятия антикоррупционного закона…». И далее он рассуждает: «Абхазские события в очередной раз показывают опасность массовых беспорядков и необходимость их предупреждения и справедливого наказания ключевых фигур. В России совершена большая работа по привлечению к ответственности рядовых участников подобного рода мероприятий. Однако можно наблюдать, что и в Москве, и в других регионах (в частности, на Урале) реальные организаторы – руководители оппозиционных движений, НКО и медиахолдингов, получающих иностранное финансирование, - остаются фактически безнаказанными».
Тут сразу вспомнился называвший себя политологом москвич Владимир Лепехин, который на протяжении нескольких лет досаждал абхазским читателям и политическим элитам республики своими нелепыми рассуждениями, поучениями и предсказаниями того, что вот-вот участники оппозиционных митингов в Сухуме наденут на головы кастрюли и начнут размахивать, о, ужас, флагами Евросоюза. (Примерно в том же, кстати, ранее подозревала предыдущую оппозицию в Абхазии, штурмовавшую бастионы власти до 27 мая 2014 года, другая российская политпрорицательница Яна Амелина). К счастью для нас, Лепехин куда-то запропастился, но, как видим, дело его в лице Простакова живет. Все та же узость мышления, нежелание и/или неспособность вникать в неведомые им реалии и скоропалительная готовность делать выводы, исходя из совершенно других реалий и собственного, прямо скажем, невеликого разумения, по своим шаблонам.
Названные эксперты – отнюдь не уникумы в России, где в этом веке распространилось понятие «цветная революция», то есть революция с участием внешних сил. Кстати, на своей недавней пресс-конференции в Сухуме молодой политик из Москвы Инал Ардзинба, давая оценку январским событиям в Абхазии, заметил: «Я слышал разговоры о том, что это была цветная революция, но я все-таки исхожу из того, что это было внутренне недовольство и внутреннее дело нашего народа, и разговоры о какой-то цветной революции, конечно, неуместны в данном случае».
Возвращаясь же к Простакову (поистине, подумалось мне, говорящая фамилия), нетрудно предположить, как было дело. Человек, совершенно не осведомленный в абхазских делах, прочел последние сообщения в СМИ о событиях в республике, когда проходила акция у стен парламента, и сделал безошибочный, как ему показалось, вывод: продолжаются политические беспорядки, борьба за власть. Не удержался и от «ценных советов» о том, что массовые беспорядки надо жестко пресекать. И опять же у таких советчиков издалека нет ни малейшего представления о том, что в абхазских реалиях пресекать массовые выступления с помощью обычных полицейских средств, даже таких щадящих, как водометы, – это примерно то же, что гасить пожар бензином.
Напомню, что за два дня до заседания абхазского парламента, 5 февраля, на котором должно было состояться принятие в окончательном чтении закона «О декларировании доходов, расходов, имуществ и обязательств имущественного характера публичными служащими и депутатами», активисты движения (его еще называют движением за ратификацию в Абхазии 20-й статьи Конвенции ООН о противодействии коррупции) в ходе акции у стен парламента решили не расходиться даже ночью и установили там десяток палаток на случай дождя. Никакого отношения к январским событиям, повлекшим за собой отставку экс-президента Рауля Хаджимба, это движение и эта акция не имели; и персоналии в них фигурировали совершенно другие. Но парламент столько раз и на такие долгие сроки откладывал принятие этого закона, что активисты, давно ведущие в соцсетях неустанную агитацию, стали воспринимать это как сознательную затяжку и решили использовать все законные и мирные способы привлечения общественного внимания к данной проблеме. Не все, насколько знаю, среди них были согласны с установкой палаток, считая ее чем-то картинным, но и спорить с этим предложением наиболее радикально настроенных соратников тоже не стали… Но господину Простакову вникать во все эти нюансы представляется излишним.
