СУХУМИ--Среди брендов Абхазии советского времени одним из бесспорных было долгожительство. В республику часто приезжали ученые-геронтологи со всего света, выходили книги, в которых исследовался феномена долгожительства, журналисты и писатели тоже были охочи до описания жизни абхазских старцев.
Можно, к примеру, вспомнить посещение в 1946 году известным английским писателем Джоном Пристли жившего в селе Тамыш крестьянина Ашхангерия Бжания, которому в ту пору, незадолго до его смерти, было, как считалось, 147 лет. Как описывал в своей популярной новелле присутствовавший при их встрече абхазский писатель Михаил Лакербай, Ашхангерий резво спустился с огромного грецкого ореха, где собирал виноград, лоза которого обвивала дерево, и уже в своем доме засыпал Джона Пристли шутками и притчами. Среди них была, например, такая: «Каково расстояние между правдой и ложью? Четыре пальца – как между глазом и ухом. Ибо то, что видишь глазами – правда, а то, что слышишь, часто бывает ложью». Впрочем, год рождения Ашхангерия Бжания – 1799-й, конечно, не был документирован, его, как мне кажется, вполне мог придумать какой-нибудь заезжий журналист, «привязав» к дате рождения Пушкина. Но то, что ему было много больше ста, – бесспорно, это, в частности, подтверждают удлиненные мочки ушей на его сохранившихся фотопортретах; данная деталь чем-то напоминает мне годовые кольца деревьев.
Самому мне довелось пообщаться с другим долгожителем из этого села и своим дальним родственником – Кутой Зантария. Когда мы с моим отцом, выходцем из Тамыша, зашли к нему в гости, мне было лет пятнадцать, а Куте – 127. В отличие от Ашхангерия, он вел уже, в основном, постельный образ жизни, тем не менее с удовольствием выпил с нами по афырджану чачи – стаканчику виноградной водки. Что касается Ашхангерия, то мне довелось немало общаться с его сыном, несколько десятилетий проработавшим директором тамышской средней школы, и тот как-то сказал, что его отец впервые женился в 55 лет, и тогда, мол, старики качали головой: поспешил, конечно, немного… Последнее было, разумеется, шуткой, но позднее, когда я сам поздно женился – а это явление в Абхазии распространенное, стал ссылаться на пример Ашхангерия. Хотя вряд ли, конечно, это поможет мне дотянуть до 140…
Демографы подсчитали, что если в целом в СССР на десять тысяч человек приходился один, достигший ста лет, то в Абхазии таких было пятеро. Исследователи сходились во мнении, что долголетию абхазских стариков и старушек способствовали рацион питания, в котором было много молочных продуктов, спокойная размеренная сельская жизнь, зачастую – горный воздух, забота и уважение, которыми они окружены в семье и обществе.
В Абхазии был создан и несколько десятилетий функционировал единственный, насколько знаю, в мире этнографический ансамбль долгожителей, гордостью которого был хор столетних стариков. В конце 80-х я подружился с одним из участников этого ансамбля – жителем Очамчыры. Ему было не так уж много лет – около 80-ти, но это была очень колоритная личность. Он любил приезжать в Сухум зимой в бурке, папахе, с шашкой и старинным пистолетом со сбитым бойком и прогуливаться по набережной, привлекая внимание туристов, особенно – туристок.
Но в два последних десятилетия наши долгожители куда-то исчезли. Прежние, понятное дело, умерли, а вот о новых – которым было бы хотя б сто – сто десять лет, не было ни слуху ни духу. Поломав голову теперь уже над этим феноменом, я пришел к следующим выводам.
Первое. Уменьшение числа долгожителей в Абхазии – это объективная реальность. Исходя из собранных мной статданных, сегодня в республике проживает около 400 человек старше 90 лет и около 40 – старше ста. То есть на десять тысяч жителей приходится лишь двое столетних – в два с лишним раза меньше, чем в советские времена.
