В один из дней первой чеченской войны мы с молодым чеченцем ехали на машине из Грозного в Москву. Он был ранен, собирался там долечиваться. До этого дальше родных мест нигде не бывал. Где-то на пятисотом километре он ошеломлённо вскричал: "Чего им надо?! Не хватает своей земли?"
Свидетелем таких чеченских восклицаний в то время приходилось бывать не только мне.
В ходе оживлённого обсуждения мы пришли к тому, что дело не только в пространстве. Людям, видимо, не меньше, если не больше, хочется чего-то ещё: например, господства над другими. Или облагодетельствовать других, что часто то же самое. И сколько их ещё, тех особенностей, которые называются нерусским словом "факторы"!
Быть заложником преобладающего убеждения, что без шестой части земной суши матушка не может быть Россией, подспудно нравится даже тому, кто сознаёт и ущерб от такой упёртости
Факторов несчётно. Однажды возникшее подозрение, что это так, давно не даёт покоя учёным, а пока то, что Россия – заложница только пространства, само собою разумеется для очень многих в ней, хотя говорить об этом люди могут разными словами. Быть заложником преобладающего убеждения, что без шестой части земной суши матушка не может быть Россией, подспудно нравится даже тому, кто сознаёт и ущерб от такой упёртости.
К заложницам своего пространства, между прочим, отнесена и Украина – и очень давно, и не кем-то, а своими же сынами. Жизнь в постоянных столкновениях с южными и западными соседями, да с природными бедами не была сладкой. В поисках чего-то лучшего украинцы очень долго, вольно и "на автомате" сбивались на восток, чтобы в конце концов, не успев осознать себя в качестве государства, передаться Москве.
О том, что дело самостоятельности Украины было убито её расширением, что как раз движением на восток украинцы предопределили своё присоединение к России, выразительно, со всей прямотой писал Михаил Грушевский, украинский историк, председатель украинской Центральной Рады (1917–18). Его называют первым президентом Украины.
Жизнь толкала от Запада, пока не пришло время потянуться назад, теперь не физически, а политически и даже цивилизационно. Но – со своим пространственным шлейфом. Не так ещё давно в умственно-политических украинских разговорах можно было услышать, что по-русски держаться за клич: "Не отдадим ни пяди!" как-то не очень умно, не по-современному. "Да слушайте! Давайте отдадим её, эту пядь!" – сказал однажды писатель Андрухович о Донбассе, полагая, что, получив его, Россия успокоится. "Дурак", – сказала о собрате писательница Забужко. "А её я люблю", – улыбнулся он, когда ему передали это слово.
Ко времени этого выяснения украинских писательских отношений Россия в лице своих не последних глашатаев уже привычно не скрывала своего главного послесоветского вожделения. "Нам не нужен Крым – нам нужна вся Украина", – твердил до своих последних дней один из вице-председателей Госдумы, и это был, нет, не Жириновский, а Михаил Юрьев, пришедший туда от "Яблока", президент Лиги промышленников России. Успел даже написать книгу с предельно, а лучше сказать – беспредельно смелым названием: "Третья империя. Россия, которая должна быть".
В той же когорте блистал (неужели забытый?) мэр Москвы Лужков. В одном из стихотворений собственного сочинения он грозился отправить русскую рать в Крым, а в июле 2009 года на театрализованном представлении в Коломенском парке в честь Полтавской битвы читал из поэмы тоже собственного сочинения:
Одумайся, Мазепа новый,
перекрестись на купола!
Не начинай творить ты снова
былые черные дела!
Им, этим поэтам и прозаикам на очень заметных местах, вторили и люди вполне образованные, сознающие все преимущества западного устройства. Само выражение "историческая Россия", которую предстоит-де восстановить после распада СССР, явилось из их сообщества, из академического.
И всё-таки мысль-мечта отделаться уступкой только части пространства продолжала гулять по тусовкам Киева, Харькова, Одессы – вплоть до Ахтырки, где я теперь пребываю и куда упали первые бомбы и ракеты из России в конце февраля 2022 года! Таким вот образом время не замедлило рассудить самых известных из пишущих украинок и украинцев. Та украинка всё-таки глубже была в теме, показало оно. А тот украинец, в свою очередь, не зря, стало быть, любил её (не Россию, а Оксану Забужко) и, надо полагать, продолжает любить.
Для таких баек, хотя это не байка, предусматриваются места в примечаниях даже к строгим изложениям исторических событий…
Из досужих теорий о народных судьбах скорее всех подхватываются самые простые и броские. Они-то и гуляют по трудам историков. Одна из них как раз та, согласно которой источник всех особенностей России в её пространстве. Пока что, по моему подсчёту, только четыре профессора в мире (из них два японских) твёрдо знают, что любое объяснение судьбы того или иного народа, явно или неявно претендующее быть исчерпывающим, на деле только одно из. А как хотелось бы, чтобы это знали все! Ведь за постулат, который люди считают всего лишь одним из объяснений чего-то для них важного, они держатся не так цепко, как за нечто в их глазах единственное, что оправдывает их стремления, подчас – чёрт знает куда.
Что и говорить, такие предрассудки – страшная сила. В дни войны, за которой угадывается один из них, это нагляднее некуда, но как раз потому, что они предрассудки, любой из них и не вечен. Людям ведь свойственно не только держаться за них изо всех сил, но если уж сбрасывать какой-нибудь, то одним махом. Можно, конечно, пытаться сбрасывать такие грузы по частям, что и бывает, но практика показывает, что одним движением занывших плеч лучше, надёжнее. Повёл ими – и как заново родился.
Не случайно говорится: сбросить груз прошлого. Именно сбросить, а не выползать из-под него – нуднейшее из занятий! Сбросить с плеч старое, чтобы тут же возложить на них новое, и тоже – одним махом. Чаще такая судьба – быть сброшенным достаётся очень большому, исторических размеров, предрассудку. Вы, конечно, уже вспомнили такой из них, как тот, что велел считать царей помазанниками Божьими. Или другой, не менее действенный и тоже казавшийся вечным: "Да здравствует КПСС!" – тот, что был сброшен одним движением ельцинских плеч?
Святым русским убеждением, что от Запада России может быть один вред, был встречен на троне Пётр Первый. Вопреки даже своей природе, а не только этому общему верованию, он пригласил в Россию немцев и прочих шведов. Они помогли ему преобразовать на европейский манер всё, что можно было. Оттуда и пошло то, что о немце на Руси отзываются с непреходящим почтением: о, немец, он голова, он и обезьяну выдумал.
А грузом-то этот – допетровский – предрассудок был величайшим! Так совершаются революционные перемены. В недрах тихой постепенности всегда зреет заметный, звучный, иной раз громокипящий скачок.
Анатолий Стреляный – писатель и публицист
Высказанные в рубрике "Анализ" мнения могут не отражать точку зрения редакции
