ВЗГЛЯД ИЗ ПРАГИ---66 процентов участвовавших в голосовании на forum.ge утвердительно ответили на вопрос “Становится ли Миша Путинишвили?” Голосование – это реакция на полет грузинского президента за штурвалом самолета 28 августа. Аллюзии с аналогичной PR-акцией, предпринятой двумя неделями ранее российским премьер-министром, были неизбежны. 10 августа Владимир Путин сел за руль управления амфибией БЕ-200, принимавшей участие в тушении лесных пожаров в Рязани.
Вообще, за несколько лет в образах двух руководителей – грузинского и российского наметился странный параллелизм, определенное сходство как в экзотическом антураже, так и в очевидной электоральной сомнительности PR-мероприятий. У вышеназванных политических антагонистов есть свои эстетические предпочтения, но они как раз и указывают на абсолютно произвольный выбор “игрушек” каждым из политиков. Путин в “Хаммере” - это брутальный образ, отсылаюший нас то ли к бандитским 90-м, то ли к нравам провинциальных сотрудников силовых структур, для которых “навороченный” внедорожник – главный символ успеха и благополучия. Саакашвили в болиде “Формулы-3”- это уже несколько иное послание. Оно в большей степени тяготеет к гламуру: Лазурный берег, ужин на яхте с знаменитой моделью, знаменитости на набережной Круазетт в Каннах, гоночная трасса в Монте-Карло.
Понятно только одно: “Хамммер” и болид “Формулы-3” как знаки социальной близости адресованы каким-то очень немногочисленным группам людей, электоральная ценность которых весьма сомнительна. Недаром, в интернете часто можно наткнуться на недоуменные вропросы: “Неужели Саакашвили или Путин не понимают, что дорогостоящие аксессуары скорее вызывут раздражение у значительной части электората?” Эти странности и рождают предположения, что за подобными акциями нет никакой PR-стратегии. И грузинский, и российский политик делают то, что хотят, играются с теми подвернувшимися под руку предметами, которые им нравятся, не утруждая себя заботами о возможной реакции общественности. Путин с обнаженным торсом на элитной рыбалке – какому общественному сегменту адресован образ неувядающей сексуальности главы правительства России? Михаил Николозович оказался скромнее, снимаясь полуобнаженным на берегу Черного моря с сыном, он, видимо, аппелировал к семейным ценностям. Однако было достаточно способов сделать это убедительнее и менее рискованно с точки зрения неоднозначности эстетической реакции публики. И каждый из них был лучше, если учитывать определенный пуританизм грузинского общества, по крайней мере, не вполне понимающего, зачем президенту демонстрировать публике все скрытые доселе особенности своей фигуры.
Есть и еще один момент, заслуживающий упоминания. За штурвалом самолета, рулем дорогой машины, в кабине бульдозера и Путин и Саакашвили , возможно, видят себя героями комиксов, способности которых подчинять себе различные сложные механизмы безграничны.
Но опять-таки для среднего человека ценность этих сверхчеловеческих умений не очевидна. Руководитель все же хорош тогда, когда умеет найти верный способ решения ежедневных и очень часто весьма скучных проблем, а не когда недрогнувшей рукой он поднимает в небо самолет или закладывает вираж на автомобиле. Но, может быть, в этой детскости, желании нравиться любителям историй про супергероев есть свой шарм, сквозящий из подросткового тщеславия, угловатого и неугомонного.
Вообще, за несколько лет в образах двух руководителей – грузинского и российского наметился странный параллелизм, определенное сходство как в экзотическом антураже, так и в очевидной электоральной сомнительности PR-мероприятий. У вышеназванных политических антагонистов есть свои эстетические предпочтения, но они как раз и указывают на абсолютно произвольный выбор “игрушек” каждым из политиков. Путин в “Хаммере” - это брутальный образ, отсылаюший нас то ли к бандитским 90-м, то ли к нравам провинциальных сотрудников силовых структур, для которых “навороченный” внедорожник – главный символ успеха и благополучия. Саакашвили в болиде “Формулы-3”- это уже несколько иное послание. Оно в большей степени тяготеет к гламуру: Лазурный берег, ужин на яхте с знаменитой моделью, знаменитости на набережной Круазетт в Каннах, гоночная трасса в Монте-Карло.
Понятно только одно: “Хамммер” и болид “Формулы-3” как знаки социальной близости адресованы каким-то очень немногочисленным группам людей, электоральная ценность которых весьма сомнительна. Недаром, в интернете часто можно наткнуться на недоуменные вропросы: “Неужели Саакашвили или Путин не понимают, что дорогостоящие аксессуары скорее вызывут раздражение у значительной части электората?” Эти странности и рождают предположения, что за подобными акциями нет никакой PR-стратегии. И грузинский, и российский политик делают то, что хотят, играются с теми подвернувшимися под руку предметами, которые им нравятся, не утруждая себя заботами о возможной реакции общественности. Путин с обнаженным торсом на элитной рыбалке – какому общественному сегменту адресован образ неувядающей сексуальности главы правительства России? Михаил Николозович оказался скромнее, снимаясь полуобнаженным на берегу Черного моря с сыном, он, видимо, аппелировал к семейным ценностям. Однако было достаточно способов сделать это убедительнее и менее рискованно с точки зрения неоднозначности эстетической реакции публики. И каждый из них был лучше, если учитывать определенный пуританизм грузинского общества, по крайней мере, не вполне понимающего, зачем президенту демонстрировать публике все скрытые доселе особенности своей фигуры.
Есть и еще один момент, заслуживающий упоминания. За штурвалом самолета, рулем дорогой машины, в кабине бульдозера и Путин и Саакашвили , возможно, видят себя героями комиксов, способности которых подчинять себе различные сложные механизмы безграничны.
Но опять-таки для среднего человека ценность этих сверхчеловеческих умений не очевидна. Руководитель все же хорош тогда, когда умеет найти верный способ решения ежедневных и очень часто весьма скучных проблем, а не когда недрогнувшей рукой он поднимает в небо самолет или закладывает вираж на автомобиле. Но, может быть, в этой детскости, желании нравиться любителям историй про супергероев есть свой шарм, сквозящий из подросткового тщеславия, угловатого и неугомонного.