АМСТЕРДАМ (Корр. Радио Свобода)---В Нидерландах вышла биография политика-популиста Герта Вилдерса под названием "Герт Вилдерс. Ученик волшебника". Автор книги, профессор, преподаватель политической теории и межэтнических отношений в Амстердамском университете Майндерт Феннема рассказывает об успехе политика сделавшего ставку на антиисламизм.
Рецензенты быстро охарактеризовали вышедшую из-под пера профессора Майндерта Феннемы биографию как "написанную без ненависти", возможно, потому, что автор непредвзято рассматривает Герта Вилдерса с научной точки зрения, как социальное явление.
Феномен Вилдерса возник как ответ на глухую к диалогу политкорректность конца прошлого века, когда у противников миграционной политики не осталось возможностей для высказывания и, тем более, волеизъявления. В 90-е годы тему миграции и интеграции ставил на повестку дня тогдашний лидер Народной партии за свободу и демократию (VVD) Фритс Болкестайн, однако этот крупный голландский политик, которого Феннема в своей книге именует "волшебником" или "колдуном", вскоре занял пост еврокомиссара в Брюсселе. Затем антиисламскую карту попробовал разыграть эпатажный политик-гей Пим Фортайн, однако он был убит незадолго до выборов 2002 года (кстати, убит коренным голландцем, а не исламским фанатиком).
Во избежание общественного конфликта, политическая элита решила частично перенять идеи Фортайна, но в гораздо более мягкой форме – иммиграционное законодательство немного "поправело". Именно в эти годы в Народной партии вновь появились политики-антиисламисты: беженка из Сомали Айаан Хирши Али и Герт Вилдерс. После убийства их друга, режиссера Тео ван Гога в 2004 году, обоим этим политикам пришлось уйти в подполье. Хирши Али вскоре уехала в США, а Вилдерс покинул Народную партию и создал собственное политическое движение. Он успешно выступил уже на выборах 2006-го года, получив 9 мест в парламенте, а в 2010-м собрал целых 24 мандата – по оценке Феннемы, потому, что партии правого толка так и не восстановили доверие к ним наиболее радикально настроенных избирателей. При этом Вилдерса, по словам Феннемы, нельзя назвать ультраправым политиком:
– Он начинал свою политическую карьеру в либеральной Народной партии. Ему чужды такие ультраправые убеждения как антисемитизм и антиамериканизм. Он также защищает права женщин и гомосексуалистов. Ислам он видит как основную угрозу правам женщин и гомосексуалистов и, в целом, как угрозу западной цивилизации. В двух словах я охарактеризовал бы Вилдерса как антиисламиста или политика-противника миграции.
– Вы упомянули, что Вилдерс – не антисемит. Однако разве антиисламизм сегодня – это не то же самое, что антисемитизм в середине прошлого века?
– Это сравнение правомерно. Я предлагаю и другую историческую параллель – что современное движение против ислама напоминает радикальные антикоммунистические движения прошлых лет, а проповедники ислама и исламистские государства сегодня в мире играют ту же роль, которую раньше играли проповедники коммунизма и коммунистические страны.
– То есть Вилдерс – это современный Джозеф Маккарти?
– Совершенно верно. Сорок лет назад многим казалось, что основная угроза цивилизации – это коммунисты, как за рубежом, так и среди нас. Некоторые коммунистические страны финансировали компартии в западных странах, и даже подрывную деятельность – во всяком случае, в глазах противников коммунизма. Сегодня Вилдерс призывает проводить против исламистских государств ту же политику, что во время холодной войны проводилась против Советского Союза, – как против опасных, варварских, экспансионистских режимов, которые хотят поставить Запад на колени.
– Вы хотите сказать, что исламскую идеологию ожидает такой же кризис, как и коммунистическую?
– На эту тему интересно пофантазировать, если понимать под исламом новую коммунистическую идеологию – антиамериканскую, антикапиталистическую, с претензией на новую мораль взамен упаднической западной морали. Эта параллель очень убедительна, в равной мере, как и ряд очевидных параллелей между современным антиисламизмом и антисемитизмом века XX.
– Итак, Вилдерс стал катализатором долгожданного диалога о миграции, однако сам он на диалог идет неохотно, либеральным и левым журналистам интервью не дает, и даже вам в его биографии пришлось придумывать фиктивные диалоги со своим персонажем. На текущем судебном процессе по обвинению в разжигании межрелигиозной ненависти и дискриминации мусульман Вилдерс хранит молчание. Его участие в правительстве также условно – партия Вилдерса не получила министерских портфелей. И, тем не менее, политическое влияние Вилдерса возросло. Что это означает для зарубежных стран, для России?
