ПРАГА---13 апреля 1989 года газета «Молодежь Грузии» – орган ЦК ЛКСМ республики, опубликовала фоторепортаж корреспондента «Литературной газеты» Юрия Роста, сделанный трагической ночью 9 апреля. Юрий Рост был первым, кто прорвал информационную блокаду вокруг этого события.
– Юрий Михайлович, то, что вы совершили 9 апреля 1989 года, для Грузии – не люблю громких слов, но сейчас не побоюсь их произнести – это подвиг, и так вам скажет любой живущий там человек. Что вы ощущали в тот день, вернее, в ту ночь, работая в центре этого чудовищного месива из живых и мертвых тел, озлобленных солдат с саперными лопатками и тысяч растерянных и мечущихся в ужасе людей?
– Что я ощущал? Знаете, когда в руках фотоаппарат, ты как будто защищен, у тебя такое ощущение, как будто бы на тебе десять бронежилетов. Кроме того, поскольку объявили, что я там работаю, люди ко мне относились с пониманием и помогали, никто ко мне не приставал. Работая, знаете, ничего не чувствуешь, чувствуешь потом.
– Двигало вами что? Я все-таки не поверю, если скажете, что только профессиональный долг...
Грузия для меня – очень близкое место, это место, где живут мои друзья, и я с этими друзьями и вышел тогда на проспект Руставели
– Грузия для меня – очень близкое место, это место, где живут мои друзья, близкие мои друзья, и я с этими друзьями и вышел тогда на проспект Руставели. Я приехал, меня принял Гоги Харабадзе, замечательный актер. Ну, помогали мне люди. Потом, это меня касалось буквально и до, и после. И то, что не напечатала «Литературная газета», в которой я тогда работал, напечатала «Молодежь Грузии». Вы там работали в это время?
– Да.
– Так что для меня это было вопрос не просто чести, а вопрос честной работы. И, кроме того, я был абсолютно, конечно, возмущен тем, что произошло. Это была агрессивная, абсолютно ничем не оправданная история.
– Вот и хочу спросить: как вы тогда воспринимали происходящее и как сегодня? Переосмыслили вы эти события, примеряете к нынешним обстоятельствам?
Это была важная очень история. Я думаю, собственно, с нее, может быть, и началось такое движение, осмысление того, что надо отпустить народы из этого лагеря
– Было очевидно, что это был какой-то момент перелома. Вот для меня это было понятно, что произошло что-то очень серьезное и важное для всех – и для грузин, и для страны. Это была важная очень история. Я думаю, собственно, с нее, может быть, и началось такое движение, осмысление того, что надо отпустить народы из этого лагеря. Не знаю, так трудно сказать. Понимаете, это за пять минут мы с вами не разберем. Я написал об этом, и сейчас, может быть, было бы странно, если бы я вам за секунду объяснил, что там произошло.
– Ваш текст, я его хорошо помню…
– Ну правильно, потому что газета напечатала. Знаете, какая интересная история произошла? Вот я точно вам скажу – это то, чего вы не знаете. Когда на следующий день главный редактор вашей газеты Вахтанг Абашидзе пришел и попросил у меня и фотографии, и текст, я ему отдал тот текст, который я отправил в «Литературную газету» – для меня это было очень важно, чтобы был напечатан именно тот текст, который я передал. И, кроме того, там были фотографии, которые надо было проявить и напечатать. Я вошел в темную комнату, мы проявили снимки, там (в «Молодежи Грузии») мне помогал какой-то парень, очень хороший, симпатичный парень, и мы с ним печатали эти фотографии, и потом я вышел из этой комнаты, и больше так и не увидел его. Прошло 20 лет, я пришел в «Новую газету» (в Москве), а там работает совершенно выдающийся газетный художник Петя Саруханов! Мы с ним подружились, мы близкие друзья сейчас, и оказалось, что именно Петя мне помогал печатать эти фотографии, встретились через такой огромный промежуток времени. Он работает художником, блистательный совершенно человек. Надо просто эту газету выписывать хотя бы ради того, чтобы посмотреть, какие Петя делает работы.
– Согласна с вами. А что текст?..
