ЦХИНВАЛИ -- Сегодня в де-факто республике Южная Осетия освобождена из зала суда преподаватель местного университета Фатима Маргиева, которая обвинялась в незаконном хранении оружия.
Заседание суда должно было начаться в половине одиннадцатого. Судья появился в начале двенадцатого. В коридоре стояли знакомые и соседи Фатимы Маргиевой. Ее дочь Лена безрезультатно пыталась поймать пробегавшего мимо судью и узнать, когда же начнется процесс. Лена торопилась на работу. Месяц назад ее восстановили на работу в милиции. Для этого ей понадобилось обратиться к председателю парламента Южной Осетии Станиславу Кочиеву. До этого министр внутренних дел Валиев говорил, если ее мать осудят, то она не сможет работать. Восстановили ее на самую низшую должность в министерстве, но обещали, что в зарплате потерь не будет. Сегодня Лена получила зарплату – 6000 рублей вместо предыдущих восьми.
Наконец, к полудню привезли подсудимую. Североосетинский адвокат Лана Хачирова и общественный защитник из Владикавказа Руслан Маккаев сегодня не приехали, впервые за три месяца почти еженедельных путешествий с севера на юг. Сегодня должен был быть озвучен только приговор. А каким он будет, было уже более-менее понятно.
За почти полчаса судья зачитал весь текст приговора, включая перерывочный чай. Было озвучено все: что показал каждый свидетель по делу, результаты проведенных экспертиз – все это восстанавливало картину прошедшего года и того дня – 27 мая, когда дома у Фатимы провели обыск. Перечень обнаруженного и изъятого оружия, каждый раз перечисляемого судьей, производил впечатление: гранатомет, автомат, взрывчатка, бикфордов шнур и многое другое.
Из показаний становится очевидно, что судят Фатиму не то, чтобы совсем за оружие. В показаниях постоянно мелькали сотрудники КГБ, проводившие обыск, свидетели, доносившие все в то же КГБ об увиденных ими листовках с призывами бойкотировать парламентские выборы, и сами листовки, которые Фатима, якобы, расклеивала год назад. Тогда, год назад эта женщина, одна из немногих, на месте, в Южной Осетии, а не в далекой Москве, ставила под сомнение легитимность предстоящих выборов. Этого ей, кажется, не простили.
Страницы приговора заканчивались. Слова судьи часто заглушали доносящиеся из коридора разговоры. Звукоизоляция в двухэтажном здании, в котором распологаются суды всех районов Южной Осетии, плохая.
Суд постановил признать подсудимую виновной в незаконном приобретении и хранении оружия. При вынесении приговора учесть смягчающие обстоятельства: ранее не судима, хорошие характеристики, на учете у нарколога не состоит. Отягчающих обстоятельств нет. Вынести наказание в виде двух лет колонии общего режима с отбыванием условно. И двумя годами испытательного срока. Освободить в зале суда. Изъятое оружие передать на хранение в МВД.
Фатима собирается оспаривать вынесенное решение. Она может сделать это в течение десяти дней. Необходимый для этого текст приговора ей готовы были выдать уже в зале суда – редкий случай в югоосетинской судебной практике. Впрочем, несколько раз озвученная просьба предоставить копии протоколов судебных заседаний так и осталась без ответа.
Фатима провела в тюрьме три с половиной месяца. Все это время за нее бились ее защитники. Процессуальных нарушений было много. Только на суде стало понятно, что изъятый миноискатель, не являющийся оружием, исчез где-то в кабинетах югоосетинских силовиков. Проведенное в тюрьме время Фатима была не просто заключенной, она была там и правозащитником. При любой удобной возможности она старалась доносить на волю информацию не только о своих проблемах, но и о проблемах других заключенных, к которым не было приковано столь пристального внимания.
_ _ _ _ _ _
С Фатимой Маргиевой поговорил главный редактор Радио «Эхо Кавказа» Андрей Бабицкий.
Андрей Бабицкий: Фатима, мой первый вопрос, по-моему, совершенно очевиден. Как вы оцениваете правосудность того приговора, который был вынесен?