– С большой долей вероятности можно предположить, что под влиянием Вилдерса международная политика Нидерландов станет больше походить на российскую международную политику.
– Звучит малообнадеживающе.
– Это зависит от того, какая у вас фамилия. Можно ожидать, что международная политика станет еще более реалистичной, с упором на национальные интересы. В Восточной Европе Вилдерс поддерживает связь в основном с политиками крайне правого толка и националистических убеждений.
– Чем вы можете объяснить то, что российский обыватель нередко приветствует высказывания Вилдерса?
– Меня нисколько не удивляет то, что россияне выступают с положительной оценкой Вилдерса. Я могу себе представить, что многие из них, кого интересует международная политика, раздражены тем, как западные страны распекают Россию за внешнеполитический национализм и внутриполитическую ксенофобию. Такие люди рады, когда и в Западной Европе кто-то приходит к выводу, что границы нельзя держать открытыми, что нельзя продолжать уступать требованиям и насилию со стороны мусульман.
– Ожидает ли нас дальнейшая эскалация конфликта?
– Боюсь, что да. В Нидерландах сейчас имеет место мирная конфронтация, нет никаких признаков того, что Вилдерс собирается добиваться своих целей с помощью насилия. Однако движение, основанное на убеждении, что коренное зло в мире – это ислам, хотя и попробует ограничить насилие в своей стране, вряд ли будет активно выступать с осуждением случаев насилия против иммигрантов в России, например. Вот в чем серьезная проблема: в международном масштабе движение против иностранных мигрантов – перспектива малоприятная.
– Что должно произойти, чтобы эту перспективу предотвратить?
– На мой взгляд, нужно не столько бороться с самим Вилдерсом, сколько неусыпно охранять границы правового государства. Важно бороться за то, чтобы каких бы взглядов ни придерживался человек, ему не угрожала бы расправа. Насколько мне известно, в России спецслужбы убивают неугодных, в том числе и журналистов. Я ожидаю, что российские власти будут использовать антиисламские настроения, чтобы оправдать собственные беззаконные деяния или скрыть их. Однако такой политик, как Вилдерс, подобную практику российских властей вряд ли поддержит.
Рецензенты быстро охарактеризовали вышедшую из-под пера профессора Майндерта Феннемы биографию как "написанную без ненависти", возможно, потому, что автор непредвзято рассматривает Герта Вилдерса с научной точки зрения, как социальное явление.
Феномен Вилдерса возник как ответ на глухую к диалогу политкорректность конца прошлого века, когда у противников миграционной политики не осталось возможностей для высказывания и, тем более, волеизъявления. В 90-е годы тему миграции и интеграции ставил на повестку дня тогдашний лидер Народной партии за свободу и демократию (VVD) Фритс Болкестайн, однако этот крупный голландский политик, которого Феннема в своей книге именует "волшебником" или "колдуном", вскоре занял пост еврокомиссара в Брюсселе. Затем антиисламскую карту попробовал разыграть эпатажный политик-гей Пим Фортайн, однако он был убит незадолго до выборов 2002 года (кстати, убит коренным голландцем, а не исламским фанатиком).
Во избежание общественного конфликта, политическая элита решила частично перенять идеи Фортайна, но в гораздо более мягкой форме – иммиграционное законодательство немного "поправело". Именно в эти годы в Народной партии вновь появились политики-антиисламисты: беженка из Сомали Айаан Хирши Али и Герт Вилдерс. После убийства их друга, режиссера Тео ван Гога в 2004 году, обоим этим политикам пришлось уйти в подполье. Хирши Али вскоре уехала в США, а Вилдерс покинул Народную партию и создал собственное политическое движение. Он успешно выступил уже на выборах 2006-го года, получив 9 мест в парламенте, а в 2010-м собрал целых 24 мандата – по оценке Феннемы, потому, что партии правого толка так и не восстановили доверие к ним наиболее радикально настроенных избирателей. При этом Вилдерса, по словам Феннемы, нельзя назвать ультраправым политиком:
– Он начинал свою политическую карьеру в либеральной Народной партии. Ему чужды такие ультраправые убеждения как антисемитизм и антиамериканизм. Он также защищает права женщин и гомосексуалистов. Ислам он видит как основную угрозу правам женщин и гомосексуалистов и, в целом, как угрозу западной цивилизации. В двух словах я охарактеризовал бы Вилдерса как антиисламиста или политика-противника миграции.
