Три американца, готовые сделать всё, чтобы спасти Британию от Гитлера, прибыли в разбитый немецкими бомбами Лондон в 1940 году. Они стремились убедить осторожного Рузвельта и инертное американское общественное мнение в необходимости поддержать англичан в критическую минуту. Эти трое: Эд Морроу, очаровательный, не выпускающий сигарету изо рта глава студии Си-Би-Эс в Европе; Аверелл Гарриман, энергичный миллионер, руководивший рузвельтовской программой ленд-лиза в Лондоне; и Джон Гилберт Уайнант, застенчивый идеалистичный политик и дипломат, посол США в Великобритании. В новой книге "Граждане Лондона" американская журналистка Линн Олсон даёт превосходный анализ успехов дипломатии, подкреплённой личными контактами. С ней беседовала Марина Ефимова.
Марина Ефимова: Март 1941 года. Лондон. В городе 8-й месяц идут ночные бомбардировки. Разбомблены верфи Св. Екатерины, городской порт, Ист Энд, разрушены кварталы вокруг собора Св. Павла, выгорел район Шу Лэйн... После 9-ти месяцев одинокого противостояния германской военной машине Англия измотана – физически, психологически и финансово. Тяжело пострадали от бомбардировок города Бристоль, Ковентри, Ливерпуль, Бирмингам, Кардифф, Плимут... Каждый месяц немецкие подводные лодки топят в Атлантике десятки торговых английских судов с сотнями тысяч тонн грузов. Ледяную зиму 41-го лондонцы провели в холодных квартирах на скудном продовольственном рационе. В феврале Министр иностранных дел Германии Риббентроп сообщил японскому послу, что через несколько месяцев продовольственный рацион англичан будет ниже уровня выживания.
"Даже решительный премьер-министр Англии Уинстон Черчилль был близок к отчаянию. Черчилль понимал, что Англия сможет устоять, только если Америка вступит в войну. Но американский посол Джозеф Кеннеди при звуках сирены первой воздушной тревоги 7 сентября 1940 года уехал из Лондона и вскоре вышел в отставку.* Вернувшись в Штаты, Джозеф Кеннеди сказал репортерам: "Англия практически пала. Ей ничего не остается, как вести переговоры о мире, и я сделаю всё возможное, чтобы помочь президенту удержать Америку от вступления в войну".
Марина Ефимова: Отрывок из книги "Граждане Лондона", написанной журналисткой Линн Олсон, в недавнем прошлом московской корреспонденткой Ассошиэйтед Пресс.
В этой ситуации мартовским утром 41-го года на аэродроме под Лондоном приземлился самолет с новым послом Соединенных Штатов в Англии. Это был высокий, красивый 50-летний американец, бывший губернатор Нью-Хэмпшира Джон Гилберт Уайнант. Он был не похож на дипломата и явно не умел говорить речи. Смущенно теребя шляпу, он сказал в микрофон только такие неожиданные слова:
Джон Гилберт Уайнант: Я очень рад, что я – в Англии. Сейчас это единственное место на земле, в котором я хотел бы быть".
Марина Ефимова: Уайнант не представлял себе, какой фурор произведет эта фраза. На следующее утро она была на первых полосах всех английских газет – с восторженными комментариями. Английские журналисты даже позволили себе абсолютно несвойственную им поэтичность. Корреспондент лондонской "Таймс" писал:
"Пока самолет посла делал круг над аэродромом перед посадкой, разразилась сильнейшая гроза. Но как только он коснулся земли, ливень прекратился и в небе появилась яркая радуга".
Марина Ефимова: В следующие же дни Гил Уайнант подтвердил ощущение англичан, что на этот раз американский посол – на их стороне. Рассказывает участник нашей передачи, автор книги "Граждане Лондона", Линн Олсон:
Линн Олсон: "Уайнанта видели на улицах во время самых страшных бомбардировок 41-го года. Он помогал спасателям, он разговаривал с жителями... В стране знали об этом из отчетов газетных репортеров. Лондонцы уже начали узнавать его на улице. Вместе с радиожурналистом Эдом Морроу, который вел свои репортажи под бомбами, они стали самыми популярными американцами в Англии. Не забудем, что Уайнант был американским официальным представителем, послом. И его поведение, его отношение давало англичанам надежду, что Соединенные Штаты болеют за Англию. Это поднимало дух англичан".
