Незадолго до парламентских выборов оппозиционные партии начали атаковать друг друга, уменьшая шансы на смену власти в Грузии. Вначале в перепалку вступили представители «Нацдвижения» и «Европейской Грузии», чуть позже «националы» предъявили претензии лидеру «Гирчи» Зурабу Джапаридзе. Это играет на руку правящей «Грузинской мечте».
В отличие от идейных, политически активных, но относительно малочисленных избирателей, основная масса обывателей обычно не голосует против правительства до тех пор, пока не убедится, что существует некий политический субъект, который хочет и может взять власть, причем его образ не должен содержать внутренних противоречий и быть достаточно привлекательным. Всю первую половину года лидеры оппозиции твердили, что для победы над «Грузинской мечтой» необходимо объединиться, и результаты опросов косвенно подтверждали это. Постоянные консультации партий в ходе борьбы за избирательную реформу создавали картину всеобщего единения и сопутствующий миф. Но вскоре выяснилось, что о формировании блока нет и речи, а попытка выдвижения единых кандидатов в мажоритарных округах приумножила хаос. «Лело» и некоторые другие объединения ушли в «автономное плавание», а партии, связанные с «Нацдвижением» общим прошлым, вроде бы договорились по отдельным округам, но начали яростно конкурировать в других, что вряд ли понравилось их избирателям. Они, вероятно, предпочли бы, чтобы (пусть плохой, но) единый принцип сотрудничества распространили на все округа.
На первый взгляд, ничего страшного не происходит. Партии, создавшие общий фронт в ходе «Революции роз», перед этим конкурировали в предвыборный период. Но тогда тема объединения не была столь актуальной, как в первой половине 2020-го, и отказ от него не воспринимался сторонниками оппозиции как неудача. В 2003-м противники власти хоть и покусывали друг друга, но никогда не говорили ничего подобного тому, что сказала, к примеру, Тамар Черголеишвили, которая на три месяца прекратила исполнять обязанности главного редактора журнала «Табула», чтобы помочь своему супругу, лидеру «Европейской Грузии» Гиге Бокерия провести кампанию в мажоритарном округе Поти-Хоби-Сенаки. Она назвала Михаила Саакашвили «трусливым эгоманьяком», отметив, что он «вместе с Иванишвили представляет угрозу грузинской демократии». Ведущий и совладелец проправительственного POSTV Шалва Рамишвили слушал одно из ее выступлений о Саакашвили, поедая в эфире попкорн, и стремился подчеркнуть, что оно доставило противникам «националов» и «еврогрузин» большое удовольствие.
Обе стороны пытаются оправдаться перед избирателями за то, что создать единый фронт не удалось. 22 сентября один из новых союзников «националов» Губаз Саникидзе в эфире оппозиционного ТВ «Мтавари» заявил, что Саакашвили сначала призвал сформировать общий список всех оппонентов Иванишвили, а затем отдельно «Европейскую Грузию» – он якобы предложил партнерам выставить 20 из 30 единых кандидатов в мажоритарных округах и зарезервировал за ними в списке 20 мест из первых 50. На следующий день Саакашвили добавил в эфире ТВ «Пирвели», что в ходе длившихся несколько недель консультаций предложил «еврогрузинам» пост председателя парламента и не претендовал на то, чтобы самому стать премьером. «Европейская Грузия» опровергла информацию о переговорах по квотам и конкретным должностям, отметив, что предложение Саакашвили о едином списке от 13 июня «было отвергнуто всеми политическими силами, и в первую очередь «Европейской Грузией», по простой причине. Единый оппозиционный список стал бы большим подарком для Иванишвили, который целенаправленно пытается нарисовать двухполюсную картину». Лидеры партии еще раз подтвердили, что не поддержат Саакашвили, если тот решит занять пост премьер-министра.
Подобный обмен заявлениями может запутать и разозлить даже самых преданных сторонников двух партий, хоть агитаторы и убеждают их, что после победы и создания коалиции все проблемы отойдут на второй план. Вероятно, следует на какое-то время представить, что «неубитый медведь» «Грузинской мечты», который лидирует во всех опросах, каким-то образом самоликвидируется, чтобы оценить перспективы стратегического сотрудничества «Нацдвижения» и «Европейской Грузии».
В ходе последнего опроса IRI «Грузинскую мечту» поддержали 33% респондентов (второй выбор – 3%) «Нацдвижение» – 15% (3%), а «Европейскую Грузию» – 4% (5%). В других опросах «националы» превосходят «еврогрузин» примерно в 2-2,5 раза. Но если создание коалиции после выборов станет актуальным, договариваться «националам» придется в первую очередь с ними – более близкой по взглядам, по сути – родственной партии (если не учитывать микроскопических сателлитов) попросту не существует.
