ВЗГЛЯД ИЗ ВАШИНГТОНА---Грузинские власти в очередной раз предложили для граждан Абхазии и Южной Осетии «нейтральные паспорта» без государственной символики Грузии. И получили из Сухуми и Цхинвали ожидаемый отказ со стороны де-факто властей непризнанных республик. Насколько инициативы подобного рода могут быть эффективными, пытается разобраться политолог Сергей Маркедонов.
Проблема государственно-политической идентификации жителей Абхазии и Южной Осетии появилась не сегодня. И даже не после окончания «пятидневной войны» в августе 2008 года. После того как Тбилиси в 1992-1993 годах утратил свой суверенитет над территориями двух бывших грузинских автономий встал вопрос о том, каким образом люди, проживающие в спорных регионах, могут реализовывать свои естественные гражданские и человеческие права. Как подсказывает опыт других «горячих точек», статусные проблемы в зонах этнополитических конфликтов могут не решаться годами. Но должно ли это превращать в заложников граждан образований с «подвешенным» или оспоренным суверенитетом?
На этот риторический вопрос, к сожалению, годами никто не мог дать адекватного ответа. ЕС и США было не до Кавказа. Они были полностью поглощены балканскими проблемами. Россия пыталась использовать свою выгоду, меняя политику с жесткой блокады на поддержку отколовшихся от Грузии территорий. Кстати сказать, пресловутая «паспортизация», за которую Москву критикуют (и часто заслуженно), далеко не во всем и не всегда может рассматриваться как исключительно российская инициатива. В особенности в случае с Абхазией, где на российский паспорт был спрос не как на роскошь, а как на средство передвижения, возможность для качественного образования, лечения и получения пенсии, помимо всяких хитрых геополитических планов. Что же касается ООН, то эта организация, призванная продвигать защиту гуманитарных проблем поверх политико-статусных вопросов, проявила крайнюю пассивность. В течение всех 90-х годов эксперты и представители ООН озвучивали публично и приватно идею так называемого «нейтрального паспорта», на котором бы не была изображена символика грузинского государства. Однако официальный Тбилиси видел в этом поддержку «агрессивного сепаратизма» и не выказывал заинтересованности в данной идее.
Когда же в июле 2010 года Темури Якобашвили (на тот момент министр по делам реинтеграции) выдвинул ту же самую ооновскую идею в грузинской упаковке, она уже решительно опоздала. Ибо к этому моменту два этнополитических конфликта прошли этап «разморозки» (включая и военные форматы), а Абхазия и Южная Осетия получили признание своей независимости де-юре. В то же самое время Грузия начала утверждение официальной философии в отношении к своим отколовшимся регионам. И основной ее идеей стала «оккупация». Эта идея была реализована официальным Тбилиси как на внутриполитическом уровне (посредством принятия соответствующего закона), так и на дипломатическом (продавливание резолюций об оккупации). Что в итоге? Абхазии и Южной Осетии фактически было отказано в возможности выступать субъектами политических отношений с Грузией. Ведь если две территории просто оккупированы русскими и все вопросы надо решать в увязке с Кремлем, то в чем тогда стимул для абхазов и осетин? В чем их интерес к нормализации отношений с Тбилиси?
В этой связи недавняя апрельская попытка преемницы Якобашвили Екатерины Ткешелашвили предложить Сухуми и Цхинвали «нейтральные паспорта» выглядит не просто запоздавшим шагом. Она не кажется искренней. По словам грузинского министра, такое предложение нужно для того, чтобы «максимально привлечь людей, проживающих на оккупированных территориях». Но чувствуют ли себя люди, проживающие сегодня в Абхазии и в Южной Осетии оккупируемыми и порабощенными? Напротив, они видят себя освобожденными. Итог пропаганды? Националистический угар? Все эти элементы имеют место. Также имеет место (особенно в Абхазии) и стойкая неприязнь любой формы идентификации с Грузией. При этом в разблокировании гуманитарных проблем Сухуми заинтересован не меньше, чем Тбилиси. Однако все это разблокирование видится в формате симметричных контактов с Тбилиси, как одного государства с другим. И вряд ли новые предложения Грузии, в том числе и по «нейтральным паспортам», смогут существенно что-то изменить. В Грузии очень часто можно услышать следующий тезис: «Русские своей «суверенной демократией» настроят абхазов и осетин против себя!» Такого сценария никто полностью исключить не может. Но сегодня для него нет реальных предпосылок. Но даже не это самое главное. Если между Сухуми и Москвой и пробежит вдруг «черная кошка», это вовсе не будет означать готовности признать суверенитет Тбилиси, включая и грузинские паспорта. В этом плане мнение «оккупантов» не играет определяющей роли.