Фатима Маргиева: В условиях тирании никакие демократические институты не действуют. У нас все системы власти узурпированы одним человеком – президентом. И в том числе судебная власть. И сегодняшний процесс был лишним доказательством, что никакого правосудия нет. В моем деле была масса процессуальных нарушений. Во-первых, тот обыск, который был устроен в моем доме на основе доноса, якобы я расклеиваю листовки. И не прочитав содержания листовки, в котором не было ничего антиконституционного, даже если бы я расклеивала эти листовки, тем более это было перед выборами... Перед выборами каждый человек имеет право призывать как к бойкоту выборов, так и к участию в них, и голосования за любого. И на основании этой листовки, содержания этой листовки нельзя было проводить обыск в чьем бы то ни было доме. То есть это был формальный повод.
Андрей Бабицкий: Фатима, давайте вернемся к процессу. Скажите, все-таки оружие было найдено, да? Это обстоятельство позволяло вам предъявить иск и возбудить уголовное дело?
Фатима Маргиева: Формально у нас действуют российские законы. Но у нас был принят свой закон об оружии, еще в 1992 году и в последующие периоды были приняты у нас свои законы об оружии, на основании которых хранение оружия не является преступлением. В условиях войны, в условиях той ситуации, в которой находилась Южная Осетия. Но эти законы во внимание не принимаются. Кроме того, был разработан закон, на основании которого МЧС должно было после войны выкупить у гражданского населения то оружие, которое у них есть. И по их желанию, оставить это оружие или у них на хранение, или забрать себе. Но этого тоже не было сделано. И фактически я оказалась жертвой того, что здесь не действуют принятые здесь же законы. Кроме того, если бы не нашли оружие, что-то другое пытались бы сделать. Во время обыска – они якобы пришли досмотреть жилое помещение – они формально проводили обыск. В мой дом ввалилось больше 16 человек. Все они разбрелись по разным комнатам, и каждый из них рылся, где хотел, без всяких понятых. Понятые прошли именно в ту комнату, где было найдено оружие. И в другие комнаты они вообще не заходили. И в других комнатах они творили все, что хотели. Все книги были перерыты, у меня газетные архивы – это все было перерыто. Посчитали большим преступлением у меня наличие газеты «Коммерсантъ», нескольких номеров, посчитали преступлением наличие газеты ЛДПР, посчитали преступлением наличие статьи Солженицына «Как нам обустроить Россию».
Андрей Бабицкий: Фатима, расскажите, пожалуйста, о тех условиях, в которых вас содержали. Вы на одном из заседаний суда сделали заявление о том, что в СИЗО, где вы находились, условия не годятся для содержания подследственных.
Фатима Маргиева: Из всех заключенных именно моя камера была заперта 22 часа в сутки. То есть 22 часа камеру вообще не открывают. Сразу же у нас забрали телефоны. Если тебе удалось нелегально чей-то телефон выпросить, то можно вернуть его только через сутки, когда опять откроют камеру. И даже если открывали камеру, чтобы мы зашли к врачу и померили давление, то нас сопровождал конвой. Хотя врач был через камеру, через комнату от нас. Мы практически не выходили на прогулку, потому что прогулка была такой: если тебя выпускают на прогулку, то за тобой закрывают двери, и ты не можешь вернуться в камеру. А мало ли что – вдруг тебе холодно стало или что, и ты уже не можешь подняться в камеру. Ты должен эти два часа или гулять на прогулке, или находиться в камере, но с открытой дверью. В тюрьме я столкнулась с тем, что там очень много невинных людей, которым нет доказательств чтобы предъявить вину. И не предъявлено обвинение. У них не было суда. И продолжают держать в тюрьме.
Андрей Бабицкий: Все говорит о том, что люди с различными заболеваниями находятся в одном помещении...
Фатима Маргиева: Да-да, ВИЧ-инфицированный, у него также гепатит В и С, и у него еще туберкулез. И он находился в камере. И он еще в прокуратуре объяснил, что у него такая ситуация, его нельзя держать с другими в одном помещении, ему нужно и питание особое. И он был в одной камере с 8 заключенными, из которых только у шестерых было койко-место. А двое ждали, пока кто-то поспит, и по очереди они спали на кроватях друг друга.
Андрей Бабицкий: Фатима, скажите, вы намерены продолжать заниматься политической деятельностью?
Фатима Маргиева: Да. Я далека от политики, я не хотела никакой политикой заниматься. Но раз я оказалась в таких условиях, что мне приходится бороться, то я буду бороться. Добиваться полного своего оправдания. До сих пор мой сын остается заложником в тюрьме, под формальным предлогом, что он виновен в смерти своего друга, который умер от передозировки.