Судить по «вершкам» информационных сообщений и исходя из собственных представлений и пристрастий – привычка многих. Немало шума в абхазском обществе наделали ряд коротких интервью, которые дали после назначения в прошлом месяце повторных президентских выборов представители политической оппозиции республики грузинским СМИ, где говорилось о необходимости диалога с Тбилиси. Совершенно очевидно, что волну возмущений по этому поводу так высоко подняла предвыборная ситуация, в которой, естественно, участвуют политические оппоненты дававших эти интервью. Но сейчас я хотел бы обраться к реакции на них в братской для Абхазии Южной Осетии, где комментаторы подходили к ним уже с других позиций.
В публикации в EADaily «Южная Осетия не ставит телегу впереди лошади – диалога с Грузией не будет» большинство цхинвальских политиков, к которым обратились с просьбой прокомментировать ситуацию, высказывалось примерно так: это – дело Абхазии и ее политиков, но для Южной Осетии никакой диалог с Грузией до признания ею нашей независимости неприемлем. А один из них высказал такое мнение: «Нельзя сбрасывать со счетов фактор влияния неправительственных организаций, финансирующихся Западом через Грузию и из Грузии, из американских фондов, английских, французских. В Абхазии таких НПО очень много. С учетом всего этого ничего удивительного в таком случае нет в том, что определенные общественно-политические силы в Сухуме так внезапно для большинства общественности и для нас, в Южной Осетии, обозначили свои приоритеты по диалогу с Тбилиси».
По моему глубочайшему убеждению, никакой разницы в подходах к отношениям с Грузией в Абхазии и Южной Осетии нет. В обеих частично признанных республиках просто есть как более, так и менее категорично настроенные люди: одни считают, что до признания Тбилиси нашей независимости у нас вообще не должно быть никакого диалога, другие – что разговаривать все равно нужно на другие темы двусторонних отношений. И у нас в Абхазии тоже есть люди, которые косо смотрят на международные НПО, но вот в данном случае роли последних в появлении критикуемых политическими оппонентами интервью никто не усмотрел. Мне, во всяком случае, такого не попадалось.
Примечательно также, что никто из абхазских журналистов, весьма активно, жестко критикующих Аслана Бжания и его политических единомышленников по разным поводам, в этих интервью их все же не упрекал. Просто в силу своего профессионального опыта они лучше других понимают, как обычно такие интервью появляются. Ну, не политики же договорились дружно доложить грузинским СМИ (в ущерб своему имиджу а Абхазии) о своих взглядах, наоборот, журналисты из Тбилиси кинулись связываться с ними как с медийными лицами, интересующими их аудиторию. Логично предположить, что дававшие интервью и не догадывались, что их соратники отвечают в это время на вопросы других тбилисских СМИ, а потому не думали, какое впечатление у кого-то может тут возникнуть.
Вот как позднее публично объяснял тут свою позицию Аслан Бжания:
«Мне позвонили на телефон и представились, сказали, что они представляют грузинское какое-то издание и спросили, готов ли я дать интервью. Конечно, готов. Я не намерен обсуждать ни с кем вопросы независимости Абхазии, ее суверенитета, территориальной целостности. Этот вопрос решен раз и навсегда. Но мы… для тех, кто не знает географию, а может, такие есть, или делают вид, что не знают… напомню людям, что они – наши соседи. Через реку Ингур находится грузинское государство. И у нас очень много с ними разных контактов. Мы имеем экономические контакты с ними. Это ИнгурГЭС. Хотел бы обратить ваше внимание на следующее. По данным Министерства сельского хозяйства и Государственного таможенного комитета, мы в год заготавливаем десять тысяч тонн орехов. По данным того же Государственного таможенного комитета, экспортируем в Россию до тысячи тонн. Девять тысяч тонн уходят в Грузию, и на этом обогащаются несколько чиновников».
Можно спорить о том, насколько четко и точно формулировали свою позицию политики, дававшие интервью грузинским СМИ, но обвинять их в том, что они соглашались разговаривать с ними, – алогично.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
