До выборов остается 70 дней, а нервные клетки у грузин уже заканчиваются. Ложь, смешанная со злобой в пропорции 50/50, покрывает информационное поле, как нефтяное пятно после катастрофы танкера. Многие пользователи социальных сетей пытаются отгородиться от него и будто бы выстраивают защитные дамбы, публикуя тонны аполитичного контента – селфи, фотографии достопримечательностей, деликатесов, кошек, собак, анекдоты и цитаты великих – они медленно и торжественно проплывают мимо, словно античные триремы, к примеру, эта – «Благо при всех обстоятельствах зависит от соблюдения двух условий: одно из них – правильное установление задачи и конечной цели всякого рода деятельности, второе – отыскание всякого рода средств, ведущих к конечной цели».
Аристотель умел и любил описывать очевидное как невероятное, впрочем, у цитаты есть продолжение, которое кажется и логичным, и пессимистичным: «Может случиться, что оба этих требования будут противоречить друг другу, и может случиться, что они будут совпадать, ведь иногда цель определена прекрасно, но совершаются ошибки в средствах, ведущих к ее достижению; в другой раз имеются все средства, ведущие к достижению цели, но сама цель поставлена плохо». По сути, фраза содержит в себе краткую историю грузинской республики, но философ пошел еще дальше и произвел контрольный выстрел (из критского лука, или из чего они тогда стреляли): «Иногда, как это случается, например, в медицине, бывает ошибочно и то и другое». Мысль о том, что неправильно определены и цели, и средства не оставляет места для анестезирующей болтовни об отдельных тактических ошибках и неблагоприятных обстоятельствах, с помощью которой грузинские политики оправдывают свои бесконечные позорные поражения.
Эпиграфом к событиям минувшей недели может послужить название эпически безвкусной (но кассово успешной) российской комедии «Непосредственно Каха» – часть кинокритиков попросту стыдится ее упоминать. Правящая «Грузинская мечта» выдвинула на пост мэра Тбилиси действующего градоначальника Каху Каладзе. Эвентуальное внезапно стало предельно реальным, конкретным и непосредственным. А комментаторы, которые совсем недавно исходили из постулата «"Мечте" по-любому капут!» начали осторожно высказываться в хорошо узнаваемом стиле «Все сложно… не все однозначно».
Когда в июне компания Edison Research предложила респондентам выбрать мэра столицы из трех кандидатов, 32% отдали предпочтение Кахе Каладзе, 17% председателю «Нацдвижения» Нике Мелия и 15% бывшему премьер-министру Георгию Гахария (опрос проводился по заказу телекомпании «Формула»). Впрочем, Гахария заявил, что не собирается баллотироваться, а конкурента из «Нацдвижения» мэр опережал и в других опросах, например, в феврале положительное отношение к Каладзе выразили 54% респондентов IRI, а к Мелия – 42% (отрицательное – 39% и 48% соответственно; второй показатель в контексте выборов зачастую важнее).
Следует кратко перечислить факторы, которые играют на руку Каладзе. Он с самого начала работал со своим имиджем и связями с общественностью системно, привлекая специалистов, и те добились определенных успехов. И хотя среди многочисленных активов бывшего капитана футбольной сборной нет хорошего вкуса, он умеет подстраиваться под публику и нравиться ей. Других представителей «Грузинской мечты» – Бидзину Иванишвили, Ираклия Кобахидзе, Ираклия Гарибашвили оппоненты всегда атаковали более активно и целенаправленно, и те не оставались в долгу. Этот процесс позволил Каладзе занять уютную нишу «меньшего зла», и даже самые последовательные противники «Мечты» никогда не демонизировали его по-настоящему. Разумеется, и оппозиционеры, и СМИ неоднократно описывали мэрию как коррупционный свинарник и говорили, что Каладзе и его команда некомпетентны, но определенные обстоятельства смягчали воздействие обвинений, так как ранее пропагандистская машина «Грузинской мечты» старательно раскрутила дело о нецелевом использовании бюджетных средств предыдущим мэром Тбилиси Гиги Угулава. С тех пор правящая партия будто бы предлагает избирателям познавать в сравнении, указывая также, что при Каладзе был принят генеральный план землепользования и прекращена выдача разрешений, которая вела к хаотичной застройке центра (на самом деле все намного сложнее, но сейчас не об этом), обновился муниципальный транспорт, завершилась реконструкция нескольких кварталов и т. д. В подтексте всегда присутствует унаследованная от прежних властей идея «Плохо ли, хорошо ли… но ведь что-то же делается!» и Каладзе постоянно напоминает о своем существовании и новых инициативах.