Марина Ефимова: Принято думать, что военное содружество Англии и Америки во время Второй мировой войны было само собой разумеющимся и легким. Это – ошибка. Обе страны давно потеряли представление друг о друге. Англичане все еще ощущали превосходство своего исторического стажа. А американцы хранили дух Войны за независимость и испытывали республиканское отвращение к империи.
Линн Олсон: Уайнант сыграл важную роль в сближении Черчилля с Рузвельтом и Конгрессом. Он постоянно сообщал в Америку, до какой степени обескровлена Англия, описывал катастрофическую нехватку продовольствия, топлива, вооружения. При этом он писал, что дух англичан не сломлен, и, по выражению генерала Рэя Ли, "дергал за каждый нерв, чтобы убедить Америку вступить в войну". Черчилль возмущался тем, что Рузвельт, давая обещания помощи, практически их не выполняет, и Уайнант объяснял премьер-министру, как работает американская политическая машина, в которой президент далеко не всесилен. А американским сенаторам, возмущенным как раз всесилием Черчилля, Уайнант объяснял, что во время войны английский премьер обладает и полномочиями военного министра – для бОльшей эффективности. Словом, пока у Черчилля с Рузвельтом не сложились личные отношения, Уайнант был посредником между двумя странами.
Марина Ефимова: Мисс Олсон, мы знаем об изоляционистских настроениях американцев в конце 30-х годов, но этого странно было ожидать от конгрессменов весной 41-го, когда одна Англия дралась с нацистами. Разве они не боялись, что не вступи они в войну, их собственность за пределами Америки, источники сырья, рынки – все может оказаться под контролем нацистской Германии?
Линн Олсон: Я думаю, американцы еще этого не осознавали. У них на памяти были свежи ужасы Первой мировой войны. Кроме того, Англия и сама долго пыталась избежать конфликта с Германией. Вспомните популярность мирного соглашения между Чемберленом и Гитлером. Но главное, - для американцев из срединной Америки европейские события были такими далекими, такими чужими, что они не могли поверить в их реальную опасность.
Марина Ефимова: Когда Рузвельт уже обещал Черчиллю помощь вооружением и объявил Америку арсеналом Англии, американские промышленники или отказывались брать военные заказы, или саботировали их. Почему?
Линн Олсон: Большинство американских промышленников считали, что Англия не устоит против Гитлера, и их затраты не окупятся. В этом они поверили Джозефу Кеннеди. Но дело еще и в том, что американская промышленность только-только выходила из кризиса после Великой депрессии, только-только начала получать прибыль. И капитаны индустрии боялись переходить от мирной продукции к военной – поскольку это грозило потерей денег.
Марина Ефимова: Все это странно с эмоциональной точки зрения. Как можно было не вмешаться, когда Англию – родину предков большинства американцев, великую страну, великую культуру – сносят с лица земли... За одну бомбардировку 10 мая 41-го пострадали: старинное здание Парламента, Британский музей, Дворец Сэйнт Джеймс. Разумеется, в Америке шла борьба мнений, и Рузвельт, шаг за шагом, добивался помощи Англии. Весной 41-го в Лондон прибыл Аверел Гарриман – администратор Ленд-Лиза. Теперь из Англии уже звучали три голоса, призывающие Америку к вступлению в войну: Эда Морроу, Гарримана и Уайнанта.
Нападение Гитлера на Советский Союз, с одной стороны, сильно приостановило американскую помощь Англии, с другой – спасло Англию от вторжения. Намного реже стали и бомбардировки Лондона, в городе появились плакаты: "Спасибо, русские! Вы подарили нам мирные ночи".
"7-е декабря 41 года Уайнант и Гарриман провели у Черчилля, в его загородном доме. Черчилль был мрачен: активность японцев давала понять, что они готовы к нападению. Вопрос в том - на кого. Если на английские колонии в Азии, страна окажется в абсолютно безнадежной ситуации ведения двух войн... Вечером слушали новости: обычные домашние события, и, вдруг, в конце одна фраза: "Только что получено сообщение, что японская авиация совершила налет на американскую базу в Перл Харборе". "Что он сказал?!" - закричал Черчилль. Но он уже понял, что Америка втянута в войну и что Англия выстоит".
