ПРАГА---Спустя две недели после катастрофического землетрясения, которое уничтожило жизни, возможно, около 200 тысяч человек и более 60 процентов валового внутреннего продукта страны, Гаити все еще нуждается в экстренной помощи. Сейчас на первое место выступила задача обеспечить людей хоть каким-то жильем.
Параллельно со сбором средств для экстренной помощи в международной прессе разворачивается дискуссия о том, как помочь стране не только выбраться из нынешнего кризиса, но и из хронической нищеты, в которой живет страна в последние 60 лет. И, конечно, в данном случае невозможно списывать это состояние на колониальную эксплуатацию – она закончилась 200 лет назад. Гаити стала первой черной страной, которая отвоевала себе независимость у Франции. Проблема в том, что после этого страной правили люди, в систему ценностей которых забота о благосостоянии граждан и развитии государства не входила.
У многих гуманитарных организаций, пытавшихся помочь в развитии сельского хозяйства или в возрождении лесных массивов, опускались руки. Например, после того, как на Гаити вспыхнула эпидемия свиной лихорадки, большую часть поголовья черных креольских свиней пришлось истребить. Подвид черных свиней, который называется «креольская» – это небольшое животное, не дающее уж так много мяса. Однако именно эти свиньи составляли не только большую часть рациона питания гаитян, но и крестьянский банк – их обменивали на другие продукты питания, дарили на свадьбы, их же приносили в жертву богам. Ценность креольской породы состояла в том, что она не требовала ухода. Ее можно было выгнать во двор, и она паслась там на самопропитании. Попытка завезти на Гаити после пандемии лихорадки более плодовитых и крупных свиней из США закончилась полным провалом. Розовые свиньи, которых на Гаити прозвали белыми, требовали больше воды, кормов, на которых у гаитянских крестьян не было денег. Пошел слух, что США преднамеренно хотят разорить гаитянские хозяйства. А потом появилось и духовное обоснование. Боги требуют в качестве жертвы черных свиней, - заявили гаитянские крестьяне в начале 90-х годов, когда проводился этот эксперимент.
Традиции, религия и подавляющая безграмотность настолько переплелись в этой стране, что многие иностранцы, которым доводилось там работать, настроены весьма пессимистично в отношении будущего этой страны. Кто-то на днях даже договорился в одной из телевизионных дискуссии до того, что заявил: Гаити – это страна, в которой превалирует сопротивляемость прогрессу.
Так ли это? Мы беседуем с соавтором одной из самых любопытных книг по истории Гаити с 1492 по 1995 годы Майклом Хайнлом.
Майкл Хайнл: Мне кажется, это упрощенное представление. Проблемы, которые породили в гаитян сопротивление к прогрессу, создавались десятилетиями. А ведь в какой-то момент истории Гаити была самодостаточной страной. Не забывайте, что сама концепция иностранной помощи родилась после второй мировой войны. До этого правительства редко выделяли то, что сейчас называется иностранной помощью. А до этого народ Гаити выживал самостоятельно. Потребуются инвестиции, чтобы справиться с тем, что было сделано за последние 50-55 лет и что превратило Гаити в такое сложное государство, каким оно является сегодня. Но это возможно. Если посмотреть на пример Ямайки, то можно, например, поехать на северное побережье этого острова, и никогда не заезжать в Кингстон, и получать все возможное удовольствие от пляжей и природы. Страна же в целом получает огромные прибыли от туризма. Крайний север и крайний юг Гаити практически не пострадали. Там есть небольшие города, которые могут быть очень привлекательными для внешнего мира. Но проблема в том, что, начиная с середины 50-х годов, центральное правительство было заинтересовано в том, чтобы сконцентрировать всю власть в Порт-о-Пренсе. Так что возможности для устойчивого прогресса в стране есть, но на то, чтобы разрубить этот узел, уйдет время.