У его оппонентов есть вагон контраргументов по каждому из перечисленных пунктов, но они чаще обращали внимание на других лидеров «Мечты» и никогда не вели информационную войну против мэра Тбилиси по продуманным планам, а скорее действовали как кочевники прошлого, которые со страшными криками налетали на линейную пехоту и тут же откатывались назад, столкнувшись с организованным сопротивлением. Компромат использовался крайне неэффективно, а общественность традиционно прощала местным властям чуть больше, чем центральным (так бывает и в других странах), как бы подмигивала им и закрывала глаза. Убедить ее в том, что мэр и его люди являются первопричиной всех бед, без кропотливой работы не получится, а до выборов остается лишь 10 недель.
За слабостью информационного натиска зачастую можно разглядеть и экономическую подоплеку. Будучи выходцем из провинции, Каха Каладзе постоянно пытался подчеркнуть уважение к столичным традициям, этическим и эстетическим стереотипам и целенаправленно налаживал отношения с верхушкой местного общества – как с деловыми людьми, так и с творческой интеллигенцией. Благодаря этому у него появилось множество партнеров и клиентов, и они ретранслируют положительное или, по крайней мере, спокойное отношение к нему на родственников, друзей, подчиненных и так далее. Некоторые из них всегда стояли к прежним властям ближе, чем к нынешним, однако выстроили с Каладзе продуктивные отношения и уже не атакуют его в полную силу, а как бы понарошку. Конечно, Каладзе можно победить и даже разгромить, но утверждение Аристотеля не обойти – все упирается в выбор целей и средств, что подтвердил македонский ученик философа.
Лидеры оппозиции постоянно повторяют: главное, чтобы «Грузинская мечта» не набрала больше 43 процентов, поскольку в этом случае, согласно компромиссным договоренностям партий от 19 апреля, в 2022 году будут назначены внеочередные выборы в парламент. Тут возникает первая дилемма – такие призывы нужны для мобилизации политизированных противников власти, но могут отпугнуть простых обывателей. Дело не только в том, что подход «43% превыше всего!» отодвигает важные муниципальные проблемы на задний план, а описание цели (не дать «Мечте» победить), как правило, содержит в себе отрицание, что плохо с точки зрения психологии. Главное, что обывателей ужасает перспектива продолжения яростной схватки за власть с неопределенностью и новыми угрозами. Пропаганда «Грузинской мечты» попытается противопоставить этой «доброй войне» худой мир (с блэкджеком и автобусами), рассчитывая, что избиратели предпочтут синицу в руках «мессершмитту» в небе. Если бы единым кандидатом оппозиции стал «крепкий хозяйственник», как предлагал лидер «Лело» Мамука Хазарадзе, ему, возможно, удалось бы сформулировать альтернативную позитивную программу (с преферансом и троллейбусами) и при поддержке партий подвести избирателей к выбору между двумя вариантами условно мирного развития. Но самый рейтинговый оппозиционный кандидат Ника Мелия всей своей политической биографией олицетворяет жесткую, шумную борьбу за возвращение «националов» к власти, и даже если он представит (что он, конечно же, сделает) публике некие жизнеутверждающие планы развития столицы, их, скорее всего, воспримут как декоративный голубой вагон, прицепленный к трамваю №43, так как десятки оппозиционеров день за днем повторяют в СМИ и соцсетях: «Главное – меньше 43%!»