Марина Ефимова: Если в 40-м-41-м году перед американским послом в Англии стояла задача сближения правителей двух стран, то в 43-м-44-м стояла гораздо более масштабная задача сближения двух народов. Через Англию до окончания войны в Европе прошло 2 миллиона американских солдат, которые были, по остроумному выражению англичан, "overpaid, oversexed and over here” – слишком богаты, слишком сексуальны и слишком тут... Американцы тоже не остались в долгу, среди них ходила шутка: "англичане готовы сражаться с нацистами до последнего... американца". Необходимо было организовать знакомство гостей с хозяевами в многомиллионном масштабе.
Линн Олсон: Помогло то, что Гил Уайнант был в молодости учителем истории. Этот опыт пригодился в Лондоне. По его инициативе к делу знакомства были привлечены талантливые люди. Были заранее написаны замечательные брошюры, созданы хорошие документальные и учебные фильмы, организованы передвижные библиотеки. Уайнант знал, как обременительно присутствие чужих солдат для англичан, из которых многие никогда в глаза не видели иностранцев. Посол приложил огромные усилия, чтобы смягчить столкновение двух культур. И надо сказать, что в целом он в этом преуспел.
Марина Ефимова: В ночь на 6 июня 1944 года американцы исчезли. Наступил день, ради которого и шло всё накапливание войск на побережье Англии, - Ди-Дэй – день Высадки в Нормандии. "Мы стояли на берегу, - вспоминает жительница Бристоля, - молились за них и, вдруг, поняли, что нам уже не хватает этих веселых, дружелюбных и щедрых парней". Похоже, американцы отвечали англичанам взаимностью: когда после высадки из Нормандии пошла почта от американских военных, то, к удивлению почтовой службы, оказалось, что чуть ли не треть писем идет в Англию.
Кстати, посол Уайнант помог и делу высадки в Нормандии: он пригласил пилота Томми Хичкока на пост заместителя военного атташе. И Хичкок, с помощью Уайнанта, добился принятия на вооружение усовершенствованного истребителя "Мустанг", сыгравшего решающую роль во время высадки. Дело в том, что во время Первой мировой войны Уайнант сам был пилотом. Правда, друзья, Эд и Джанет Морроу, рассказывали о нем:
"Гил писал, что в воздухе он чувствует себя прекрасно, если только ему удается взлететь. А при приземлении он поломал столько заборов и сараев, что чудом выжил. При этом он был отчаянно смел, и постоянно вызывался добровольцем на рискованные вылеты. Дослужился до капитана".
Марина Ефимова: В Лондоне Уайнант сыграл еще одну важную роль в отношениях союзников: он был одним из тех, кто убедил Рузвельта отнестись всерьез к французскому сопротивлению и к его лидеру – генералу Де Голлю. И эти отношения оказались чрезвычайно важны для сражений во Франции. Генерал Эйзенхауэр написал в своих мемуарах:
"Работа посла была важной до Уайнанта, при нем она стала гигантской. Посольство было, по сути, нашим штабом в Лондоне".
Марина Ефимова: Тут нельзя не упомянуть страннейший парадокс в фигуре посла Уайнанта – он был ужасно плохим администратором. Читаем в книге "Граждане Лондона":
"Он пропускал встречи, заставлял посетителей ждать, забывал имена сотрудников. Однажды по рассеянности он попросил проходившего мимо его кабинета Хершеля Джонсона, советника Рузвельта, отнести секретарю срочное письмо. Джонсон письмо взял, но был раздражен подобным поручением. Смягчило его то, что к вечеру, проходя снова мимо кабинета Уайнанта, он увидел адмирала Гарольда Старка, командующего Атлантическим флотом, старательно писавшего письмо под диктовку посла. Уайнант был плохим администратором, плохим оратором, но у него был дар убеждения, он возбуждал в людях энтузиазм и почти всеобщую любовь".
Марина Ефимова: Я думаю, когда-нибудь, будет написана целая книга о Лондоне времен блитца, 40-го-41 годов, которая будет называться "Любовь под бомбами". Полуразрушенный, полусгоревший Лондон, потерявший 30 000 убитыми, был, тем не менее, так полон жизни, что получил прозвище "Парижа Второй мировой войны". И три американца – посол Уайнант, администратор Ленд-Лиза Гарриман и журналист Морроу, которых Черчилль (ввиду важности их миссии) ввел в свой круг и в свою семью - оказались в самом эпицентре этой поразительной жизни.