Ирина Лагунина: Майкл Хайнл, соавтор книги «Написано кровью». Мы говорили на прошлой неделе о том, что часть проблемы Гаити – это на данный момент даже не столько малоэффективная власть, сколько семейные кланы, которые сформировались еще в период французского господства и продолжают фактически править страной все зависимости от того, какой в данный исторический момент в этой стране режим. Например, хрупкость построек в Порт-о-Пренсе принято объяснять тем, что бедноте в трущобах не по карману цемент. Он им, естественно, не по карману, потому что все поставки цемента на Гаити контролирует одна семья. И она же, соответственно, контролирует цены и процент песка в цементе. Есть ли способы инкорпорировать эти мощные кланы в процесс восстановления и возрождения страны? Или они настолько привыкли контролировать все производство, весь экспорт и импорт, что заставить их пойти на малейшее изменение порядка невозможно? Вопрос профессору университета Уэбстера, в прошлом главе гуманитарной организации «Проект Гаити» Бобу Корбетту.
Боб Корбетт: Гаити производит немного, но все-таки что-то производит. И все это производство находится в руках и под полным контролем 3 процентов населения. Любое изменение этой системы может привести к благу для страны, но уменьшит доходы этих 3 процентом населения. И это то, что отличает Гаити от любого другого места на земле: в течение 200 лет этот правящий класс не отдал ни йоты своей власти и благосостояния. Так что идея, что они могут оставаться богатыми, но при этом дать возможность Гаити развиваться, их не интересует. Заберите у них цент, и они выступят с протестом, они привлекут на свою сторону армию, они посадят страну за решетку, они будут делать то, что делали в течение последних 200 лет.
Ирина Лагунина: Вы следили в последние годы за тем, что делал Фонд Билла Клинтона? Говорят, что его проекты были в какой-то степени успешными. С чем это связано?
Боб Корбетт: Хорошо, когда во главе проекта стоят всемирно известные имена. Это помогает. Но мне все равно кажется, что они бьются головой об стену. Они не смогут противостоять интересам мощных семей и международного сообщества. А не забывайте, что у международного сообщества ведь тоже есть свои интересы. Например, когда Соединенные Штаты в 90-е годы затеяли реструктуризацию сельского хозяйства Гаити, это было сделано исключительно в интересах американского производителя. До этого Гаити сама кормила себя рисом. А рис – это основной продукт питания на Гаити. Теперь весь рис завозится из Соединенных Штатов, что увеличивает американское производство, но полностью разорило гаитянское. Так что международное сообщество несет свою долю ответственности. Например, во времена Дювалье Гаити был основным местом производства бейсбольных мячей. На Гаити были фабрики, где работали женщины, вернее, не работали, а просто уничтожали себя на этом производстве, потому что чтобы сшить мяч, надо приложить массу физических усилий. Это очень странное движение, как будто вы плывете на спине и постоянно закидываете руки назад. Это полностью разрушает мышцы спины. И женщины работали полтора-два года за нищенскую плату в три доллара в день, а потом их выбрасывали на улицу. Так что и международное сообщество, и местная элита просто истощили возможности 97 процентов населения иметь нормальную жизнь.
Ирина Лагунина: Судя по последним сообщениям с Гаити, люди начали покидать трущобы Порт-о-Пренса и уходить в сельские районы. Это – положительное развитие для Гаити?
Боб Корбетт: Это дает больше надежды, чем любой другой процесс, который я наблюдал в последнее время. Ведь до 80-х годов прошлого века около 70 процентов населения страны жили в сельской местности. И только в последние десятилетия уничтожение плодородных земель и рост населения заставили людей перебираться в трущобы Порт-о-Пренса в поисках пропитания. Сейчас, конечно, они вынуждены покидать Порт-о-Пренс, потому что там ничего нет, пройдут годы, пока это место вновь будет обитаемым. Но теперь, правда, возникает другой вопрос. А что может дать им земля? Смогут ли они построить экономику, на которой можно выжить в сельских районах? Я не уверен. Но это все равно лучше, чем сохранять ситуацию, когда люди живут без работы или с работой, за которую платят несколько долларов в день, в трущобах, которые плодят преступность, болезни и тому подобное. Это дает хоть какой-то проблеск надежды.
