ПРАГА -- В традиционной рубрике «Некруглый стол» главный редактор радио «Эхо Кавказа» Андрей Бабицкий обсудит с экспертами тему подписанного сегодня в Москве военного договора о размещении российской военной базы на территории Абхазии.
Андрей Бабицкий: У нас сегодня должны были принимать участие госминистр Грузии по реинтеграции Темур Якобашвили и замминистра обороны Абхазии Гарри Купалба, но, к сожалению, ни тот, ни другой сейчас недоступны. Мы обратились к двум экспертам, один из Москвы, это Александр Гольц, другой находится рядом со мной в студии, это Коба Ликликадзе. Александр Гольц, Москва. Подписанное сегодня соглашение об объединенной российской военной базе определяет численность российских военнослужащих на базе в Гудауте в 1700 человек, как и в подписанном в сентябре договоре о военном сотрудничестве. В какой степени, на ваш взгляд, Россия, создавая эту базу, исходит из собственных интересов, в регионе, в Черноморском бассейне, а какой – руководствуясь целями обеспечения безопасности Абхазии. Можно ли как-то отделить одно от другого?
Александр Гольц: Хорошо, если бы кто-нибудь, официальный лидер России, сказал бы мне внятно и ясно о том, в чем состоят интересы России в этом регионе, если не считать намерение всеми силами помешать вступлению Грузии в НАТО. На самом деле, в этом-то и состоит проблема – что нет внятных политических интересов, а следовательно, интересы военные выглядят не очень убедительно.
Бабицкий: Благодарю вас. Коба Ликликадзе, давайте скажем так: и до августовской войны, и особенно после у абхазских властей и населения были основания опасаться военного удара. Не кажется ли, с человеческой точки зрения, естественным, оправданным желание прикрыться от этой возможной опасности с помощью российской военной базы, американской – какой угодно, той, которая подвернется под руку?
Коба Ликликадзе: В первую очередь, Андрей, после августовской войны, после подписания соглашения Саркози, Медведева, Саакашвили, соглашение из шести пунктов. Грузия обязалась проводить свои учения, операции под мониторингом наблюдателей Евросоюза. И даже Министерство обороны оформило договор, который не пользуется большой популярностью в Грузии. Это размещение грузинских баз на расстоянии 15 километров, и не ближе, от зоны конфликта. Это была не популярная мера. Но этим как бы был послан сигнал, что Грузия не будет нападать. Даже я недавно брал интервью у госминистра Темура Якобашвили, который должен был присутствовать в сегодняшнем эфире, он сказал, что даже в ближайшей стратегии мы не рассматриваем возможность реинтеграции Грузии военным путем.
Бабицкий: Ну это понятно, после августа, после того, как Россия вступилась за эти две республики, о реинтеграции военным путем, по-моему, и речи идти не может. Но тем не менее, я немножко не об этом задал вопрос. Понятно, что Грузия не рассматривает этот вопрос...
Ликликадзе: Но кто враг? Кто нападает? Зачем в Очамчире военная база? Или, допустим, модернизировать военный аэродром в Цхинвали, который в свое время, во время интервенции в Афганистане, служил запасным аэродромом. Или увеличивать возможности Гомборского аэродрома. Господин Гольц, который считается самым лучшим военным экспертом, наверное, не даст мне солгать, что это не делается только для того, чтобы кого-то напугать или защищать. Это меняет стратегический баланс, военный баланс, во всем регионе. В том-то и дело.
Бабицкий: Скажите, Александр, действительно военный баланс в регионе меняется?
Гольц: Понятно, что появление российских военных баз кардинально меняет баланс сил в регионе. Там, где счет идет о тысячах, а не о десятках тысяч военнослужащих, появление базы, где размещены полторы тысячи военнослужащих, а еще в Майкопе есть группа усиления, а еще может быть переброшена морская пехота Черноморского флота и воздушно-десантные части в те места, которые уже оседлали военнослужащие, которые находятся на базе в Очамчире и Гудауте, - да, это так, это действительно серьезное изменение баланса.
Бабицкий: Александр, последний вопрос вам и Кобе Ликликадзе. Соглашение заключено сроком на 49 лет. Если через какое-то время у России и Абхазии испортятся отношения, если они пойдут разными путями: Россия станет тиранией, Абхазия выберет демократический путь, или наоборот, не возникнет ли проблема с этим сроком, как недавно возникла между Россией и Украиной относительно базы в Крыму?
Гольц: Я совершенно согласен. Проблема в том, что это иллюзия – что та страна, которая располагает военной базой, может диктовать условия тем, кто предоставляет условия военной базы. Американцы много раз на это натыкались. И проблема в том, что в какой-то момент выясняется, что если вы имеете военную базу, вы вовсе не обладаете способностью влиять на политику этой страны. У вас масса обязательств, и никаких рычагов влияния. Это серьезная проблема.
Бабицкий: Коба, если реинтегрировать Абхазию, то либо с российской военной базой, либо через 50 лет. Какой вариант вам кажется предпочтительней?
Ликликадзе: Я думаю, что предпочтительней ждать. Сейчас Грузии не остается ничего, кроме того, чтобы ждать международной реакции, потому что Россия этим нарушает договор саммита ОБСЕ 1999 года. И это кардинально меняет соотношение сил, когда после этого саммита возобновляются военные базы. Так что Грузия должна ждать. А реинтегрировать или нет, думаю, это гипотетический вопрос, я на это отвечать не буду.