Проблемы, связанные с целеполаганием (точнее – с маскировкой главной цели) все еще можно преодолеть, но со средствами дело обстоит сложнее. Лидер «Стратегии Агмашенебели» Георгий Вашадзе заявил: «Есть много людей, настроенных оппозиционно, которые никогда не проголосуют за «Нацдвижение». Если мы сгруппируемся, оппозиция проиграет референдум [т. е. «Мечта» наберет больше 43%], а для меня главное – референдум». А один из руководителей «Гирчи» Яго Хвичия сказал: «Если мы выставим в Тбилиси единого кандидата против Кахи Каладзе, он выиграет в первом же туре… все оппозиционные партии должны выдвинуть своих кандидатов, чтобы был второй тур».
Идеи концентрации сил и «москитной атаки» давно конкурируют друг с другом – главную проблему создает специфика местных выборов. Шанс того, что избиратель поддержит слабые партии, ниже, чем на парламентских, поскольку на его решение влияет желание проголосовать за потенциального победителя в борьбе за пост мэра, а лидеров гонки обычно двое, максимум трое. Однако консолидация вокруг Мелия активизирует фактор, упомянутый Вашадзе. В схватке «один на один» «Нацдвижение» всегда уступало «Грузинской мечте» – чаще всего во втором туре в мажоритарных округах. Несмотря на это, партия Саакашвили не хочет (или не может) увидеть в «людях, настроенных оппозиционно, которые никогда не проголосуют за «Нацдвижение», стабильную общность и системообразующий фактор.
Чтобы раскрыть главный секрет грузинских выборов, нам, возможно, понадобится метафора. Представим, что в XIX веке схватились два государства – какая-нибудь шизофреническая монархия с психиатрической республикой. Боевые действия ведутся на суше и на море – они являются частью одной войны, дополняют друг друга и одинаково важны, но при этом связаны с разными стихиями и требуют применения различных средств. Точно так же проходят и грузинские выборы последнего десятилетия. Часть избирателей (их, вероятно, больше) относится к условной «суше» – их интересуют позитивные программы, проекты развития, обещание материальных благ, социальные подачки, умилительные селфи кандидатов; они редко углубляются в прошлое. Другая (возможно, более устойчивая) часть избирателей принадлежит условному «морю» и определяет свое политическое кредо через отношение к прежнему руководству (отношение к нынешнему, как правило, хоть и не всегда, тоже определяется через него). Суша и море взаимосвязаны, но не следует описывать их как однородную среду или планировать без учета специфики.
На днях бывший депутат Давид Зурабишвили, который после «Революции роз» тесно сотрудничал с руководством «Нацдвижения» (позже – с «Грузинской мечтой»; в последние годы резко критикует ее), опубликовал интересную статью и разделил возненавидевших прежние власти граждан на две группы – относительно малочисленных ретроградов-реакционеров и «более многочисленную вторую группу, источником ненависти которой были репрессии непосредственно против них и/или членов их семей. Здесь подразумеваются не только заключенные, количество которых из-за строгой уголовной политики и наказания по совокупности достигло рекордных показателей, и мы по числу заключенных на душу населения переместились в ряды ведущих стран мира, но и тех, у кого без всякого объяснения изъяли имущество, бизнес, вынудили пойти на процессуальное соглашение, уйти с работы из-за оппозиционных настроений или возраста. В целом этот контингент насчитывает сотни тысяч, и если мы добавим к ним членов семей, друзей и близких, то получим весьма впечатляющую картину» (publika.ge).