Линн Олсон: Лондон был абсолютно необыкновенным городом в начале войны. Людей в нем бросало друг к другу. Там случалось то, чего не случается в обычное время. С одной стороны, люди работали на износ, жили на волосок от смерти, волновались за близких. (У Гила Уайнанта сын – лётчик – пропал без вести на две недели, после чего стало известно, что он спустился с парашютом и попал в плен. Сын Черчилля воевал в Африке... Эд Морроу сменил три студии за время Блитца, потому что их все по очереди разбомбили). Но при этом пабы работали, люди веселились, ходили на вечеринки и страстно влюблялись. Не были исключением и три наших американца, которые очень сблизились (во всех смыслах) с семьей Черчилля: с его дочерьми и с невесткой Памелой.
Марина Ефимова: Роман Аверела Гарримана и Памелы Черчилль широко обсуждался в Лондоне. А когда Гарримана отправили с посольством в Советский Союз, у Памелы начался новый страстный (и довольно долгий) роман – с Эдом Морроу. Но самыми серьезными были отношения Гила Уайнанта со старшей дочерью Черчилля Сэрой. Оба были связаны узами брака, и оба – несчастливого.
Линн Олсон: Их любовь имела мало шансов на продолжение, хотя они были абсолютно родные души. Уайнант, человек застенчивый, мало кому открывался, и Сэра была одной из этих немногих. Она была актриса - очень красивая, умная и гордая женщина. Она не могла согласиться на роль сожительницы, а по свидетельству сына Уайнанта, его мать никогда бы не дала отцу развода. Она была очень богата и финансово поддерживала Уайнанта. Он не умел распоряжаться финансами и часто залезал в долги, так что задолжал жене много денег... Словом, он был в ловушке.
Марина Ефимова: После окончания войны Сэра сказала Уайнанту, что у них нет будущего, и уехала в Рим продолжать актерскую карьеру. Новым, послевоенным послом в Англии президент Трумэн назначил Аверела Гарримана. Покровительствовавший Уайнанту Рузвельт умер, и бывший посол остался совершенно не у дел. Он уехал в Нью-Хэмпшир, вошел в свой дом, встал у окна, из которого были видны любимые им холмы, поросшие сосновым лесом, и выстрелил себе в висок. Ему было 58 лет.
До войны Джон Гилберт Уайнант был губернатором Нью-Хэмпшира и первым директором рузвельтовской программы Социального обеспечения, которой теперь так гордится Америка. И после его смерти его бывший коллега Фрэнк Бэйн написал о нем: "Гил Уайнант всегда делал всё для общей цели, мало чего для своей республиканской партии и абсолютно ничего – для себя. Он был человеком без сучка, без задоринки – одна из самых чистых фигур в американской общественной жизни".
Марина Ефимова: Март 1941 года. Лондон. В городе 8-й месяц идут ночные бомбардировки. Разбомблены верфи Св. Екатерины, городской порт, Ист Энд, разрушены кварталы вокруг собора Св. Павла, выгорел район Шу Лэйн... После 9-ти месяцев одинокого противостояния германской военной машине Англия измотана – физически, психологически и финансово. Тяжело пострадали от бомбардировок города Бристоль, Ковентри, Ливерпуль, Бирмингам, Кардифф, Плимут... Каждый месяц немецкие подводные лодки топят в Атлантике десятки торговых английских судов с сотнями тысяч тонн грузов. Ледяную зиму 41-го лондонцы провели в холодных квартирах на скудном продовольственном рационе. В феврале Министр иностранных дел Германии Риббентроп сообщил японскому послу, что через несколько месяцев продовольственный рацион англичан будет ниже уровня выживания.
"Даже решительный премьер-министр Англии Уинстон Черчилль был близок к отчаянию. Черчилль понимал, что Англия сможет устоять, только если Америка вступит в войну. Но американский посол Джозеф Кеннеди при звуках сирены первой воздушной тревоги 7 сентября 1940 года уехал из Лондона и вскоре вышел в отставку.* Вернувшись в Штаты, Джозеф Кеннеди сказал репортерам: "Англия практически пала. Ей ничего не остается, как вести переговоры о мире, и я сделаю всё возможное, чтобы помочь президенту удержать Америку от вступления в войну".
Марина Ефимова: Отрывок из книги "Граждане Лондона", написанной журналисткой Линн Олсон, в недавнем прошлом московской корреспонденткой Ассошиэйтед Пресс.
