Международная кризисная группа опубликовала доклад «Вызов COVID-19 в отколовшихся регионах на постсоветском пространстве». В документе описывается ситуация, сложившаяся в Южной Осетии, Абхазии, Донбассе, Нагорном Карабахе и Приднестровье в связи с угрозой распространения коронавируса. На эту тему мы беседуем с аналитиком Международной кризисной группы Олесей Вартанян.
Серго Брегвадзе: С какими вызовами пришлось столкнуться этим регионам?
Олеся Вартанян: У регионов, которые либо не признаны, либо признаны частично, есть свои особенности. В их отношении действуют несколько иные регуляции в плане общения с международными организациями, которые в сегодняшней ситуации являются основным поставщиком экспертизы в плане того, что нужно делать, чтобы предотвратить распространение коронавируса, а также поставщиком определенных медицинских средств. В первую очередь имеются в виду средства защиты для врачей, которые сейчас стоят на передовой. Проблема заключается в следующем: так как эти регионы считают себя независимыми и отстаивают свой статус, то, как правило, там возникают проблемы с тем, чтобы понять, какие международные структуры и в каком качестве должны предоставлять эту международную помощь.
В этом плане на постсоветском пространстве Абхазия является очень успешным примером. Местное руководство Сухуми смогло организовать сотрудничество со всеми, с кем это было возможно, несмотря на то, где находятся представительства этих организаций – в Тбилиси или за рубежом, откуда они приезжают и в каком качестве. Чиновники в Сухуми сумели построить сотрудничество со всеми. В первую очередь это делалось с целью помочь населению. А 20% местного населения – это люди старше 60 лет, таких показателей нет больше ни у кого на всем Южном Кавказе, – ни у Нагорного Карабаха, ни у Южной Осетии. Проблема заключается и в том, что в медицинском секторе заняты люди в возрасте. Так что если бы Сухуми начал противиться, ставить определенные условия, то, скорее всего, медики, которые сейчас стоят на передовой, оказались бы перед серьезной проблемой. У них не было бы элементарных средств защиты, а как мы видим, не только в нашем регионе, но и за рубежом, если у врача нет таковых, он просто боится подойти к пациенту, у которого может быть коронавирус. Если бы они (врачи) заразились, то фактически через две недели Абхазия осталась бы без медиков.
С.Б.: Абхазия начала обращаться за помощью в марте?
Оказалось, что эти люди намного более эффективны в плане постройки кооперации с международными организациями, с Тбилиси, с Москвой. Абхазия – пример для всех остальных
О.В.: Если я не ошибаюсь, официальные обращения были в начале марта, но неофициальные месседжи поступали значительно раньше. Абхазия находилась в этаком переходном периоде, там прошли выборы после отставки местного де-факто президента, и фактически вся проблема, связанная с коронавирусом, легла на плечи бюрократических функционеров, которые не занимаются формированием политики в обычной жизни. Оказалось, что эти люди намного более эффективны в плане постройки кооперации с международными организациями, с Тбилиси, с Москвой. Абхазия – пример для всех остальных.
С.Б.: Чего не скажешь о Южной Осетии?
О.В.: Когда местные власти начали предпринимать определенные меры, к тому времени в России ввели запрет на продажу и экспорт медицинских средств, и они (Южная Осетия) оказались неподготовленными. Я говорила с одной местной жительницей, и она сказала: «Если я вижу на улице человека, у которого есть маска, я понимаю, что он неместный». Проблема там заключалась и в том, что в Южной Осетии, на абсолютно тех же условиях, как и Абхазии, и с привлечением тех же людей, которые приехали из-за рубежа для оказания помощи этим регионам, начали выдвигать абсолютно невыполнимые условия. В ситуации, когда все начали закрывать границы, Цхинвали стал требовать, чтобы специалисты ВОЗ приехали не со стороны грузинского региона, а отправились бы из Тбилиси во Владикавказ и оттуда в Цхинвали, когда вообще этот путь занимает 40 минут езды на машине. Когда я говорила с местными чиновниками, я поняла, что это для них принципиальный вопрос.
Нужно учитывать реальность, в которой мы живем, она заключается в том, что все закрывают границы и существует необходимость как-то налаживать сотрудничество в условиях, в которых мы пребываем
Даже несмотря на то, что этот регион оказался перед реальной угрозой, без какой-либо подготовки, без осознания того, какие меры и как надо предпринимать, без экспертной помощи, – несмотря на все это, местные чиновники категорически отказывались и не желали слышать никакие предложения. У них население, которое на пороге паники из-за того, что элементарно нет даже масок. На местной фабрике врачам начали шить защитные средства, но все же понимают, что если там не соблюдены определенные условия и (под вопросом) качество этих средств, то, скорее всего, они не защитят от заражения коронавирусом. Я неделями говорила с чиновниками, разными дипломатами, людьми, которые угрохали очень много сил и времени просто на то, чтобы найти хоть какой-то путь и дать понять (де-факто властям Южной Осетии), что сейчас абсолютно не время поднимать подобные вопросы. И даже несмотря на эти претензии, есть готовность по-разному к этому подойти. Нужно учитывать реальность, в которой мы живем, она заключается в том, что все закрывают границы и существует необходимость как-то налаживать сотрудничество в условиях, в которых мы пребываем.
С.Б.: У Донбасса, Нагорного Карабаха, Приднестровья тоже возникли проблемы с сотрудничеством с международными организациями?
О.В.: У всех есть какие-то особенности. Например, в случае Нагорного Карабаха проблема заключается и в том, что Ереван и Баку никак не могут договориться о привлечении какой-либо структуры ООН, ВОЗ.
У нас есть отдельная рекомендация – поскольку в Южной Осетии не удается наладить сотрудничество с ВОЗ, может Красному Кресту стоит дать приоритет, в том числе и в этом регионе?
В Приднестровье проблема в том, что местное де-факто руководство начало осуществлять односторонние меры по закрытию пропускных пунктов, и это плохо подействовало на медицинский сектор, поскольку этот регион сильно интегрирован в остальную Молдову. А с Украиной – естественно, продолжающиеся военные действия. Так же, как в Нагорном Карабахе и Южной Осетии основная роль в предоставлении гуманитарной помощи перешла организации «Красный крест». У нас, кстати, есть отдельная рекомендация – поскольку в Южной Осетии не удается наладить сотрудничество с ВОЗ, может Красному Кресту стоит дать приоритет, в том числе и в этом регионе? Сейчас для Красного Креста приоритетными остаются Донбасс и Нагорный Карабах, а Южная Осетия «провисает» в данный момент.
С.Б.: У вас были и другие рекомендации.
О.В.: У Абхазии очень серьезная проблема с деньгами, поскольку весь прошлый год этот регион (пребывает) в политической турбулентности, было три голосования, и сегодняшняя казна в Сухуми пуста. Когда Абхазия начала входить в период борьбы с коронавирусом, стало очевидно, что в текущем году будут серьезные проблемы с туристическим бизнесом. А у грузинского правительства есть определенные ограничения на экономическую деятельность и контакты международных финансовых структур с де-факто руководством. Были попытки это обсудить и найти приемлемое для всех решение, но сейчас на это следует обратить больше внимания. Мы также говорим об идее налаживания кооперации в плане торговли между Абхазией, грузинскими регионами. Сейчас очень хороший момент для того, чтобы начать это обсуждать. И это, возможно, могло бы каким-то образом компенсировать те экономические потери, которые понесли люди, проживающие в этом регионе.
