16 ноября 1993 года в Самегрело были сожжены 27 домов. Позднее обвинение в этом преступлении было предъявлено «Мхедриони», однако государство полностью ущерб так и не компенсировало. Журналисты грузинской службы Радио Свобода выяснили, как живет село спустя почти тридцать лет после трагедии.
Пару месяцев назад Валерий Кукава, житель Ахалкахати, переехал из фанерного в новый блочный дом, пока обустроил здесь только две комнаты. С тех пор, как сгорел старый дом, прошло 29 лет. 17 тысяч лари, которые государство дало в обмен на этот дом, на многое не хватило.
Села Дарчели и Ахалкахати находятся недалеко от Абхазии и Самегрело. По переписи 2014 года в обоих селах проживает около 4000 человек. В ноябре 1993 года кроме местных жителей здесь нашли приют многие вынужденные переселенцы. Беспорядками той поры воспользовались вооруженные группы.
«В стране царил беспорядок, «Мхедриони» грабил всех. Мы положили золотые кольца на видное место, чтобы, если они зайдут, сразу бы увидели и больше не беспокоили нас. У меня были дети, я боялся», – вспоминает Валерий Кукава.
В Дарчели и Ахалкахати рассказывают, что «мхедрионовцы» ходили по домам и забирали все, что понравится. Никто не сопротивлялся до 16 ноября, когда их «встретили» в Ахалкахати. Местные жители до сих пор не могут сказать, кто напал на «мхедрионовцев» – «звиадисты» или кто-то еще:
«Ходили здесь в утренние часы. Из одного дома взяли брючный костюм, из моего – старое ружье отца, я хранил его как реликвию. Затем пошли в другие семьи, и в тот момент и пришло известие, что их должны «встретить». Мы просто слышали об этом, но кто их «встретил», мы не знаем. Из-за поворота появился мальчик на велосипеде и говорит: «сейчас взорвут». Этот ребенок проехал мимо и действительно послышался взрыв, взорвали машину», – рассказывает Светлана Джичия, которая до сих пор живет в Дарчели.
В машине сгорели двое «мхедрионовцев», один получил ранения, вспоминает Валерий Кукава:
«Стреляли не менее часа. Когда стрельба прекратилась, мы вышли из домов... Не дай бог, чтобы кому-то увидеть то, что видели здесь мы – сгоревшие «мхедрионовцы». Один выжил и попал в плен. Грузин взял в плен грузина. Его хотели убить, и, честно говоря, я спас его. Я потом на суде сказал ему: «я тебя спас, а ты мой дом сжег?» Он обернулся, начал извиняться».
Весть о нападении достигла штаба «Мхедриони» в Зугдиди, оттуда до Ахалкахати можно доехать за пятнадцать минут.
«Приехали. Из «жигулей» вышла женщина с оружием. Не знаю, кто она была. Когда увидели сгоревшего в машине «мхедрионовца», как с ума сошли, начали стрелять», – рассказывает житель Ахалкахати Венгер Абсандзе. Местные вспоминают, что тогда из Зугдиди в село прибыло около сотни вооруженных людей. В тот день в Ахалкахати и Дарчели они сожгли 27 домов, но прежде разграбили села. Помешать им никто не смог, испуганные жители спасались бегством, кто-то спрятался в лесу, кто-то в землянках, за 10 километров от сел:
«Я даже не знаю, что они забрали. Когда я вернулся, дом уже горел. У меня даже нет детских фотографий моих детей. У меня был восьмикомнатный бетонный дом, внутри стены из дерева. Плачу, когда вспоминаю, по ночам мне снится этот дом. Иногда выкладывают в интернет видео того дня, а я пишу, больше не выкладывайте… Они хотели вывезти машину из гаража, а когда не смогли, начали стрелять в нее, следы от пуль еще остались в стене. Потом они забрали велосипед моего сына. Зачем им был нужен велосипед, они разъезжали на БТРах… 30 лет мы – пять человек – жили в двух комнатах», – рассказывает Валерий Кукава.
Напротив его дома проживает Гия Киласония, 16 ноября 1993 года его дом тоже подожгли. С тех пор Гия живет неподалеку в хижине. На месте его дома зеленый луг, отстроить дом заново он не смог до сих пор:
«Мой дом был третьим из тех, которые сожгли. Он был новый, хороший. Прохожие останавливались и спрашивали меня, каких мастеров я нанимал. Мы успели в нем прожить всего восемь месяцев… У меня там деньги лежали в «дипломате», туда собирали и приданное моей сестры. Какие-то вещи, уже поломанные, мы нашли. Хороший сервиз был, наверное, забрали… Я тогда очень перенервничал, из-за этого невроза и сейчас плохо. Я не убил за свою жизнь ни одной курицы, ни поросенка, даже не смотрел на такое, однако если мне покажут того, кто сжег мой дом, я его наверняка убью», – говорит Венгер Абсандзе.