– Вы упомянули, что Вилдерс – не антисемит. Однако разве антиисламизм сегодня – это не то же самое, что антисемитизм в середине прошлого века?
– Это сравнение правомерно. Я предлагаю и другую историческую параллель – что современное движение против ислама напоминает радикальные антикоммунистические движения прошлых лет, а проповедники ислама и исламистские государства сегодня в мире играют ту же роль, которую раньше играли проповедники коммунизма и коммунистические страны.
– То есть Вилдерс – это современный Джозеф Маккарти?
– Совершенно верно. Сорок лет назад многим казалось, что основная угроза цивилизации – это коммунисты, как за рубежом, так и среди нас. Некоторые коммунистические страны финансировали компартии в западных странах, и даже подрывную деятельность – во всяком случае, в глазах противников коммунизма. Сегодня Вилдерс призывает проводить против исламистских государств ту же политику, что во время холодной войны проводилась против Советского Союза, – как против опасных, варварских, экспансионистских режимов, которые хотят поставить Запад на колени.
– Вы хотите сказать, что исламскую идеологию ожидает такой же кризис, как и коммунистическую?
– На эту тему интересно пофантазировать, если понимать под исламом новую коммунистическую идеологию – антиамериканскую, антикапиталистическую, с претензией на новую мораль взамен упаднической западной морали. Эта параллель очень убедительна, в равной мере, как и ряд очевидных параллелей между современным антиисламизмом и антисемитизмом века XX.
– Итак, Вилдерс стал катализатором долгожданного диалога о миграции, однако сам он на диалог идет неохотно, либеральным и левым журналистам интервью не дает, и даже вам в его биографии пришлось придумывать фиктивные диалоги со своим персонажем. На текущем судебном процессе по обвинению в разжигании межрелигиозной ненависти и дискриминации мусульман Вилдерс хранит молчание. Его участие в правительстве также условно – партия Вилдерса не получила министерских портфелей. И, тем не менее, политическое влияние Вилдерса возросло. Что это означает для зарубежных стран, для России?
– С большой долей вероятности можно предположить, что под влиянием Вилдерса международная политика Нидерландов станет больше походить на российскую международную политику.
– Звучит малообнадеживающе.
– Это зависит от того, какая у вас фамилия. Можно ожидать, что международная политика станет еще более реалистичной, с упором на национальные интересы. В Восточной Европе Вилдерс поддерживает связь в основном с политиками крайне правого толка и националистических убеждений.
– Чем вы можете объяснить то, что российский обыватель нередко приветствует высказывания Вилдерса?
– Меня нисколько не удивляет то, что россияне выступают с положительной оценкой Вилдерса. Я могу себе представить, что многие из них, кого интересует международная политика, раздражены тем, как западные страны распекают Россию за внешнеполитический национализм и внутриполитическую ксенофобию. Такие люди рады, когда и в Западной Европе кто-то приходит к выводу, что границы нельзя держать открытыми, что нельзя продолжать уступать требованиям и насилию со стороны мусульман.
– Ожидает ли нас дальнейшая эскалация конфликта?
– Боюсь, что да. В Нидерландах сейчас имеет место мирная конфронтация, нет никаких признаков того, что Вилдерс собирается добиваться своих целей с помощью насилия. Однако движение, основанное на убеждении, что коренное зло в мире – это ислам, хотя и попробует ограничить насилие в своей стране, вряд ли будет активно выступать с осуждением случаев насилия против иммигрантов в России, например. Вот в чем серьезная проблема: в международном масштабе движение против иностранных мигрантов – перспектива малоприятная.
– Что должно произойти, чтобы эту перспективу предотвратить?
– На мой взгляд, нужно не столько бороться с самим Вилдерсом, сколько неусыпно охранять границы правового государства. Важно бороться за то, чтобы каких бы взглядов ни придерживался человек, ему не угрожала бы расправа. Насколько мне известно, в России спецслужбы убивают неугодных, в том числе и журналистов. Я ожидаю, что российские власти будут использовать антиисламские настроения, чтобы оправдать собственные беззаконные деяния или скрыть их. Однако такой политик, как Вилдерс, подобную практику российских властей вряд ли поддержит.