МАГАС---2011-му году, возможно, предстоит стать тяжелым испытанием для беженцев с Северного Кавказа, обосновавшихся или ищущих приюта в Европе. Миграционные службы стран, где сложились самые крупные диаспоры - Австрия, Норвегия, Бельгия - стали гораздо менее доброжелательно относиться к выходцам с Кавказа.
Одни склонны объяснять происходящее некритической верой Европы в утверждения Москвы и Грозного о том, что на Кавказе воцарился мир.
Другие, напротив, винят самих кавказцев, утверждая, что нежелание интегрироваться в приютившие их общества, и криминальное поведение привели к столь плачевному результату.
Я полагаю, что каждая сторона права по своему, и отдавать какой-то одной пальму первенства было бы неправильно. И тот, и другой подход в силу своей односторонности не в состоянии дать целостную картину.
Для начала - небольшой экскурс в историю новейшего «мухаджирства» кавказцев. Первые беженцы с Северного Кавказа появились в Европе после осетино-ингушского конфликта 1992 года, несколько десятков семей выбрали себе в качестве новой родины Германию. Тысячи беженцев хлынули в Старый Свет после начала первой русско-чеченской войны. Следующий, уже по-настоящему массовый этап исхода пришелся на 2-ю русско-чеченскую войну. Тогда в Европу потянулись десятки тысяч человек. С расширением конфликта на Северном Кавказе поток беженцев стал постоянным, варьируется лишь количество покидающих Россию - от нескольких сотен до нескольких тысяч в год. На сегодняшний день примерная численность кавказских беженцев в Европе находится где-то в районе 200 тысяч человек.
С середины 90-х годов прошлого века и до середины 2000-х беженцу достаточно было лишь доказать факт выезда из Чечни, чтобы получить политическое или гуманитарное убежище. Потом требования стали чуть более жесткими: необходимо было предоставить доказательства принадлежности к чеченскому этносу. Но, после окончания активной фазы боевых действий в Чечне, европейские власти практически перестали давать убежище кавказским беженцам. Получить его имеют шанс лишь женщины, ставшие жертвами семейного насилия и несовершеннолетние сироты. На политическое убежище могут претендовать лишь те, кто располагает неоспоримыми подтверждениями факта преследования со стороны властей.
Действительно, официальный Грозный прилагает колоссальные усилия для пропаганды «новой» Чечни. Десятки сотрудников миграционных служб Европы регулярно наведываются в республику, где им с удовольствием демонстрируют ее новый «мирный» облик: восстановленные или заново построенные города и села, объекты здравоохранения, школы, всю социальную инфраструктуру. Высокопоставленные чеченские чиновники, такие как Шаа Турлаев, Дукваха Абдурахманов совершают туры по Европе, встречаются с руководителями диаспор и простыми беженцами, налаживают контакты с ичкерийскими эмигрантами.
Москва активно поддерживает все начинания республиканских властей по пропаганде собственных достижений, поднимая на международном уровне вопросы возвращения беженцев обратно.
И если бы не партизанская война, сожжённые дома родственников боевиков, убийство правозащитников и похищения молодых людей, идиллическая картина происходящего не вызывала бы ни малейших сомнений, настолько велико желание европейских чиновников поверить в идеальный чеченский мир. Правозащитные организации предпочитают закрывать глаза на ставший массовым процесс депортации кавказцев. Хельсинский комитет и другие правозащитники, последние годы работают в формате общения сами с собой.
Но надо сказать и о самих беженцах, которые внесли более чем весомый вклад в формирование собственной сильно подмоченной репутации. Их пренебрежительное отношение к государственным институтам и закону сыграли здесь немалую роль. Обман государства в стремлении растянуть на годы беззаботное существование на «социале», восприятие работы как рабского ярма, которое нельзя вешать на шею ни при каких обстоятельствах, стали обычной практикой в беженской среде. У нас вызывают улыбку курортные условия содержания в тюрьмах и мягкость полицейских методов работы. В такой "комфортно-тропической" атмосфере грех не воспользоваться случаем покуражиться, и отдельные особи предпочитают пожить "по-нашему" и в Европе.
Кавказцы в Европе, за исключением пары восточно-европейских стран, не создали организованных преступных группировок, но драки, агрессия со стороны кавказской молодёжи, массовые мелкие правонарушения закрепили за кавказскими беженцами имидж представителей дикого племени.