Второе. Если спросить о причинах этого явления, что называется, у первого встречного, то чаще всего начинают говорить: пища, мол, сегодня уже не та, много «химии»… Но я думаю, что это скорее из области мифотворчества. На самом деле почти все нынешние долгожители Абхазии, среди которых две трети – абхазы, живут в сельской местности, где рацион практически не изменился, преобладает все натуральное. А вот психологические стрессы, связанные с войной, гибелью родных и близких, политическими катаклизмами, экономические лишения – это явно имело место. И вообще в силу многих причин снижение продолжительности жизни характерно для всего постсоветского пространства, и в Абхазии эти причины наверняка оказали свое влияние. Примечательно также, что почти 90 процентов долгожителей, то есть лиц старше 90 лет, в сегодняшней Абхазии составляют женщины. А среди столетних их и вовсе 95 процентов.
Третье. Скорее всего, число долгожителей и число их лет в советскую эпоху завышалось. Делалось это и из пропагандистско-идеологических целей, для поддержания бренда, и потому, что документальных подтверждений у них не требовали, они их просто не могли представить.
Четвертое. Как видим, и нынче в Абхазии немало долгожителей. Но они на время выпали из поля общественного зрения, перестали быть предметом интереса СМИ. Для зарубежья Абхазия надолго стала местом, где стреляют, а не страной долгожителей. Потому и возникло ощущение, что их не стало. Но вот год назад газета «Эхо Абхазии» рассказала о 117-летней Раисе Арсалия из села Дурипш, внучку которой Эльвиру Арсалия, художника по костюмам, хорошо знают в Абхазии. А в недавнем, 29-м, номере московского еженедельника «Мир новостей» целый разворот был посвящен описанию встреч корреспондентки издания с долгожителями, точнее – долгожительницами сел Очамчырского района Абхазии. Среди них была и 110-летняя.
Отдельные выдающиеся долгожители, имена которых занесены в книгу рекордов Гиннесса, встречались и встречаются в самых разных странах земного шара. Но Абхазия в ряду немногих уголков мира привлекала внимание тем, что здесь это было распространенным явлением. Сейчас, вполне возможно, по числу долгожителей на душу населения нас обогнали и Япония, и Швеция… Что ж, будем наверстывать!
Можно, к примеру, вспомнить посещение в 1946 году известным английским писателем Джоном Пристли жившего в селе Тамыш крестьянина Ашхангерия Бжания, которому в ту пору, незадолго до его смерти, было, как считалось, 147 лет. Как описывал в своей популярной новелле присутствовавший при их встрече абхазский писатель Михаил Лакербай, Ашхангерий резво спустился с огромного грецкого ореха, где собирал виноград, лоза которого обвивала дерево, и уже в своем доме засыпал Джона Пристли шутками и притчами. Среди них была, например, такая: «Каково расстояние между правдой и ложью? Четыре пальца – как между глазом и ухом. Ибо то, что видишь глазами – правда, а то, что слышишь, часто бывает ложью». Впрочем, год рождения Ашхангерия Бжания – 1799-й, конечно, не был документирован, его, как мне кажется, вполне мог придумать какой-нибудь заезжий журналист, «привязав» к дате рождения Пушкина. Но то, что ему было много больше ста, – бесспорно, это, в частности, подтверждают удлиненные мочки ушей на его сохранившихся фотопортретах; данная деталь чем-то напоминает мне годовые кольца деревьев.
Самому мне довелось пообщаться с другим долгожителем из этого села и своим дальним родственником – Кутой Зантария. Когда мы с моим отцом, выходцем из Тамыша, зашли к нему в гости, мне было лет пятнадцать, а Куте – 127. В отличие от Ашхангерия, он вел уже, в основном, постельный образ жизни, тем не менее с удовольствием выпил с нами по афырджану чачи – стаканчику виноградной водки. Что касается Ашхангерия, то мне довелось немало общаться с его сыном, несколько десятилетий проработавшим директором тамышской средней школы, и тот как-то сказал, что его отец впервые женился в 55 лет, и тогда, мол, старики качали головой: поспешил, конечно, немного… Последнее было, разумеется, шуткой, но позднее, когда я сам поздно женился – а это явление в Абхазии распространенное, стал ссылаться на пример Ашхангерия. Хотя вряд ли, конечно, это поможет мне дотянуть до 140…
Демографы подсчитали, что если в целом в СССР на десять тысяч человек приходился один, достигший ста лет, то в Абхазии таких было пятеро. Исследователи сходились во мнении, что долголетию абхазских стариков и старушек способствовали рацион питания, в котором было много молочных продуктов, спокойная размеренная сельская жизнь, зачастую – горный воздух, забота и уважение, которыми они окружены в семье и обществе.