«Экзекуция» началась в Ахалкахати и продолжилась в Дарчели. Большинство домов было сожжено именно здесь. По зданиям стреляли снарядами. Пожары занимались легко, потому что дома если и не были деревянные, но отделывались изнутри деревом.
«Мой отец построил во дворе укрытие, в нем могли поместиться 20 человек. Но в тот день мы так испугались, что даже не вспомнили об этом убежище. Укрылись в селе Цаиши. От дома осталась только верхняя часть камина. Мне жалко библиотеку, у нас были хорошие книги. Те дни принесли мне много боли, грузины не щадили грузин. Мы почти все начали с нуля», – вспоминает жительница Дарчели Светлана Джикия.
В ноябре 1993 года Луиза Зурабиани вместе с мужем находилась в Волгограде. Близкие сначала не рассказывали ей о случившемся, но понемногу начали раскрывать подробности. Тогда сгорели и ее дом, и дома ее родственников.
«Оказывается, они («мхедрионовцы») вынесли икону на середину двора, а потом подожгли дом. Мы, сестра и брат мужа с семьей, все остались на улице. В нашем доме проживали и вынужденные переселенцы, человек 20 из Отобая. Убивали даже скот – коров, кур. Свекровь рассказывала: прошло пятнадцать дней, и домой вернулась раненая индюшка, наверное, где-то пряталась. Мои родители скончались от горя, когда потеряли дом в Абхазии. Свекровь и свекор тоже были в тяжелом состоянии. Каково это, когда такое происходит в старости», – говорит Луиза Зурабиани.
Акакий Чантурия, который остался жить в селе после этой трагедии, вспоминает, что сначала пострадавшим раздали по три тысячи лари. В 90-е годы государство оценило все эти дома в 110 тысяч лари. Местные жители с таким заключением не согласились и сами пригласили аудитора. Согласно его заключению, убытки - стоимость домов и сгоревшего имущества – составили 1 миллион 200 тысяч лари. Государство выплачивало эти деньги по частям в течение 15 лет, в основном когда местные жители устраивали акции и перекрывали дорогу.
«15 лет нам выплачивали деньги, и за это время мы все вместе взяли 600 тысяч. Осталась такая же сумма. Мой покойный отец тогда хотел возмещения и за моральный ущерб, но не получилось… Сожгли мой дом, дома моего брата, тети, двоюродного брата, все наши дома. Я остался в тапочках и со старыми штанами. Тогда моя жена была беременна. У нас тогда не осталось средств, и я подумал, что нужно отвести ее к врачу, чтобы сделать аборт. Моя мать тогда начала говорить, что покончит с собой. Этому ребенку сейчас 28 лет».
Местные жители говорят, что хоть и «с мучениями», но получили компенсацию за дома, однако сумму за остальное имущество им не возместили. Да и новые дома, которые до сих пор не благоустроены, они достраивают на собственные средства:
«Когда оценили ущерб… ту сумму я в свое время потратил только на крышу, она у моего дома была покрыта алюминием – 400 кв.м. Даже ради этого нам приходилось поднимать шум, перекрывали дорогу, приезжала полиция, только так нам что-то давали. Но за имущество нам ничего не дали», – говорит Венгер Абсандзе.
«Мне дали 17 тысяч лари, 10-15 лет компенсацию выплачивали частями. Люди ничего не могли сделать на эти деньги. У нас не было ни тарелок, ни ложек, все пришлось покупать заново. Ущерб за имущество мне не возместили, как будто это они покупали все это, – вспоминает Валерий Кукава, – да, наказали (тех, кто поджег дома), но мне то что с этого».
В 1994 году государство признало жертвами боевых действий 113 семей, в том числе те, чьи дома были сожжены в Дарчели и Ахалкахати. В 1995 году при правительстве Эдуарда Шеварднадзе начались аресты «мхедрионовцев».
«Сожгли 27 домов. У меня в доме было три тонны орехов, они горели неделю. Стреляли так, что бог знает, в кого могло попасть. Свекор мой раньше воевал, ничего не боялся, но, когда он увидел, как летели эти пули, сказал: пошли, дочка, иначе они нас убьют. С 10 ночи до 12 дня я лежала в окопе, в воде, после этого у меня началось воспаление суставов. Из окопа мы видели поднимающийся в небо дым», – вспоминает Жужуна Сичинава. Соседский дом загорелся последним, рассказывает она. В селе утверждают, что к «мхедрионовцам» подоспел какой-то высокопоставленный чиновник и остановил их у этого дома: «Мы и сегодня не знаем, кто это был. Вы что с ума сошли, что творите, что вам сделали эти люди, говорил он им. После этого они перестали жечь дома… и, действительно, при чем были мы? Вообще ни при чем».
Статья написана по рассказам жителей Дарчели и Ахалкахати.