В этой ситуации мартовским утром 41-го года на аэродроме под Лондоном приземлился самолет с новым послом Соединенных Штатов в Англии. Это был высокий, красивый 50-летний американец, бывший губернатор Нью-Хэмпшира Джон Гилберт Уайнант. Он был не похож на дипломата и явно не умел говорить речи. Смущенно теребя шляпу, он сказал в микрофон только такие неожиданные слова:
Джон Гилберт Уайнант: Я очень рад, что я – в Англии. Сейчас это единственное место на земле, в котором я хотел бы быть".
Марина Ефимова: Уайнант не представлял себе, какой фурор произведет эта фраза. На следующее утро она была на первых полосах всех английских газет – с восторженными комментариями. Английские журналисты даже позволили себе абсолютно несвойственную им поэтичность. Корреспондент лондонской "Таймс" писал:
"Пока самолет посла делал круг над аэродромом перед посадкой, разразилась сильнейшая гроза. Но как только он коснулся земли, ливень прекратился и в небе появилась яркая радуга".
Марина Ефимова: В следующие же дни Гил Уайнант подтвердил ощущение англичан, что на этот раз американский посол – на их стороне. Рассказывает участник нашей передачи, автор книги "Граждане Лондона", Линн Олсон:
Линн Олсон: "Уайнанта видели на улицах во время самых страшных бомбардировок 41-го года. Он помогал спасателям, он разговаривал с жителями... В стране знали об этом из отчетов газетных репортеров. Лондонцы уже начали узнавать его на улице. Вместе с радиожурналистом Эдом Морроу, который вел свои репортажи под бомбами, они стали самыми популярными американцами в Англии. Не забудем, что Уайнант был американским официальным представителем, послом. И его поведение, его отношение давало англичанам надежду, что Соединенные Штаты болеют за Англию. Это поднимало дух англичан".
Марина Ефимова: Принято думать, что военное содружество Англии и Америки во время Второй мировой войны было само собой разумеющимся и легким. Это – ошибка. Обе страны давно потеряли представление друг о друге. Англичане все еще ощущали превосходство своего исторического стажа. А американцы хранили дух Войны за независимость и испытывали республиканское отвращение к империи.
Линн Олсон: Уайнант сыграл важную роль в сближении Черчилля с Рузвельтом и Конгрессом. Он постоянно сообщал в Америку, до какой степени обескровлена Англия, описывал катастрофическую нехватку продовольствия, топлива, вооружения. При этом он писал, что дух англичан не сломлен, и, по выражению генерала Рэя Ли, "дергал за каждый нерв, чтобы убедить Америку вступить в войну". Черчилль возмущался тем, что Рузвельт, давая обещания помощи, практически их не выполняет, и Уайнант объяснял премьер-министру, как работает американская политическая машина, в которой президент далеко не всесилен. А американским сенаторам, возмущенным как раз всесилием Черчилля, Уайнант объяснял, что во время войны английский премьер обладает и полномочиями военного министра – для бОльшей эффективности. Словом, пока у Черчилля с Рузвельтом не сложились личные отношения, Уайнант был посредником между двумя странами.
Марина Ефимова: Мисс Олсон, мы знаем об изоляционистских настроениях американцев в конце 30-х годов, но этого странно было ожидать от конгрессменов весной 41-го, когда одна Англия дралась с нацистами. Разве они не боялись, что не вступи они в войну, их собственность за пределами Америки, источники сырья, рынки – все может оказаться под контролем нацистской Германии?
Линн Олсон: Я думаю, американцы еще этого не осознавали. У них на памяти были свежи ужасы Первой мировой войны. Кроме того, Англия и сама долго пыталась избежать конфликта с Германией. Вспомните популярность мирного соглашения между Чемберленом и Гитлером. Но главное, - для американцев из срединной Америки европейские события были такими далекими, такими чужими, что они не могли поверить в их реальную опасность.
Марина Ефимова: Когда Рузвельт уже обещал Черчиллю помощь вооружением и объявил Америку арсеналом Англии, американские промышленники или отказывались брать военные заказы, или саботировали их. Почему?
Линн Олсон: Большинство американских промышленников считали, что Англия не устоит против Гитлера, и их затраты не окупятся. В этом они поверили Джозефу Кеннеди. Но дело еще и в том, что американская промышленность только-только выходила из кризиса после Великой депрессии, только-только начала получать прибыль. И капитаны индустрии боялись переходить от мирной продукции к военной – поскольку это грозило потерей денег.