– Этот текст был передан ребятам из газеты, они видели меня на проспекте Руставели, видели, что я работал, позвонили Гоги Харабадзе, у которого я жил, со мной поговорили, и я тут же отдал им этот текст. Так что на самом деле, это все было так… Кроме всего прочего, очень часто меня вспоминают, а вот Таню Чантурия не вспоминает никто. А между тем, Таня Чантурия была собкором «Известий», она написала честный репортаж, они этот репортаж не поставили, и Таня ушла в знак протеста из газеты.
– Я знаю эту историю…
– Ну, вот так.
– Юрий Михайлович, не могу не сказать о Вахтанге Абашидзе, который не побоялся дать на развороте ваши снимки…
Мы планируем через какое-то время, может быть, когда будет возможность, сделать выставку, в том числе посвященную вот этим событиям, чтобы те, кто хочет, могли бы узнать себя на фотографиях. Это очень важно, понимаете?
– Он сделал очень многое. Я с этой семьей дружил, я знал хорошо его отца – прекрасного поэта, замечательного совершенно, и с его старшим братом общаюсь до сих пор. Все мои связи, которые у меня были в Грузии, стали только крепче после всей этой истории. И первая история связана с Грузией, и последняя…
Я был, кстати, и на предыдущем митинге, который был в октябре, о котором мало кто знает – это были митинги на том же самом месте, правда, окончилось все благополучно, потому что тогда (Михаил) Горбачев обратился к митингу, пообещав какое-то послабление режима, и вопрос грузинского языка, там еще чего-то, и они все тогда разошлись. Я помню, что написал тоже об этом, но об этом мало кто знает. Ну, бог с ним, это не имеет значения. Это такая тяжелая вообще история, ничего там веселого нет. Вот сейчас я передал сыну Гоги Харабадзе – Георгию Харабадзе – практически все негативы, снятые тогда, там очень много интересных негативов, и очень тяжелых. Мы планируем через какое-то время, может быть, когда будет возможность, сделать выставку, в том числе посвященную вот этим событиям, чтобы те, кто хочет, могли бы узнать себя на фотографиях. Это очень важно, понимаете?
– Я была совсем «зеленым» журналистом в ту пору, и хотя в ту ночь меня не было на площади, я знаю, что происходило потом, как был изъят солдатами тираж газеты, а тех, кто его вез…
– Да-да-да, было… Между прочим, я вам хочу сказать, что эти ребята, которые работали в газете, были большие молодцы, потому что они спрятали – отдали не весь тираж, к счастью. Когда появился этот материал, солдаты приехали в типографию и стали изымать это, но типографские рабочие – это такой, продвинутый очень отряд…
– …Перепрятали…
– Спрятали куда-то несколько блоков этих газет и на следующий день все эти газеты, которые они спрятали, были в Тбилиси, и все их видели. Спасибо им.
– И один экземпляр, к счастью, остался у меня, если здесь слово «к счастью» вообще можно применить …
– И у меня есть. Он у меня был на выставке, между прочим, когда была выставка большая, там, в том числе, была и эта газета, тот разворот.
– Хорошо помню и то, как прессовали нашего редактора, но он не прогнулся под этим прессом. А какие последствия для вас лично повлекла за собой эта работа и публикация снимков в «Молодежке»?
– Никаких – я вас разочарую, никаких абсолютно.
– А когда вы вернулись?
Видел я много, гораздо больше, чем любой человек, который был на площади, потому что я ходил туда в Театр Грибоедова, где стояли войска, и там фотографировал
– Когда я вернулся в Россию, первое, что я сделал, я сделал выставку этих снимков в Доме кино, и сделал доклад о том, что я видел. Вот это я помню. Это была серьезная история. Было очень много народа, и я рассказал все, что я видел. Видел я много, гораздо больше, чем любой человек, который был на площади, потому что я ходил туда в Театр Грибоедова, где стояли войска, и там фотографировал. Немного меня поколотили, но ничего страшного, ладно.
– Ну, вот еще одна история…
– Да, но история эта печальная, потому что мне сломали аппарат, там была часть съемки – вот этого жалко. А так, ничего страшного, это уж такая работа. Такая печальная, но одновременно очень показательная была история борьбы против агрессии и зла.
– Юрий Михайлович, большое вам спасибо и поклон большой за то, что вы сделали.