Вот простой пример, причем без крови и трупов: один грузинский эксперт критически оценивал действия властей в период политического кризиса 2007-08 годов и сотрудничал с местными и зарубежными СМИ. В начале 2008-го к нему подослали бывшего однокашника (силовика), который, тщательно подбирая слова, предложил ему «заткнуться» и добавил, что он должен быть благодарен государству за то, что оно каждый день обеспечивает безопасность его сына, когда тот возвращается домой. Но он не заткнулся и, должно быть, в течение долгого времени переживал каждый раз, когда не мог встретить сына у школы. Он не любит «Мечту» и иногда высмеивает Каладзе, но с 2008-го голосовал и впредь собирается голосовать против «Нацдвижения», потому что 13 лет назад это стало для него глубоко личным делом. По его словам, точно так же голосуют его жена, подросший сын и другие родственники. К таким последствиям привела всего одна фраза, в других случаях это мог быть удар или выстрел.
Лидеры «Нацдвижения» всегда стремились описать ситуацию так, будто причины ненависти более поверхностны и в ее основе лежал аффект, эмоциональный порыв, вызванный, например, просмотром печально известных «тюремных видео» или каким-то другим, почти случайным скандалом. Ничего удивительного в этом нет, поскольку в противном случае им пришлось бы признать, что убийства, пытки и прочие мерзости 2004-12 годов были следствием системных преступлений. Со временем «теория аффекта» из варианта интерпретации превратилась в одну из ключевых идей, которой руководствуются соратники Саакашвили. Многие из них искренне верят, что некий убойный, подобный «тюремным видео» компромат может в решающий момент нанести «Мечте» смертельный урон, хотя для того, чтобы массовое сознание приняло шокирующий факт, необходимо длительное, порой многолетнее наслаивание негативной информации и формирование общественного мнения. Так, о полицейском насилии и проблемах в тюрьмах годами шептались родственники заключенных, говорили правозащитники, писали независимые газеты. Еще одним плодом «теории аффекта» является подсознательное подражание с попытками повторить, «отзеркалить» успешные кампании противников, выдать то или иное событие за «второе убийство Гиргвлиани», «второе 7 ноября» и т. д. Она мешает «Нацдвижению» признать сам факт существования большой, устойчивой и ключевой в контексте выборов группы людей, которые ни при каких обстоятельствах не проголосуют за него и станут ядром сопротивления, если оно вернется к власти.
Истоки проблемы, возможно, были психологическими. Если мы используем простую, но эффективную концепцию, разработанную американским исследователем Джоном Бойдом, и рассмотрим деятельность администрации Саакашвили в рамках кибернетической модели OODA (Observe – наблюдай, Orient – ориентируйся, Decide – решай, Act – действуй; и затем, в конце цикла заново по той же спирали), которая позволяет обнаружить критические точки любого процесса, то, вероятно, убедимся, что сбой происходил на стадии ориентации. Ведомство Вано Мерабишвили и другие структуры мониторили ситуацию достаточно качественно (по грузинским меркам), но Михаил Саакашвили не любил плохих новостей. Некоторые из его приближенных рассказывали, что предоставляемую ему информацию смягчали, подчеркивали позитив и сглаживали негатив, что не позволяло должным образом сориентироваться, а значит, и принять адекватные решения. И каждый последующий цикл все усложнял и усугублял. Возможно, именно из-за этого еще до августовской войны был упущен момент, когда «вторая группа», упомянутая Зурабишвили, из совокупности разозленных, но не связанных друг с другом индивидов превратилась в общность, спаянную единством целей и этических установок. Война, перезагрузившая общественно-политическую жизнь Грузии, дала Саакашвили последний шанс найти с ними общий язык, но он им не воспользовался. Вот почему Вашадзе, Хвичия и др. предлагают выработать некую стратегию, чтобы ненависть к «Нацдвижению» вновь не сплотила этих людей, их родных и близких вокруг кандидата «Грузинской мечты». Их поведение сложно просчитать, используя обычные социологические инструменты, весьма эффективные при работе с жизнерадостным «позитивно-меркантильным» электоратом. Особенно остро проблему штабы ощутили перед первым, а затем и вторым туром президентских выборов 2018 года.