Заседание суда должно было начаться в половине одиннадцатого. Судья появился в начале двенадцатого. В коридоре стояли знакомые и соседи Фатимы Маргиевой. Ее дочь Лена безрезультатно пыталась поймать пробегавшего мимо судью и узнать, когда же начнется процесс. Лена торопилась на работу. Месяц назад ее восстановили на работу в милиции. Для этого ей понадобилось обратиться к председателю парламента Южной Осетии Станиславу Кочиеву. До этого министр внутренних дел Валиев говорил, если ее мать осудят, то она не сможет работать. Восстановили ее на самую низшую должность в министерстве, но обещали, что в зарплате потерь не будет. Сегодня Лена получила зарплату – 6000 рублей вместо предыдущих восьми.
Наконец, к полудню привезли подсудимую. Североосетинский адвокат Лана Хачирова и общественный защитник из Владикавказа Руслан Маккаев сегодня не приехали, впервые за три месяца почти еженедельных путешествий с севера на юг. Сегодня должен был быть озвучен только приговор. А каким он будет, было уже более-менее понятно.
За почти полчаса судья зачитал весь текст приговора, включая перерывочный чай. Было озвучено все: что показал каждый свидетель по делу, результаты проведенных экспертиз – все это восстанавливало картину прошедшего года и того дня – 27 мая, когда дома у Фатимы провели обыск. Перечень обнаруженного и изъятого оружия, каждый раз перечисляемого судьей, производил впечатление: гранатомет, автомат, взрывчатка, бикфордов шнур и многое другое.
Из показаний становится очевидно, что судят Фатиму не то, чтобы совсем за оружие. В показаниях постоянно мелькали сотрудники КГБ, проводившие обыск, свидетели, доносившие все в то же КГБ об увиденных ими листовках с призывами бойкотировать парламентские выборы, и сами листовки, которые Фатима, якобы, расклеивала год назад. Тогда, год назад эта женщина, одна из немногих, на месте, в Южной Осетии, а не в далекой Москве, ставила под сомнение легитимность предстоящих выборов. Этого ей, кажется, не простили.
Страницы приговора заканчивались. Слова судьи часто заглушали доносящиеся из коридора разговоры. Звукоизоляция в двухэтажном здании, в котором распологаются суды всех районов Южной Осетии, плохая.
Суд постановил признать подсудимую виновной в незаконном приобретении и хранении оружия. При вынесении приговора учесть смягчающие обстоятельства: ранее не судима, хорошие характеристики, на учете у нарколога не состоит. Отягчающих обстоятельств нет. Вынести наказание в виде двух лет колонии общего режима с отбыванием условно. И двумя годами испытательного срока. Освободить в зале суда. Изъятое оружие передать на хранение в МВД.
Фатима собирается оспаривать вынесенное решение. Она может сделать это в течение десяти дней. Необходимый для этого текст приговора ей готовы были выдать уже в зале суда – редкий случай в югоосетинской судебной практике. Впрочем, несколько раз озвученная просьба предоставить копии протоколов судебных заседаний так и осталась без ответа.
Фатима провела в тюрьме три с половиной месяца. Все это время за нее бились ее защитники. Процессуальных нарушений было много. Только на суде стало понятно, что изъятый миноискатель, не являющийся оружием, исчез где-то в кабинетах югоосетинских силовиков. Проведенное в тюрьме время Фатима была не просто заключенной, она была там и правозащитником. При любой удобной возможности она старалась доносить на волю информацию не только о своих проблемах, но и о проблемах других заключенных, к которым не было приковано столь пристального внимания.
_ _ _ _ _ _
С Фатимой Маргиевой поговорил главный редактор Радио «Эхо Кавказа» Андрей Бабицкий.
Андрей Бабицкий: Фатима, мой первый вопрос, по-моему, совершенно очевиден. Как вы оцениваете правосудность того приговора, который был вынесен?