Параллельно со сбором средств для экстренной помощи в международной прессе разворачивается дискуссия о том, как помочь стране не только выбраться из нынешнего кризиса, но и из хронической нищеты, в которой живет страна в последние 60 лет. И, конечно, в данном случае невозможно списывать это состояние на колониальную эксплуатацию – она закончилась 200 лет назад. Гаити стала первой черной страной, которая отвоевала себе независимость у Франции. Проблема в том, что после этого страной правили люди, в систему ценностей которых забота о благосостоянии граждан и развитии государства не входила.
У многих гуманитарных организаций, пытавшихся помочь в развитии сельского хозяйства или в возрождении лесных массивов, опускались руки. Например, после того, как на Гаити вспыхнула эпидемия свиной лихорадки, большую часть поголовья черных креольских свиней пришлось истребить. Подвид черных свиней, который называется «креольская» – это небольшое животное, не дающее уж так много мяса. Однако именно эти свиньи составляли не только большую часть рациона питания гаитян, но и крестьянский банк – их обменивали на другие продукты питания, дарили на свадьбы, их же приносили в жертву богам. Ценность креольской породы состояла в том, что она не требовала ухода. Ее можно было выгнать во двор, и она паслась там на самопропитании. Попытка завезти на Гаити после пандемии лихорадки более плодовитых и крупных свиней из США закончилась полным провалом. Розовые свиньи, которых на Гаити прозвали белыми, требовали больше воды, кормов, на которых у гаитянских крестьян не было денег. Пошел слух, что США преднамеренно хотят разорить гаитянские хозяйства. А потом появилось и духовное обоснование. Боги требуют в качестве жертвы черных свиней, - заявили гаитянские крестьяне в начале 90-х годов, когда проводился этот эксперимент.
Традиции, религия и подавляющая безграмотность настолько переплелись в этой стране, что многие иностранцы, которым доводилось там работать, настроены весьма пессимистично в отношении будущего этой страны. Кто-то на днях даже договорился в одной из телевизионных дискуссии до того, что заявил: Гаити – это страна, в которой превалирует сопротивляемость прогрессу.
Так ли это? Мы беседуем с соавтором одной из самых любопытных книг по истории Гаити с 1492 по 1995 годы Майклом Хайнлом.
Майкл Хайнл: Мне кажется, это упрощенное представление. Проблемы, которые породили в гаитян сопротивление к прогрессу, создавались десятилетиями. А ведь в какой-то момент истории Гаити была самодостаточной страной. Не забывайте, что сама концепция иностранной помощи родилась после второй мировой войны. До этого правительства редко выделяли то, что сейчас называется иностранной помощью. А до этого народ Гаити выживал самостоятельно. Потребуются инвестиции, чтобы справиться с тем, что было сделано за последние 50-55 лет и что превратило Гаити в такое сложное государство, каким оно является сегодня. Но это возможно. Если посмотреть на пример Ямайки, то можно, например, поехать на северное побережье этого острова, и никогда не заезжать в Кингстон, и получать все возможное удовольствие от пляжей и природы. Страна же в целом получает огромные прибыли от туризма. Крайний север и крайний юг Гаити практически не пострадали. Там есть небольшие города, которые могут быть очень привлекательными для внешнего мира. Но проблема в том, что, начиная с середины 50-х годов, центральное правительство было заинтересовано в том, чтобы сконцентрировать всю власть в Порт-о-Пренсе. Так что возможности для устойчивого прогресса в стране есть, но на то, чтобы разрубить этот узел, уйдет время.