Она отражается и в оценках оппозиционных комментаторов. Некоторые из них говорили, что выдвижение от «Мечты» противоречит интересам Каладзе (но он их, кажется, не расслышал), а сегодня мечтают о том, чтобы: 1) партия Гахария выставила в Тбилиси сильного кандидата, 2) он увел у «Мечты» часть избирателей, чтобы 3) она не преодолела барьер и 4) Каладзе пришлось бы бороться во втором туре, на итоги которого 5) повлиял бы результат ниже 43% и так далее. Цепочка взаимосвязанных предположений указывает на серьезную нехватку ресурсов и зависимость от внешних, неподвластных факторов, в противном случае они с привычным оптимизмом рассуждали бы о победе оппозиции без 5-6 «если» в каждом пред(по)ложении. При этом «Грузинская мечта», несмотря на сложное положение и аварийное состояние коллективного разума, судя по всему, осознает необходимость использования двух взаимосвязанных, дополняющих друг друга стратегий в рамках предвыборной кампании (как в метафоре с сухопутной и морской войной). Грубо говоря, Каладзе в основном будет работать с позитивом и светлыми образами стильного будущего. А Ираклий Гарибашвили и некоторые другие руководители призовут из тумана прошлого «эскадру ненависти» – многие предпочли бы назвать ее «эскадрой возмездия», впрочем, отделить одно от другого едва ли возможно.
Правящая партия выдвинула сильного кандидата – Каладзе лидирует в рейтингах и располагает бóльшими, чем конкуренты, ресурсами. Она использует и позитивные, и негативные лозунги для консолидации разных групп избирателей. В таких условиях один лишь лозунг «Долой «Мечту»!» вряд ли позволит оппозиционным партиям набрать в общей сложности 57% голосов и/или нанести поражение Кахе Каладзе. Чтобы достичь своих целей (а у разных партий они не всегда совпадают), им придется скоординировать действия, предложить избирателям столицы и других городов множество привлекательных проектов и, наконец, разработать план, который позволит им заблокировать «эскадру ненависти». Большинство задач можно решить, используя обычные политические и пропагандистские средства, но последняя потребует глубокого знания психологии и недюжинных умственных усилий. Есть еще одно необходимое условие – Саакашвили и его окружению придется увидеть в своих непримиримых противниках обычных людей, которым они когда-то причинили сильную боль, а не злобных безмозглых марионеток, пляшущих под дудку олигархов, Кремля или самого дьявола. К сожалению, это вряд ли произойдет хотя бы потому, что эмпатию нельзя купить в супермаркете.
Тот же Аристотель говорил: «Каждый гражданин должен по мере возможности направлять свои стремления к тому, чтобы быть в состоянии властвовать над своим собственным государством» (и перевозбужденный Александр пожелал править всей ойкуменой). Многие грузины, пытаются отгородиться от выборов, выстроив дамбу из селфи, анекдотов, музыкальных клипов и тому подобных котиков, и считают политику чем-то внешним по отношению к своей жизни, чуть ли не природным бедствием или грозным хтоническим божеством, в окровавленную пасть которого время от времени, словно жертву, нужно швырять избирательный бюллетень. Нам трудно согласиться с тем, что источником переполняющей ее ненависти и некомпетентности являемся мы сами, и разорвать связь с ней не получится, даже разбив телевизор и отключив интернет. Чтобы признать родство с такой политикой, требуется определенное мужество, то есть, по Аристотелю, способность «устремиться ради добра в опасность, не боясь ее», но, разуверившись в добре, сделать это не удастся. Вероятно, так и рождается желание отбросить политику, похоронить ее под ворохом фотографий и цитат, но она будет возвращаться каждый день и выть под дверью, как бездомная собака, до тех пор, пока мы не впустим ее внутрь и не займемся ею всерьез.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