«Единое национальное движение» никогда не было единым в полной мере. На выборы 2003 года «Нацдвижение» во главе с Саакашвили и «Бурджанадзе-Демократы» (фамилия еще одного руководителя блока Зураба Жвания в названии не упоминалась) шли по отдельности. После «Революции роз», перед парламентскими выборами 2004-го, эти объединения слились, предоставив более слабых союзников их судьбе. После смерти Жвания Нино Бурджанадзе постепенно отдалилась от Саакашвили, затем между ними начался острый конфликт, но большая часть «команды Жвания» благополучно интегрировалась в «Нацдвижение». Впрочем, некая незримая граница между представителями двух групп иногда напоминала о себе и оказывала влияние на развитие событий. «Нацдвижение» неоднократно становилось ареной столкновения разнонаправленных интересов. Наиболее известным, но не единственным является конфликт между семейством Ахалая и Вано Мерабишвили, в котором участвовали десятки зависимых от них фигур. «Националы» всегда скрывали информацию о внутренних противоречиях, и это удавалось им лучше, чем «Союзу граждан». Был еще один, менее заметный водораздел. Идеи в грузинской политике третьестепенны по сравнению с интересами, но относительно малочисленное т. н. либеральное крыло, одним из лидеров которого считался Гига Бокерия, всегда стремилось подчеркнуть обособленность от лидеров массового популистского движения, ставшего после «Революции роз» ядром правящей партии. Год назад Саакашвили решил использовать возникшие в этой связи стереотипы и объявил себя защитником традиционных христианских ценностей, а Бокерия их врагом (и попытался продемонстрировать в прямом эфире нательный крест).
Несмотря на линии разлома, «Нацдвижению» удавалось сохранять единство до начала 2017 года, когда после поражения на парламентских выборах от него отделилась «Европейская Грузия». Перед этим ее создатели едва не устроили внутрипартийный переворот, который ограничил бы влияние Саакашвили и, по сути, превратил его в «свадебного генерала», но он в последний момент сориентировался, и Бокерия сотоварищи пришлось уйти. Одной из причин конфликта (это скорее был повод) они называли неправильное поведение Саакашвили в предвыборный период – его радикальные и откровенно реваншистские заявления пугали многих избирателей, объединяя их вокруг «Грузинской мечты». Верные Саакашвили «националы» по сей день считают отделение «еврогрузин» предательством, и их лидер, вероятно, разделяет эту оценку.
В поисках параллелей следует вновь обратиться к истории «Революции роз». В 2003-м у «Бурджанадзе-Демократов» было меньше сторонников, чем у «Нацдвижения». По данным Центризбиркома, они получили 8,79%, тогда как «националы» – 18,08%. Поскольку результаты выборов признали сфальсифицированными, нужно учесть и параллельный подсчет голосов организацией «Справедливые выборы»: «Нацдвижение» – 26,6%, «Бурджанадзе-Демократы» – 10,15%. Несмотря на преимущество «националов», овладеть всей полнотой власти без альянса им вряд ли бы удалось. Саакашвили стал президентом, Жвания – премьером, а Бурджанадзе – председателем парламента. Так что за предложением Саакашвили, о котором упомянул Губаз Саникидзе, можно обнаружить некий прообраз.
Следует упомянуть и о конституционных изменениях 2004 года, восстановивших пост премьер-министра. Это предложение рассматривалось парламентом еще в 2001-м, но было отвергнуто из-за столкновения интересов в правящей партии. Определение сферы ответственности правительства и замена госминистра на премьер-министра, подобно дымовой завесе, скрывали расширение полномочий президента и создание т. н. суперпрезиденсткой республики. Данная модель после утверждения практически идентичных поправок «со второго захода» в 2004-м неоднократно подвергалась критике оппозиции и западных партнеров. Полученные Жвания и Бурджанадзе посты не давали им и малой части тех инструментов, которыми располагал Саакашвили. А тот, в свою очередь, вероятно, хорошо помнил, что еще при Шеварднадзе, в самом начале «нулевых» Жвания, мечтая о доминировании в грузинской политике, нацелился именно на кресло премьера, как на ключевой плацдарм.
Во второй половине 2004-го напряженность в отношениях Саакашвили и Жвания нарастала; последний располагал меньшими ресурсами и искал союзников. Рано или поздно, ему и Бурджанадзе, скорее всего, удалось бы обуздать Саакашвили, а в крайнем случае – сместить его с поста, благодаря тайному альянсу с олигархом Бадри Патаркацишвили, действиям парламентской и внепарламентской оппозиции и представителей т. н. команды Жвания в правящей партии, СМИ и неправительственном секторе. Но после внезапной смерти премьера в феврале 2005-го Саакашвили начал быстро продвигаться к единовластию – без Жвания «система ограничителей» так и не заработала. Не исключено, что «еврогрузины» вспоминают сегодня о тех событиях и предполагают, что Саакашвили двинется в том же направлении, после того как с их помощью сформирует правительство и подавит сопротивление прежних правителей. Предложение высоких должностей выглядит как попытка лишить бывших соратников возможности маневра. Но что случится потом, когда они останутся «один на один»?