Фатима Маргиева: В условиях тирании никакие демократические институты не действуют. У нас все системы власти узурпированы одним человеком – президентом. И в том числе судебная власть. И сегодняшний процесс был лишним доказательством, что никакого правосудия нет. В моем деле была масса процессуальных нарушений. Во-первых, тот обыск, который был устроен в моем доме на основе доноса, якобы я расклеиваю листовки. И не прочитав содержания листовки, в котором не было ничего антиконституционного, даже если бы я расклеивала эти листовки, тем более это было перед выборами... Перед выборами каждый человек имеет право призывать как к бойкоту выборов, так и к участию в них, и голосования за любого. И на основании этой листовки, содержания этой листовки нельзя было проводить обыск в чьем бы то ни было доме. То есть это был формальный повод.
Андрей Бабицкий: Фатима, давайте вернемся к процессу. Скажите, все-таки оружие было найдено, да? Это обстоятельство позволяло вам предъявить иск и возбудить уголовное дело?
Фатима Маргиева: Формально у нас действуют российские законы. Но у нас был принят свой закон об оружии, еще в 1992 году и в последующие периоды были приняты у нас свои законы об оружии, на основании которых хранение оружия не является преступлением. В условиях войны, в условиях той ситуации, в которой находилась Южная Осетия. Но эти законы во внимание не принимаются. Кроме того, был разработан закон, на основании которого МЧС должно было после войны выкупить у гражданского населения то оружие, которое у них есть. И по их желанию, оставить это оружие или у них на хранение, или забрать себе. Но этого тоже не было сделано. И фактически я оказалась жертвой того, что здесь не действуют принятые здесь же законы. Кроме того, если бы не нашли оружие, что-то другое пытались бы сделать. Во время обыска – они якобы пришли досмотреть жилое помещение – они формально проводили обыск. В мой дом ввалилось больше 16 человек. Все они разбрелись по разным комнатам, и каждый из них рылся, где хотел, без всяких понятых. Понятые прошли именно в ту комнату, где было найдено оружие. И в другие комнаты они вообще не заходили. И в других комнатах они творили все, что хотели. Все книги были перерыты, у меня газетные архивы – это все было перерыто. Посчитали большим преступлением у меня наличие газеты «Коммерсантъ», нескольких номеров, посчитали преступлением наличие газеты ЛДПР, посчитали преступлением наличие статьи Солженицына «Как нам обустроить Россию».
Андрей Бабицкий: Фатима, расскажите, пожалуйста, о тех условиях, в которых вас содержали. Вы на одном из заседаний суда сделали заявление о том, что в СИЗО, где вы находились, условия не годятся для содержания подследственных.
Фатима Маргиева: Из всех заключенных именно моя камера была заперта 22 часа в сутки. То есть 22 часа камеру вообще не открывают. Сразу же у нас забрали телефоны. Если тебе удалось нелегально чей-то телефон выпросить, то можно вернуть его только через сутки, когда опять откроют камеру. И даже если открывали камеру, чтобы мы зашли к врачу и померили давление, то нас сопровождал конвой. Хотя врач был через камеру, через комнату от нас. Мы практически не выходили на прогулку, потому что прогулка была такой: если тебя выпускают на прогулку, то за тобой закрывают двери, и ты не можешь вернуться в камеру. А мало ли что – вдруг тебе холодно стало или что, и ты уже не можешь подняться в камеру. Ты должен эти два часа или гулять на прогулке, или находиться в камере, но с открытой дверью. В тюрьме я столкнулась с тем, что там очень много невинных людей, которым нет доказательств чтобы предъявить вину. И не предъявлено обвинение. У них не было суда. И продолжают держать в тюрьме.
Андрей Бабицкий: Все говорит о том, что люди с различными заболеваниями находятся в одном помещении...
Фатима Маргиева: Да-да, ВИЧ-инфицированный, у него также гепатит В и С, и у него еще туберкулез. И он находился в камере. И он еще в прокуратуре объяснил, что у него такая ситуация, его нельзя держать с другими в одном помещении, ему нужно и питание особое. И он был в одной камере с 8 заключенными, из которых только у шестерых было койко-место. А двое ждали, пока кто-то поспит, и по очереди они спали на кроватях друг друга.
Андрей Бабицкий: Фатима, скажите, вы намерены продолжать заниматься политической деятельностью?
Фатима Маргиева: Да. Я далека от политики, я не хотела никакой политикой заниматься. Но раз я оказалась в таких условиях, что мне приходится бороться, то я буду бороться. Добиваться полного своего оправдания. До сих пор мой сын остается заложником в тюрьме, под формальным предлогом, что он виновен в смерти своего друга, который умер от передозировки.