Проблема государственно-политической идентификации жителей Абхазии и Южной Осетии появилась не сегодня. И даже не после окончания «пятидневной войны» в августе 2008 года. После того как Тбилиси в 1992-1993 годах утратил свой суверенитет над территориями двух бывших грузинских автономий встал вопрос о том, каким образом люди, проживающие в спорных регионах, могут реализовывать свои естественные гражданские и человеческие права. Как подсказывает опыт других «горячих точек», статусные проблемы в зонах этнополитических конфликтов могут не решаться годами. Но должно ли это превращать в заложников граждан образований с «подвешенным» или оспоренным суверенитетом?
На этот риторический вопрос, к сожалению, годами никто не мог дать адекватного ответа. ЕС и США было не до Кавказа. Они были полностью поглощены балканскими проблемами. Россия пыталась использовать свою выгоду, меняя политику с жесткой блокады на поддержку отколовшихся от Грузии территорий. Кстати сказать, пресловутая «паспортизация», за которую Москву критикуют (и часто заслуженно), далеко не во всем и не всегда может рассматриваться как исключительно российская инициатива. В особенности в случае с Абхазией, где на российский паспорт был спрос не как на роскошь, а как на средство передвижения, возможность для качественного образования, лечения и получения пенсии, помимо всяких хитрых геополитических планов. Что же касается ООН, то эта организация, призванная продвигать защиту гуманитарных проблем поверх политико-статусных вопросов, проявила крайнюю пассивность. В течение всех 90-х годов эксперты и представители ООН озвучивали публично и приватно идею так называемого «нейтрального паспорта», на котором бы не была изображена символика грузинского государства. Однако официальный Тбилиси видел в этом поддержку «агрессивного сепаратизма» и не выказывал заинтересованности в данной идее.
Когда же в июле 2010 года Темури Якобашвили (на тот момент министр по делам реинтеграции) выдвинул ту же самую ооновскую идею в грузинской упаковке, она уже решительно опоздала. Ибо к этому моменту два этнополитических конфликта прошли этап «разморозки» (включая и военные форматы), а Абхазия и Южная Осетия получили признание своей независимости де-юре. В то же самое время Грузия начала утверждение официальной философии в отношении к своим отколовшимся регионам. И основной ее идеей стала «оккупация». Эта идея была реализована официальным Тбилиси как на внутриполитическом уровне (посредством принятия соответствующего закона), так и на дипломатическом (продавливание резолюций об оккупации). Что в итоге? Абхазии и Южной Осетии фактически было отказано в возможности выступать субъектами политических отношений с Грузией. Ведь если две территории просто оккупированы русскими и все вопросы надо решать в увязке с Кремлем, то в чем тогда стимул для абхазов и осетин? В чем их интерес к нормализации отношений с Тбилиси?
В этой связи недавняя апрельская попытка преемницы Якобашвили Екатерины Ткешелашвили предложить Сухуми и Цхинвали «нейтральные паспорта» выглядит не просто запоздавшим шагом. Она не кажется искренней. По словам грузинского министра, такое предложение нужно для того, чтобы «максимально привлечь людей, проживающих на оккупированных территориях». Но чувствуют ли себя люди, проживающие сегодня в Абхазии и в Южной Осетии оккупируемыми и порабощенными? Напротив, они видят себя освобожденными. Итог пропаганды? Националистический угар? Все эти элементы имеют место. Также имеет место (особенно в Абхазии) и стойкая неприязнь любой формы идентификации с Грузией. При этом в разблокировании гуманитарных проблем Сухуми заинтересован не меньше, чем Тбилиси. Однако все это разблокирование видится в формате симметричных контактов с Тбилиси, как одного государства с другим. И вряд ли новые предложения Грузии, в том числе и по «нейтральным паспортам», смогут существенно что-то изменить. В Грузии очень часто можно услышать следующий тезис: «Русские своей «суверенной демократией» настроят абхазов и осетин против себя!» Такого сценария никто полностью исключить не может. Но сегодня для него нет реальных предпосылок. Но даже не это самое главное. Если между Сухуми и Москвой и пробежит вдруг «черная кошка», это вовсе не будет означать готовности признать суверенитет Тбилиси, включая и грузинские паспорта. В этом плане мнение «оккупантов» не играет определяющей роли.