Андрей Бабицкий: У нас сегодня должны были принимать участие госминистр Грузии по реинтеграции Темур Якобашвили и замминистра обороны Абхазии Гарри Купалба, но, к сожалению, ни тот, ни другой сейчас недоступны. Мы обратились к двум экспертам, один из Москвы, это Александр Гольц, другой находится рядом со мной в студии, это Коба Ликликадзе. Александр Гольц, Москва. Подписанное сегодня соглашение об объединенной российской военной базе определяет численность российских военнослужащих на базе в Гудауте в 1700 человек, как и в подписанном в сентябре договоре о военном сотрудничестве. В какой степени, на ваш взгляд, Россия, создавая эту базу, исходит из собственных интересов, в регионе, в Черноморском бассейне, а какой – руководствуясь целями обеспечения безопасности Абхазии. Можно ли как-то отделить одно от другого?
Александр Гольц: Хорошо, если бы кто-нибудь, официальный лидер России, сказал бы мне внятно и ясно о том, в чем состоят интересы России в этом регионе, если не считать намерение всеми силами помешать вступлению Грузии в НАТО. На самом деле, в этом-то и состоит проблема – что нет внятных политических интересов, а следовательно, интересы военные выглядят не очень убедительно.
Бабицкий: Благодарю вас. Коба Ликликадзе, давайте скажем так: и до августовской войны, и особенно после у абхазских властей и населения были основания опасаться военного удара. Не кажется ли, с человеческой точки зрения, естественным, оправданным желание прикрыться от этой возможной опасности с помощью российской военной базы, американской – какой угодно, той, которая подвернется под руку?
Коба Ликликадзе: В первую очередь, Андрей, после августовской войны, после подписания соглашения Саркози, Медведева, Саакашвили, соглашение из шести пунктов. Грузия обязалась проводить свои учения, операции под мониторингом наблюдателей Евросоюза. И даже Министерство обороны оформило договор, который не пользуется большой популярностью в Грузии. Это размещение грузинских баз на расстоянии 15 километров, и не ближе, от зоны конфликта. Это была не популярная мера. Но этим как бы был послан сигнал, что Грузия не будет нападать. Даже я недавно брал интервью у госминистра Темура Якобашвили, который должен был присутствовать в сегодняшнем эфире, он сказал, что даже в ближайшей стратегии мы не рассматриваем возможность реинтеграции Грузии военным путем.
Бабицкий: Ну это понятно, после августа, после того, как Россия вступилась за эти две республики, о реинтеграции военным путем, по-моему, и речи идти не может. Но тем не менее, я немножко не об этом задал вопрос. Понятно, что Грузия не рассматривает этот вопрос...
Ликликадзе: Но кто враг? Кто нападает? Зачем в Очамчире военная база? Или, допустим, модернизировать военный аэродром в Цхинвали, который в свое время, во время интервенции в Афганистане, служил запасным аэродромом. Или увеличивать возможности Гомборского аэродрома. Господин Гольц, который считается самым лучшим военным экспертом, наверное, не даст мне солгать, что это не делается только для того, чтобы кого-то напугать или защищать. Это меняет стратегический баланс, военный баланс, во всем регионе. В том-то и дело.
Бабицкий: Скажите, Александр, действительно военный баланс в регионе меняется?
Гольц: Понятно, что появление российских военных баз кардинально меняет баланс сил в регионе. Там, где счет идет о тысячах, а не о десятках тысяч военнослужащих, появление базы, где размещены полторы тысячи военнослужащих, а еще в Майкопе есть группа усиления, а еще может быть переброшена морская пехота Черноморского флота и воздушно-десантные части в те места, которые уже оседлали военнослужащие, которые находятся на базе в Очамчире и Гудауте, - да, это так, это действительно серьезное изменение баланса.
Бабицкий: Александр, последний вопрос вам и Кобе Ликликадзе. Соглашение заключено сроком на 49 лет. Если через какое-то время у России и Абхазии испортятся отношения, если они пойдут разными путями: Россия станет тиранией, Абхазия выберет демократический путь, или наоборот, не возникнет ли проблема с этим сроком, как недавно возникла между Россией и Украиной относительно базы в Крыму?
Гольц: Я совершенно согласен. Проблема в том, что это иллюзия – что та страна, которая располагает военной базой, может диктовать условия тем, кто предоставляет условия военной базы. Американцы много раз на это натыкались. И проблема в том, что в какой-то момент выясняется, что если вы имеете военную базу, вы вовсе не обладаете способностью влиять на политику этой страны. У вас масса обязательств, и никаких рычагов влияния. Это серьезная проблема.
Бабицкий: Коба, если реинтегрировать Абхазию, то либо с российской военной базой, либо через 50 лет. Какой вариант вам кажется предпочтительней?
Ликликадзе: Я думаю, что предпочтительней ждать. Сейчас Грузии не остается ничего, кроме того, чтобы ждать международной реакции, потому что Россия этим нарушает договор саммита ОБСЕ 1999 года. И это кардинально меняет соотношение сил, когда после этого саммита возобновляются военные базы. Так что Грузия должна ждать. А реинтегрировать или нет, думаю, это гипотетический вопрос, я на это отвечать не буду.