Ирина Лагунина: Майкл Хайнл, соавтор книги «Написано кровью». Мы говорили на прошлой неделе о том, что часть проблемы Гаити – это на данный момент даже не столько малоэффективная власть, сколько семейные кланы, которые сформировались еще в период французского господства и продолжают фактически править страной все зависимости от того, какой в данный исторический момент в этой стране режим. Например, хрупкость построек в Порт-о-Пренсе принято объяснять тем, что бедноте в трущобах не по карману цемент. Он им, естественно, не по карману, потому что все поставки цемента на Гаити контролирует одна семья. И она же, соответственно, контролирует цены и процент песка в цементе. Есть ли способы инкорпорировать эти мощные кланы в процесс восстановления и возрождения страны? Или они настолько привыкли контролировать все производство, весь экспорт и импорт, что заставить их пойти на малейшее изменение порядка невозможно? Вопрос профессору университета Уэбстера, в прошлом главе гуманитарной организации «Проект Гаити» Бобу Корбетту.
Боб Корбетт: Гаити производит немного, но все-таки что-то производит. И все это производство находится в руках и под полным контролем 3 процентов населения. Любое изменение этой системы может привести к благу для страны, но уменьшит доходы этих 3 процентом населения. И это то, что отличает Гаити от любого другого места на земле: в течение 200 лет этот правящий класс не отдал ни йоты своей власти и благосостояния. Так что идея, что они могут оставаться богатыми, но при этом дать возможность Гаити развиваться, их не интересует. Заберите у них цент, и они выступят с протестом, они привлекут на свою сторону армию, они посадят страну за решетку, они будут делать то, что делали в течение последних 200 лет.
Ирина Лагунина: Вы следили в последние годы за тем, что делал Фонд Билла Клинтона? Говорят, что его проекты были в какой-то степени успешными. С чем это связано?
Боб Корбетт: Хорошо, когда во главе проекта стоят всемирно известные имена. Это помогает. Но мне все равно кажется, что они бьются головой об стену. Они не смогут противостоять интересам мощных семей и международного сообщества. А не забывайте, что у международного сообщества ведь тоже есть свои интересы. Например, когда Соединенные Штаты в 90-е годы затеяли реструктуризацию сельского хозяйства Гаити, это было сделано исключительно в интересах американского производителя. До этого Гаити сама кормила себя рисом. А рис – это основной продукт питания на Гаити. Теперь весь рис завозится из Соединенных Штатов, что увеличивает американское производство, но полностью разорило гаитянское. Так что международное сообщество несет свою долю ответственности. Например, во времена Дювалье Гаити был основным местом производства бейсбольных мячей. На Гаити были фабрики, где работали женщины, вернее, не работали, а просто уничтожали себя на этом производстве, потому что чтобы сшить мяч, надо приложить массу физических усилий. Это очень странное движение, как будто вы плывете на спине и постоянно закидываете руки назад. Это полностью разрушает мышцы спины. И женщины работали полтора-два года за нищенскую плату в три доллара в день, а потом их выбрасывали на улицу. Так что и международное сообщество, и местная элита просто истощили возможности 97 процентов населения иметь нормальную жизнь.
Ирина Лагунина: Судя по последним сообщениям с Гаити, люди начали покидать трущобы Порт-о-Пренса и уходить в сельские районы. Это – положительное развитие для Гаити?
Боб Корбетт: Это дает больше надежды, чем любой другой процесс, который я наблюдал в последнее время. Ведь до 80-х годов прошлого века около 70 процентов населения страны жили в сельской местности. И только в последние десятилетия уничтожение плодородных земель и рост населения заставили людей перебираться в трущобы Порт-о-Пренса в поисках пропитания. Сейчас, конечно, они вынуждены покидать Порт-о-Пренс, потому что там ничего нет, пройдут годы, пока это место вновь будет обитаемым. Но теперь, правда, возникает другой вопрос. А что может дать им земля? Смогут ли они построить экономику, на которой можно выжить в сельских районах? Я не уверен. Но это все равно лучше, чем сохранять ситуацию, когда люди живут без работы или с работой, за которую платят несколько долларов в день, в трущобах, которые плодят преступность, болезни и тому подобное. Это дает хоть какой-то проблеск надежды.