Все же беженцам с Кавказа стоило бы проявить заботу о собственной репутации, поскольку, чем она хуже, тем меньше у людей, ищущих защиты в Европе, шансов получить ее.
Одни склонны объяснять происходящее некритической верой Европы в утверждения Москвы и Грозного о том, что на Кавказе воцарился мир.
Другие, напротив, винят самих кавказцев, утверждая, что нежелание интегрироваться в приютившие их общества, и криминальное поведение привели к столь плачевному результату.
Я полагаю, что каждая сторона права по своему, и отдавать какой-то одной пальму первенства было бы неправильно. И тот, и другой подход в силу своей односторонности не в состоянии дать целостную картину.
Для начала - небольшой экскурс в историю новейшего «мухаджирства» кавказцев. Первые беженцы с Северного Кавказа появились в Европе после осетино-ингушского конфликта 1992 года, несколько десятков семей выбрали себе в качестве новой родины Германию. Тысячи беженцев хлынули в Старый Свет после начала первой русско-чеченской войны. Следующий, уже по-настоящему массовый этап исхода пришелся на 2-ю русско-чеченскую войну. Тогда в Европу потянулись десятки тысяч человек. С расширением конфликта на Северном Кавказе поток беженцев стал постоянным, варьируется лишь количество покидающих Россию - от нескольких сотен до нескольких тысяч в год. На сегодняшний день примерная численность кавказских беженцев в Европе находится где-то в районе 200 тысяч человек.
С середины 90-х годов прошлого века и до середины 2000-х беженцу достаточно было лишь доказать факт выезда из Чечни, чтобы получить политическое или гуманитарное убежище. Потом требования стали чуть более жесткими: необходимо было предоставить доказательства принадлежности к чеченскому этносу. Но, после окончания активной фазы боевых действий в Чечне, европейские власти практически перестали давать убежище кавказским беженцам. Получить его имеют шанс лишь женщины, ставшие жертвами семейного насилия и несовершеннолетние сироты. На политическое убежище могут претендовать лишь те, кто располагает неоспоримыми подтверждениями факта преследования со стороны властей.
Действительно, официальный Грозный прилагает колоссальные усилия для пропаганды «новой» Чечни. Десятки сотрудников миграционных служб Европы регулярно наведываются в республику, где им с удовольствием демонстрируют ее новый «мирный» облик: восстановленные или заново построенные города и села, объекты здравоохранения, школы, всю социальную инфраструктуру. Высокопоставленные чеченские чиновники, такие как Шаа Турлаев, Дукваха Абдурахманов совершают туры по Европе, встречаются с руководителями диаспор и простыми беженцами, налаживают контакты с ичкерийскими эмигрантами.
Москва активно поддерживает все начинания республиканских властей по пропаганде собственных достижений, поднимая на международном уровне вопросы возвращения беженцев обратно.
И если бы не партизанская война, сожжённые дома родственников боевиков, убийство правозащитников и похищения молодых людей, идиллическая картина происходящего не вызывала бы ни малейших сомнений, настолько велико желание европейских чиновников поверить в идеальный чеченский мир. Правозащитные организации предпочитают закрывать глаза на ставший массовым процесс депортации кавказцев. Хельсинский комитет и другие правозащитники, последние годы работают в формате общения сами с собой.
Но надо сказать и о самих беженцах, которые внесли более чем весомый вклад в формирование собственной сильно подмоченной репутации. Их пренебрежительное отношение к государственным институтам и закону сыграли здесь немалую роль. Обман государства в стремлении растянуть на годы беззаботное существование на «социале», восприятие работы как рабского ярма, которое нельзя вешать на шею ни при каких обстоятельствах, стали обычной практикой в беженской среде. У нас вызывают улыбку курортные условия содержания в тюрьмах и мягкость полицейских методов работы. В такой "комфортно-тропической" атмосфере грех не воспользоваться случаем покуражиться, и отдельные особи предпочитают пожить "по-нашему" и в Европе.
Кавказцы в Европе, за исключением пары восточно-европейских стран, не создали организованных преступных группировок, но драки, агрессия со стороны кавказской молодёжи, массовые мелкие правонарушения закрепили за кавказскими беженцами имидж представителей дикого племени.
Все же беженцам с Кавказа стоило бы проявить заботу о собственной репутации, поскольку, чем она хуже, тем меньше у людей, ищущих защиты в Европе, шансов получить ее.