В Абхазии был создан и несколько десятилетий функционировал единственный, насколько знаю, в мире этнографический ансамбль долгожителей, гордостью которого был хор столетних стариков. В конце 80-х я подружился с одним из участников этого ансамбля – жителем Очамчыры. Ему было не так уж много лет – около 80-ти, но это была очень колоритная личность. Он любил приезжать в Сухум зимой в бурке, папахе, с шашкой и старинным пистолетом со сбитым бойком и прогуливаться по набережной, привлекая внимание туристов, особенно – туристок.
Но в два последних десятилетия наши долгожители куда-то исчезли. Прежние, понятное дело, умерли, а вот о новых – которым было бы хотя б сто – сто десять лет, не было ни слуху ни духу. Поломав голову теперь уже над этим феноменом, я пришел к следующим выводам.
Первое. Уменьшение числа долгожителей в Абхазии – это объективная реальность. Исходя из собранных мной статданных, сегодня в республике проживает около 400 человек старше 90 лет и около 40 – старше ста. То есть на десять тысяч жителей приходится лишь двое столетних – в два с лишним раза меньше, чем в советские времена.
Второе. Если спросить о причинах этого явления, что называется, у первого встречного, то чаще всего начинают говорить: пища, мол, сегодня уже не та, много «химии»… Но я думаю, что это скорее из области мифотворчества. На самом деле почти все нынешние долгожители Абхазии, среди которых две трети – абхазы, живут в сельской местности, где рацион практически не изменился, преобладает все натуральное. А вот психологические стрессы, связанные с войной, гибелью родных и близких, политическими катаклизмами, экономические лишения – это явно имело место. И вообще в силу многих причин снижение продолжительности жизни характерно для всего постсоветского пространства, и в Абхазии эти причины наверняка оказали свое влияние. Примечательно также, что почти 90 процентов долгожителей, то есть лиц старше 90 лет, в сегодняшней Абхазии составляют женщины. А среди столетних их и вовсе 95 процентов.
Третье. Скорее всего, число долгожителей и число их лет в советскую эпоху завышалось. Делалось это и из пропагандистско-идеологических целей, для поддержания бренда, и потому, что документальных подтверждений у них не требовали, они их просто не могли представить.
Четвертое. Как видим, и нынче в Абхазии немало долгожителей. Но они на время выпали из поля общественного зрения, перестали быть предметом интереса СМИ. Для зарубежья Абхазия надолго стала местом, где стреляют, а не страной долгожителей. Потому и возникло ощущение, что их не стало. Но вот год назад газета «Эхо Абхазии» рассказала о 117-летней Раисе Арсалия из села Дурипш, внучку которой Эльвиру Арсалия, художника по костюмам, хорошо знают в Абхазии. А в недавнем, 29-м, номере московского еженедельника «Мир новостей» целый разворот был посвящен описанию встреч корреспондентки издания с долгожителями, точнее – долгожительницами сел Очамчырского района Абхазии. Среди них была и 110-летняя.
Отдельные выдающиеся долгожители, имена которых занесены в книгу рекордов Гиннесса, встречались и встречаются в самых разных странах земного шара. Но Абхазия в ряду немногих уголков мира привлекала внимание тем, что здесь это было распространенным явлением. Сейчас, вполне возможно, по числу долгожителей на душу населения нас обогнали и Япония, и Швеция… Что ж, будем наверстывать!