Марина Ефимова: Все это странно с эмоциональной точки зрения. Как можно было не вмешаться, когда Англию – родину предков большинства американцев, великую страну, великую культуру – сносят с лица земли... За одну бомбардировку 10 мая 41-го пострадали: старинное здание Парламента, Британский музей, Дворец Сэйнт Джеймс. Разумеется, в Америке шла борьба мнений, и Рузвельт, шаг за шагом, добивался помощи Англии. Весной 41-го в Лондон прибыл Аверел Гарриман – администратор Ленд-Лиза. Теперь из Англии уже звучали три голоса, призывающие Америку к вступлению в войну: Эда Морроу, Гарримана и Уайнанта.
Нападение Гитлера на Советский Союз, с одной стороны, сильно приостановило американскую помощь Англии, с другой – спасло Англию от вторжения. Намного реже стали и бомбардировки Лондона, в городе появились плакаты: "Спасибо, русские! Вы подарили нам мирные ночи".
"7-е декабря 41 года Уайнант и Гарриман провели у Черчилля, в его загородном доме. Черчилль был мрачен: активность японцев давала понять, что они готовы к нападению. Вопрос в том - на кого. Если на английские колонии в Азии, страна окажется в абсолютно безнадежной ситуации ведения двух войн... Вечером слушали новости: обычные домашние события, и, вдруг, в конце одна фраза: "Только что получено сообщение, что японская авиация совершила налет на американскую базу в Перл Харборе". "Что он сказал?!" - закричал Черчилль. Но он уже понял, что Америка втянута в войну и что Англия выстоит".
Марина Ефимова: Если в 40-м-41-м году перед американским послом в Англии стояла задача сближения правителей двух стран, то в 43-м-44-м стояла гораздо более масштабная задача сближения двух народов. Через Англию до окончания войны в Европе прошло 2 миллиона американских солдат, которые были, по остроумному выражению англичан, "overpaid, oversexed and over here” – слишком богаты, слишком сексуальны и слишком тут... Американцы тоже не остались в долгу, среди них ходила шутка: "англичане готовы сражаться с нацистами до последнего... американца". Необходимо было организовать знакомство гостей с хозяевами в многомиллионном масштабе.
Линн Олсон: Помогло то, что Гил Уайнант был в молодости учителем истории. Этот опыт пригодился в Лондоне. По его инициативе к делу знакомства были привлечены талантливые люди. Были заранее написаны замечательные брошюры, созданы хорошие документальные и учебные фильмы, организованы передвижные библиотеки. Уайнант знал, как обременительно присутствие чужих солдат для англичан, из которых многие никогда в глаза не видели иностранцев. Посол приложил огромные усилия, чтобы смягчить столкновение двух культур. И надо сказать, что в целом он в этом преуспел.
Марина Ефимова: В ночь на 6 июня 1944 года американцы исчезли. Наступил день, ради которого и шло всё накапливание войск на побережье Англии, - Ди-Дэй – день Высадки в Нормандии. "Мы стояли на берегу, - вспоминает жительница Бристоля, - молились за них и, вдруг, поняли, что нам уже не хватает этих веселых, дружелюбных и щедрых парней". Похоже, американцы отвечали англичанам взаимностью: когда после высадки из Нормандии пошла почта от американских военных, то, к удивлению почтовой службы, оказалось, что чуть ли не треть писем идет в Англию.
Кстати, посол Уайнант помог и делу высадки в Нормандии: он пригласил пилота Томми Хичкока на пост заместителя военного атташе. И Хичкок, с помощью Уайнанта, добился принятия на вооружение усовершенствованного истребителя "Мустанг", сыгравшего решающую роль во время высадки. Дело в том, что во время Первой мировой войны Уайнант сам был пилотом. Правда, друзья, Эд и Джанет Морроу, рассказывали о нем:
"Гил писал, что в воздухе он чувствует себя прекрасно, если только ему удается взлететь. А при приземлении он поломал столько заборов и сараев, что чудом выжил. При этом он был отчаянно смел, и постоянно вызывался добровольцем на рискованные вылеты. Дослужился до капитана".
Марина Ефимова: В Лондоне Уайнант сыграл еще одну важную роль в отношениях союзников: он был одним из тех, кто убедил Рузвельта отнестись всерьез к французскому сопротивлению и к его лидеру – генералу Де Голлю. И эти отношения оказались чрезвычайно важны для сражений во Франции. Генерал Эйзенхауэр написал в своих мемуарах:
"Работа посла была важной до Уайнанта, при нем она стала гигантской. Посольство было, по сути, нашим штабом в Лондоне".