Жвания и Бурджанадзе умели договариваться со старой элитой, а «еврогрузины» лишены этого козыря. Они стремятся разыграть свой – лучшие, чем у «националов», отношения с другими партиями и некоторыми зарубежными партнерами. Наиболее успешным для них стал период межпартийных консультаций – в том формате «удельный вес» «Нацдвижения» не значил почти ничего. Это вызвало у Саакашвили своего рода приступ ревности, и он начал призывать к объединению вокруг его партии, подчеркивать свою личную роль и т. д. Его сторонники постоянно повторяют, что Саакашвили ничего не должен другим политикам (а особенно «еврогрузинам»). «Нацдвижение» остается самой сильной оппозиционной партией, и они не видят ничего необычного в том, что оно претендует на соответствующее влияние в блоке, коалиции или правительстве и критикует тех, кто хочет въехать во власть на его горбу, рейтинге и т. д.
Лидеры «Нацдвижения», разумеется, помнят, что следующие парламентские выборы пройдут по пропорциональной системе, а относительно высокий пятипроцентный барьер будет восстановлен. Сейчас он однопроцентный, что позволяет «малым партиям» вести себя самоуверенно и ставить «националам» условия. Но «в следующий раз» риск (5% наберет далеко не каждый) почти наверняка вынудит часть из них принести Саакашвили вассальную присягу. Это своего рода «журавль в небе», и, мечтая о нем, «националы» могут пренебречь «синицей в руках» – пестрой коалицией с целым рядом предварительных ограничений, вероятность формирования которой к тому же невелика.
Михаилу Саакашвили никогда не нравилось, что Гига Бокерия и его друзья претендовали на роль интеллектуального центра партии, и он стремился доказать, что является не только харизматичным оратором, возбуждающим массы, но политиком первого ранга. Схожее отношение, причем еще до «Революции роз», у него было к Зурабу Жвания. У Бокерия и Жвания не так много общего, но обоим создавал проблемы высокий негативный рейтинг, ни один из них, в отличие от Саакашвили, не умел нравиться широкой публике, и оба пытались компенсировать это, разыгрывая закулисные комбинации (у бывшего премьера получалось лучше). По свидетельству тех, кто наблюдал за процессом с близкого расстояния, в обоих случаях борьба если не за первенство, то за признание исключительных качеств приняла характер личного, пропитанного эмоциями противостояния. В отношениях Саакашвили с Гиги Угулава, Давидом Бакрадзе и другими лидерами «Европейской Грузии» психологическая подоплека имеет меньшее значение.
Чем дольше продлится оппозиционная междоусобица, тем проще будет правящей партии вести позитивную кампанию, иногда указывая на сцепившихся оппонентов стаканчиком попкорна. Она сталкивается с тактическими трудностями в связи с падением курса национальной валюты и ухудшением ситуации с коронавирусом, но, несомненно, рада тому, что противники атаковали друг друга именно в тот момент, когда обыватели зашарили глазами по сторонам, пытаясь разглядеть контуры будущего правительства.
До недавнего времени представители «Европейской Грузии» все же соблюдали некий пиетет по отношению к Саакашвили, чтобы не настроить против себя значительную часть некогда общего электората. Их реплики немного напоминали известное замечание Милована Джиласа о Троцком: «Он был превосходным оратором, блестящим, искусным в полемике писателем; он был образован, у него был острый ум; ему не хватало только одного: чувства действительности». Проблема заключается в том, что Саакашвили считает действительностью что-то иное, и обе стороны постоянно сталкиваются с фундаментальной ошибкой атрибуции.
Военные, да и любые другие планы, как правило, начинают рушиться, когда противник или союзник не делает того, что кажется вполне логичным и правильным. После выборов 2016 года, как и в последние недели, были написаны километры текста о том, что следовало сделать Саакашвили. Многие авторы отказывались принимать этот труднопрогнозируемый фактор таким, какой он есть, призывали лидера «Нацдвижения» действовать наилучшим образом и не делали поправок на соблазны единоличной власти, принцип «Aut Caesar aut nihil», особенности восприятия человека, покинувшего Грузию восемь лет назад, и другие нюансы. Они разочаровываются каждый раз, когда обнаруживают, что Саакашвили не стал «правильным» и опять делает все, как считает нужным, но не могут вычеркнуть его из своих расчетов или создать стратегию, которая повлечет его за собой помимо воли. Наоборот, планы вновь и вновь строятся в расчете на его «естественную реакцию».
«Европейская Грузия» и близкие к «Нацдвижению» объединения, подобно новорожденным республикам, получили формальную независимость от партии Саакашвили, как от бывшей метрополии, но парадоксальным образом пока не обрели свободу, причем скорее психологическую, чем политическую. «Нацдвижение» (а отнюдь не «Грузинская мечта») по-прежнему остается для новых партий «конституирующим Другим», следовательно, зависимость от него сохраняется. Вероятно, отсюда и проистекают бесконечные нервозные попытки объяснить Михаилу Саакашвили, в чем, собственно, заключаются его интересы и как он должен себя вести, возгласы типа «Все получилось бы, если б не он!» и прочие сюжеты, которые так часто встречаются в истории молодых государственных и политических образований. В таком отношении, безусловно, есть что-то инфантильное, и оно дарит еще один козырь Бидзине Иванишвили и его «Грузинской мечте».
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
