Агрессия России в Украине перевернула мир. Изменилась жизнь и у нас в Грузии. Сейчас на улицах Тбилиси слышно много русской речи, гораздо больше, чем украинской. Не удивительно, что русский язык подчас воспринимается неоднозначно. Кто они, новые жители Грузии, как и почему они здесь оказались, чем дышат и чем заняты?
С белорусской певицей Марусей Шукюровой мы познакомились в 2005 году, когда вместе с одной коллегой из Вены снимали серию телесюжетов для австрийского и немецкого телевидения о том, как приходится выживать людям искусства в условиях диктатуры. Мы беседовали с белорусскими художниками, режиссерами, журналистами и музыкантами о творчестве, самореализации в рамках цензуры, запугивания и преследования. Юная Маруся, солистка рок-группы «Индига», стала одной из наших героинь. Она была в первых рядах борьбы за сохранение национальной культуры и языка, врагом которых объявил себя Лукашенко.
С тех пор, как началась война в Украине, Маруся живет в Грузии вместе со своей семьей – мамой, дочкой и сестрой. Этому предшествовали полтора года эмиграции в Украине.
За время, прошедшее с нашей встречи, Маруся изменилась. Ее по-прежнему можно было узнать по глубокому, завораживающему голосу. Но теперь к ее харизме прибавилось женственности, рассудительности и уверенности в своей силе поменять мир.
Маруся, или, как она называет себя сама, (Бела)Руся, – солистка этно-проекта «Shuma», представляющего белорусское традиционное песнопение в современной аранжировке. Маруся убеждена, что «древние песни трогают человека, хочет он того или нет, потому что мы очень зависим от звука. Если это песни земли, культуры, в которой ты вырос, они невероятно мощно напрямую контактируют с нами».
«Я рассматриваю традиционную белорусскую культуру сквозь призму феминизма, – пояснила Руся. – Особенно меня интересует, как чувствовали себя женщины, какие послания передавали из поколения в поколение, о чем они пели, почему такими голосами». Теперь певицу интересует традиция женского песнопения в Грузии, которое имеет здесь много разнообразных аспектов.
«Мне очень нравится грузинский язык, – призналась Руся. – Я считаю его очень певческим и ведьмовско-женским. У меня такое ощущение, что, когда женщины говорят по-грузински, это звучит как какое-то древнее заклинание. Пока я не понимаю семантики языка, и он звучит для меня как колдовство, наверно, потому что язык очень древний».
Во время белорусской Революции достоинства в августе 2020 года Руся была в первых рядах белорусских женских маршей, кадры которых стремительно облетели весь мир, вызвав восхищение смелостью и красотой белорусских женщин. Всем, кто сам пережил события тех месяцев, невозможно забыть царящий на них эмоциональный накал: «Психика была на пределе, постоянные демонстрации! И у меня жизнь разделилась на две части: я была женщина-революционер и женщина-мать. Это, конечно, не могло не наложить отпечатка на образ жизни: ты – в эмоциональном аффекте, на демонстрации – в эйфории, потому что нас много, у нас флаги. Но вдруг набегает толпа ОМОНа, и при тебе разбивают в кровь лицо какой-нибудь бабушки или безрукого деда тянут в черную машину, в автозак. Или мать разлучают с ребенком… И такие перепады эмоций постоянны».
Жить на родине становилось все страшней особенно после одного трагического события. «Случился кровавый день в истории белорусской революции, – вспоминает Маруся, – когда очень многих людей арестовали, на несколько дней пропал интернет. Когда интернет вернули, оказалось, что три дня проходили жесткие задержания и пытки. Некоторых людей находили мертвыми, некоторых – повешенными в парке. Тогда власти показали, на какое насилие они способны. Мужчин в тюрьме, которую назвали «Окрестина» (по названию минской улицы, на которой она находится – ЭК) пытали так страшно, что эти крики ужасные, невероятные, слышал весь район. И есть аудиозаписи, люди выкладывали их в Интернете. Я обнаружила, что я не сплю и не ем, не принимаю душ, не чищу зубы, не занимаюсь ребенком, – рассказывает Маруся. – Все, что я делаю, это хожу на митинги, даю интервью журналистам. Я испугалась, что я скоро сойду с ума или со мной что-то случится».
Интересно, что было бы с ней, если бы она осталась жить на родине?
«Я, скорее всего, давно бы уже была в тюрьме. А если и не в тюрьме, то пребывала бы в таком же, как и тогда, состоянии полного оцепенения, ужаса, аффективных реакций, когда ты действуешь не из состояния спокойного разума, а из реакции «Мне страшно» или «Сейчас у меня такой приступ агрессии, что я всех порву, я готова, к примеру, пойти и застрелить Лукашенко». Это очень нездоровые состояния психики. У большинства людей, которые остались дома, психика работает на грани выживания». Маруся также добавила, что «сейчас люди в Беларуси живут в таком же оцепенении, только уже в более замороженном состоянии: чувства притупляются, и ты чувствуешь, что ты замерз».