Марина Ефимова: Тут нельзя не упомянуть страннейший парадокс в фигуре посла Уайнанта – он был ужасно плохим администратором. Читаем в книге "Граждане Лондона":
"Он пропускал встречи, заставлял посетителей ждать, забывал имена сотрудников. Однажды по рассеянности он попросил проходившего мимо его кабинета Хершеля Джонсона, советника Рузвельта, отнести секретарю срочное письмо. Джонсон письмо взял, но был раздражен подобным поручением. Смягчило его то, что к вечеру, проходя снова мимо кабинета Уайнанта, он увидел адмирала Гарольда Старка, командующего Атлантическим флотом, старательно писавшего письмо под диктовку посла. Уайнант был плохим администратором, плохим оратором, но у него был дар убеждения, он возбуждал в людях энтузиазм и почти всеобщую любовь".
Марина Ефимова: Я думаю, когда-нибудь, будет написана целая книга о Лондоне времен блитца, 40-го-41 годов, которая будет называться "Любовь под бомбами". Полуразрушенный, полусгоревший Лондон, потерявший 30 000 убитыми, был, тем не менее, так полон жизни, что получил прозвище "Парижа Второй мировой войны". И три американца – посол Уайнант, администратор Ленд-Лиза Гарриман и журналист Морроу, которых Черчилль (ввиду важности их миссии) ввел в свой круг и в свою семью - оказались в самом эпицентре этой поразительной жизни.
Линн Олсон: Лондон был абсолютно необыкновенным городом в начале войны. Людей в нем бросало друг к другу. Там случалось то, чего не случается в обычное время. С одной стороны, люди работали на износ, жили на волосок от смерти, волновались за близких. (У Гила Уайнанта сын – лётчик – пропал без вести на две недели, после чего стало известно, что он спустился с парашютом и попал в плен. Сын Черчилля воевал в Африке... Эд Морроу сменил три студии за время Блитца, потому что их все по очереди разбомбили). Но при этом пабы работали, люди веселились, ходили на вечеринки и страстно влюблялись. Не были исключением и три наших американца, которые очень сблизились (во всех смыслах) с семьей Черчилля: с его дочерьми и с невесткой Памелой.
Марина Ефимова: Роман Аверела Гарримана и Памелы Черчилль широко обсуждался в Лондоне. А когда Гарримана отправили с посольством в Советский Союз, у Памелы начался новый страстный (и довольно долгий) роман – с Эдом Морроу. Но самыми серьезными были отношения Гила Уайнанта со старшей дочерью Черчилля Сэрой. Оба были связаны узами брака, и оба – несчастливого.
Линн Олсон: Их любовь имела мало шансов на продолжение, хотя они были абсолютно родные души. Уайнант, человек застенчивый, мало кому открывался, и Сэра была одной из этих немногих. Она была актриса - очень красивая, умная и гордая женщина. Она не могла согласиться на роль сожительницы, а по свидетельству сына Уайнанта, его мать никогда бы не дала отцу развода. Она была очень богата и финансово поддерживала Уайнанта. Он не умел распоряжаться финансами и часто залезал в долги, так что задолжал жене много денег... Словом, он был в ловушке.
Марина Ефимова: После окончания войны Сэра сказала Уайнанту, что у них нет будущего, и уехала в Рим продолжать актерскую карьеру. Новым, послевоенным послом в Англии президент Трумэн назначил Аверела Гарримана. Покровительствовавший Уайнанту Рузвельт умер, и бывший посол остался совершенно не у дел. Он уехал в Нью-Хэмпшир, вошел в свой дом, встал у окна, из которого были видны любимые им холмы, поросшие сосновым лесом, и выстрелил себе в висок. Ему было 58 лет.
До войны Джон Гилберт Уайнант был губернатором Нью-Хэмпшира и первым директором рузвельтовской программы Социального обеспечения, которой теперь так гордится Америка. И после его смерти его бывший коллега Фрэнк Бэйн написал о нем: "Гил Уайнант всегда делал всё для общей цели, мало чего для своей республиканской партии и абсолютно ничего – для себя. Он был человеком без сучка, без задоринки – одна из самых чистых фигур в американской общественной жизни".