В далеких-предалеких 90-х учился я в Москве, в ГИТИСе, на факультете режиссуры музыкального театра. С нами на курсе была группа студентов из Финляндии в количестве пяти человек: две девушки и три парня. Время было голодное, в магазинах ничего не было, полки были пустыми, в карманах гулял шаловливый ветер, а мы, советские студенты, часто хотели выпить. У финнов деньги водились, они могли позволить себе хорошие вина и закуски, и делали это с огромным удовольствием. Не знаю, как сейчас, а в то время в Финляндии были какие-то ограничения на спиртные напитки, и потому в России финны отрывались по полной. Мы, хомо советикусы, дружили с финнами, часто собирались, дурачились, пели народные финские песни, обменивались опытом бытия и жития и рассказывали им про прелести социализма. Конечно, мы обильно выпивали и легонько закусывали. Легонько потому, что преданно следовали завету предков «Закуска градус крадет».
Наши финны жили на съемной квартире и за время учебы их часто грабили – ломали замок и уносили все, что пролезало в дверной проем. Но они не унывали, чинили дверь, покупали новые вещи и снова звали нас, дабы обмыть покупку. Один раз я спросил финку Анну (которая очень хорошо болтала по-русски), не страшно ли им жить в Москве, которая в то время была очень криминализированная? Почему они не возвращаются домой, а продолжают с настойчивостью северных охотников рисковать жизнью и здоровьем? Анна мне ответила, что как раз это их и привлекает – риск, адреналин, волнения, нестабильность. В Финляндии, говорила Анна, тишь да гладь, самая настоящая «Большая скука», там ничего не происходит, все давно уже произошло. Настолько там все степенно и обыденно, что с тоски можно повеситься. Кстати, добавила Анна, Финляндия стоит на втором месте по самоубийствам.
– А первая кто? – спросил я с уважением, – Норвегия?
– Япония, – спокойно отвечала Анна, и мы пошли с ней водку пьянствовать.
Финская группа по сравнению с нами жила, как современные парламентарии по сравнению с населением. Но отличие было в том, что мы финнов любили, потому что они умели делиться. И был у нас мир, дружба, жвачка.
Прошло много лет, финны давно уехали на родину нести в массы полученные в ГИТИСе знания, наша группа тоже распалась как Союз, – кто остался в Москве, кто уехал за рубеж, а ваш покорный слуга вернулся домой, в солнечную Грузию, чтобы вместе со своим народом быть и в радости, и в страдании.
К сожалению, радоваться до сих пор редко приходится – все более по мелким, индивидуальным делам; протопил квартиру – радость; дотянул до получки – тоже радость; получил получку – радость вдвойне, не заболел ковидом – большая радость. А вот процесс страдания принял уже перманентно-общественный характер, конца не видно ему и края. Представляю себе, как бы нашим финнам было интересно сейчас пожить у нас, в Грузии, где ничего пока не определено, и уже 30 лет все находится в зачаточно-страдательном состоянии.
Я не помню ни одного года, который от начала и до конца прошел бы спокойно, без всяких политических потрясений и плевков друг в друга. Вихри враждебные продолжают веять над нами, а темно-политические силы злобно гнетут. Думаю Анне, Лийсе, Яну, Вилле, Олаву, финским студентам из далеких 90-х годов, было бы очень интересно пожить здесь и повариться в местной кухне. Хотя, даже им, простодушным представителям Суоми, наверное, рано или поздно тоже надоел бы весь этот джаз, и снова им захотелось бы вернуться к себе, в «Большую скуку».
А у нас продолжаются бои местного значения. Идет нескончаемый однообразный сериал, под названием «Войдут – не войдут!». Лично мне это так по барабану, что даже неудобно перед друзьями и знакомыми. Друзья и знакомые нервничают, переживают, волнуются за будущее нашего бедового парламента, ругают-хвалят принципиальность того или другого крыла. А я молчу и иду на кухню жарить семечки. Я давно понял, что это спектакль, все-таки не зря я пять лет учился актерскому и режиссерскому мастерству. Спектакль поставлен очень средне, смотреть его стало скучно и заранее знаешь, какой будет финал. Да что финал – мизансцены тоже известны, потому что все это уже было. Как говорил Екклесиаст Давидович: «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем». И ведь прав был старик. Ничего у нас не изменится, старые лица останутся старыми, так как новых к себе они не подпускают. Если кто и кажется новым, приглядишься, и видишь, что он хорошо забытый старый. Все это будет продолжаться, пока ишак не сдохнет, или Молла, или падишах. Или все вместе. Вот где настоящая «Большая скука», при видимой активности и суматохе дел.
Сравнительно недавно, в соцсети я нашел финку Анну, и мы с ней поболтали на славу. Она, как и я, не забыла русскую речь, хотя, так же как и я, очень давно не была в России. Анна живет в Суоми, пару лет поработала в каком-то музыкальном театре, потом вышла замуж, завязала с музыкой, нарожала троих светловолосых ребятишек и теперь с удовольствием домохозяйничает. Когда я ей рассказал, что происходит у нас в Грузии, у нее потекли слюнки, она возбудилась и, вы не поверите, стала говорить, что завидует мне.
– У вас так интересно, – с придыханием сказала Анна, – обязательно надо мне приехать к вам и окунуться в ваши водовороты.
– Да что тут интересного, – с ленцой отвечал я, – все одно и то же.
– Не скажи, – возразила она, – вы еще стоите в начале дороги и не знаете куда придете. Столько интересного вас ожидает в пути, сколько приключений, опасных поворотов, интриги... Вот это и есть жизнь, а не то, что у нас.
– А что у вас?
– А у нас все давным-давно определенно, – со вздохом говорит Анна, – одна сплошная «Большая скука». Ничего нового, все расписано по ноткам, правительство «ни рыба – ни мясо», делает свое дело, работает по распорядку. Хоть бы проворовался какой-то министр, – вдруг оживилась Анна, – посмеялись бы, посерчали, покритиковали. Но ведь не воруют, чертяки.
– Да, неинтересное у вас житие, – посочувствовал я ей, и вдруг так мне захотелось жить в стране, где все по распорядку, где скучная власть скучно передает бразды правления из рук в руки, где все давно устаканено и упорядочено. Где уже сегодня знаешь, что с тобой будет через тридцать лет, и не боишься, что какой-нибудь выпендрежник ляжет поперек улицы с требованием впустить его в коридоры власти или группа авантюристов, по договоренности свыше, не вломится в главный законодательный орган страны с букетиком роз.
– Будь я помоложе, – сказала мне Анна, – лет этак на тридцать, обязательно бросила бы все и приехала в вашу страну. Я же в душе Мария Спиридонова.
А я в душе наш национальный сказочный персонаж Золодув, который день-деньской сидел перед потухшим очагом и заскорузлым пальчиком рисовал в золе Мону Лизу, только в национальном костюме.
– Приезжай, – вяло сказал я Анне, – приготовлю для тебя сациви.
И соврал, – не умею я сациви готовить.
Где же ты, моя «Большая скука»?
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