В связи с войной в Украине в Беларуси были приняты еще более суровые законы, объясняет Маруся: «Человек может сесть в тюрьму даже за помыслы о каком-то перевороте и получить смертную казнь в виде расстрела, даже если ты где-нибудь в соцсетях пошутил про режим. Или если полиции покажется, что ты себе что-то задумал или вообразил, то за это можно получить смертную казнь. И второй закон, который был принят недавно: это закон, который позволяет милиции стрелять из боевого оружия по участникам протеста. Таковыми может считаться парочка людей, которые просто стоят на остановке. Вот если милиции покажется, что это какой-то молчаливый пикет, людей могут застрелить. Или вы будете идти по площади Ленина, и как-то косо посмотрите на здание парламента, а милиционер подумает, что это одиночный пикет, и пустит вам пулю в лоб».
Когда стали курсировать слухи о том, что скоро власти Беларуси полностью закроют границы, у Руси позвонил один из ее «ангелов-хранителей из КГБ» Как объяснила она, это такой неформальный фан-клуб, члены которого хотя и состоят в государственных карательных органах, но неформально покровительствуют кому-то из людей искусства. Ей сказал он, лучше уехать. И она, недолго думая, собрала маму и дочь и направилась с ними в Киев.
«Оттаивать» эмоционально и психически было для Маруси непросто. Грузия оказалась лучшим лекарством:
«Грузия для меня – это теплые ладони мамы и колени, когда можно прийти, положить голову, а мама тебя погладит, и можно ни о чем не думать, потому что здесь очень тепло, красиво. И я безмерно удивлена, что здесь безопасная полиция! Мне полицейские помогли пару раз, прямо вызвали мне такси за свой счет, показали, как доехать, меня это потрясло! Здесь я впервые расслабилась после Беларуси и Киева».
В их небольшой съемной тбилисской квартире Маруся уже не раз давала временный приют женщинам с детьми из Украины или Беларуси. С горечью в голосе Маруся призналась, что необходимо «принять тот факт, что дома у нас на ближайшее время нет, и не стоит бояться пускать корни в новом месте. Где бы человек ни оказался, пространство всегда как забирает какие-то возможности, так и дает новые. Важно не впадать в болезненные грусть-тоску, а осмотреться и увидеть новые возможности в новом месте, где ты находишься, взять их и праздновать жизнь, потому что ты не знаешь, как долго она продлится».
В эмиграции исчезает возможность влиять на настроения тех, кто остался дома. В этом Маруся вполне отдает себе отчет. Тем не менее, как говорит она, остаются некоторые рычаги:
«Мы можем сигналить нашим, кто остался там, что мы здесь, рядом, что мы продолжаем быть белорусами, занимаемся нашей культурой, сохраняем язык, мы помогаем дистанционно, кто чем может – кто деньгами, кто советами, кто другими ресурсами. Но на политические процессы влиять мы, увы, не можем, это возможно только изнутри. Поэтому, как я это вижу, белорусские протесты стоят на паузе».
Переезд в Тбилиси наполнил белорусскую певицу эйфорией. «Как только я приехала, то ходила по тбилисским улицам с широко распахнутыми глазами, бегала по городу, как сумасшедшая. Мне все нравилось, я жадно глазами ела все эти уголки: здесь – как Португалия, а здесь – как Берлин, а тут все похоже на Испанию!»
Свободное время Маруся Шукюрова часто проводит на горах, окружающих Тбилиси. например, на Черепашьем озере:
«У меня есть позыв – подниматься наверх, чтобы посмотреть на город сверху. Для меня это – как взгляд на свою маленькую жизнь в контексте огромного бытия. Бывает, что в городе живешь, и у тебя какие-то проекты, встречи, зумы, работа-работа, а я вся такая крутая и вдруг чувствую, как набухает мое эго, я от этого устаю. И тогда я поднимаюсь повыше, чтобы посмотреть на город сверху. И тогда я вижу себя такую маленькую, в этих домиках внизу и думаю: «Что я там все суечусь? Нужно больше думать о вечном, о внутреннем покое, созерцании, служении».
Я побывала на одном из концертов Маруси в тбилисском клубе «Галерея». Деньги, собранные от концерта, шли на помощь украинским детям. Популярный клуб в центре Тбилиси был заполнен до предела – белорусами и белорусками. Многие пришли со своими маленькими детьми, некоторым пришлось ждать на улице, пока место внутри не освободилось.
В зале – ярко-красные лучи света. На стенах – проекции подсолнухов в полях. Многие ребята – в одежде бело-красных тонов, это – цвет запрещенного на родине бело-красно белого флага. За музыкальным пультом – Руся и культовый белорусский диджей. Как только раздались первые звуки одной из популярных Марусиных аранжировок «Рано», восторгу публики не было предела: с глазами, полными слез, ребята подпевали, танцевали, размахивая поднятыми вверх руками, скандировали запрещенное на родине «Жыве Беларусь!».
Позже побывавшие на концерте ребята писали в чатах, что в каждом уголке клуба они чувствовали себя, как дома, потому что Руся открыла им этот портал – «Домой».
