Ко мне раз в неделю приходит помощница по хозяйству, которая за небольшие деньги прибирает мою холостяцкую обитель. Нестарая женщина Ната, мать двоих великовозрастных Шакро и Бутхузи, и жена мужа, давно уже временно неработающего Нестора, ловко справляется с залежами мусора и пыли, которые скапливаются за неделю моего существования. Она с честью и достоинством выполняет поставленную перед ней боевую задачу, за полдня приводит в порядок все, что я насвинячил, а потом, перед ее уходом, мы садимся пить чай и говорим за жизнь.
У Наты новый шикарный мобильный телефон, и я, зная о стесненных обстоятельствах в семье, поинтересовался, откуда, мол, дровишки? Ната сказала, что она взяла ссуду в банке и купила последний писк яблочной техники. Надо отметить, что Ната телефоном пользуется весьма скромно, используя около полпроцента его возможностей; только звонит-отвечает и пишет-читает SMS. Все это она могла бы делать с 60-ларового телефона. Иногда Ната включает на телефоне YouTube и с упоением слушает турецкие песни. Я попробовал ее переориентировать на ту музыку, которую люблю, но тут мы резко разошлись во вкусах. Турецкая музыка, по-своему очень интересная, но слушать ее больше полминуты я не в состоянии, и потому Ната наслаждается ею только тогда, когда я выхожу во двор поругаться с соседями.
Когда я в первый раз увидел сей дорогущий аппарат, очень удивился, подумав про себя, а зачем он, такой навороченный, ей нужен? Постеснялся спросить, почему она польстилась на столь богатую вещь, когда в ее доме, как я знаю, большие проблемы по разным направлениям. Мой сосед, мудрый Мирон, человек в свое время прошедший все вертикали власти несколько раз, объяснил, что для Наты дорогой телефон – это единственная качественная вещь, которую она может позволить себе в ближайшие десятилетия. Имея такой телефон, Ната хоть немного, хоть чуть-чуть чувствует себя приближенной к «элите». И это ей придает уверенность и вкус к жизни.
Может быть, мудрый Мирон прав, и каждый человек один раз за всю свою историю должен совершить ПОСТУПОК. Как понимаю, для Наты таким поступком была покупка телефона, кредит на которую она должна покрыть за год, выплачивая в месяц 265 лари. Каждый раз, когда к концу Натиного рабочего дня мы с ней садимся на кухне почаевничать, я громко восхищаюсь телефоном, цокаю языком и мечтательно возвожу очи к потолку, пытаясь изобразить на лице зависть. И Ната счастлива. Один раз я попросил ее подержать телефон, но Ната мне не дала.
Помню, много лет тому назад, еще будучи мелким чиновником в грузинском Министерстве культуры, мне выпала честь встретить в аэропорту гениального музыканта Мстислава Ростроповича. Он сошел с трапа, держа в руках футляр со своим инструментом – бесценным «Страдивари Дюпора», самой дорогой виолончелью в мире. Я, желая помочь, попробовал взять у маэстро футляр, чтобы донести инструмент до транспорта, но Мстислав Леопольдович вежливо отказал, сказав, что нести сей дорогой ему груз он никому не доверяет. То же самое ответила мне Ната, что телефон свой она не дает даже младшенькому сыну Бутхузи, которому позволительно все.
Я люблю общаться с Натой. Она открывает мне те истины, доступные только соли земли, и к которым я практически не имею касания. Я замкнутый человек, редко куда хожу, а теперь, из-за ковидоопасности, даже телевизор смотрю с предохранениями. Но из-за того, что мне, инженеру человеческих душ, приходится много писать, я должен хоть как-то понять, чем дышит народ. Поэтому, садимся мы с Натой за кухонный стол, я сапогом раздуваю самовар, она пьет душистый чай с бергамотом, жует пряник и рассказывает, что в мире творится.
– Ната, – спросил я игриво, – а за кого вы голосовали, если, конечно, не секрет?
– Никакого секрета, – весело отвечала мне Ната, – я голосовала за Ираклия Окруашвили.
– Да? – удивился я. – А чем он вас привлек, своим мужским обаянием?
– Да ничем. Я даже не знаю, кто это такой. Знакомая попросила, чтобы я за него проголосовала. Сама она из его деревни и думает, когда он победит, то устроит ее сына куда-нибудь на работу.
– Куда – в консерваторию на кафедру волынки? – глупо пошутил я.
– Да нет, куда-нибудь охранником.
Я часто слышу, как определенная категория молодежи мечтает попасть куда-нибудь в охранники. Работа не пыльная, зарплата хоть и небольшая, но постоянная. Выдают форму, обувь, портупею, дежурство сутки через двое. Что еще молодому человеку надо, у кого нет возможности окончить вуз? А таких у нас много. Иногда я задумываюсь, о чем мечтает молодой человек, который хочет устроиться охранником? Что за цель у него в жизни? Ведь работа охранника – это тупик. Выше никуда не пойдешь. Самое большое – стать начальником охраны. Но в начальники назначают или бывших милиционеров, или очень близких хозяину людей. Есть еще вариант соблазнить дочку охраняемого объекта и потом на ней жениться, но такое происходит только в мыльных операх. Ната тоже мечтает, чтобы ее сыновья устроились где-нибудь в охранное отделение и постоянно просит меня помочь.
– Ната, – говорю ей, – я не имею никаких знакомств в этой области. Скорее, я смогу устроить на кафедру волынки в консерваторию.
– А что там надо делать? – спрашивает Ната, и тянется за следующим пряником.
– Дуть в волынку, – отвечаю я.
– А зарплата какая?
– А твои лоботрясы умеют дуть в волынку?
Ната замолкает и морщит лобик. Думает: умеют ли Шакро и Бутхузи играть на волынке.
– Бутхузи, наверное, сможет, – наконец говорит она. – Надо попробовать. Он у меня талантливый.
Мы продолжаем пить чай и говорить про будущее нашей страны. Ната хочет, чтобы новое правительство всем выдавало большую социальную помощь, чтобы строило заводы и фабрики, чтобы в разы повышало пенсии, чтобы цены опускало, чтобы больше внимания обратило на церковь, чтобы все женщины выходили замуж нецелованными и им строго-настрого запрещалось бы курить. Потому что курящая женщина – это неприлично. Такие женщины могут и мужу изменить.
– Может, и разводы запретить, – спросил я ее, – как в католицизме?
– А там разводиться нельзя? – удивилась Ната. – Вот молодцы, европейцы, и тут нас обогнали.
А еще Ната очень хочет, чтобы Дональд Трамп остался на второй президентский срок.
– Об этом вас тоже знакомая попросила? – спросил я.
– Нет, об этом говорил наш батюшка. Он призывает нас молиться за Трампа, потому что, Трамп – хранитель всего святого и против извращенцев.
Потом за Натой приходит муж Нестор и они собираются, чтоб пойти домой.
– Мобильный не забыла? – перед выходом громко спрашивает Нестор, и Ната осторожно прижимает свою сумочку к сердцу, где лежит самое ее главное сокровище. Они уходят, а я быстро бегу к письменному столу, чтобы записать все, что от Наты узнал. Это у меня называется «сходить в народ».
Лев Толстой выходил в поле заниматься косьбой, обдумывая свои жизненные сюжеты, а мне хватает разговоров за чайным столом с Натой, чтобы потом писать свои нетленки.
Так и живем.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
