ПРАГА---В рубрике «Гость недели» сегодня с заместителем главы делегации Международного комитета Красного Креста на Кавказе Джеромом Соргом беседует Андрей Бабицкий.
Андрей Бабицкий: Широкой публике не очень понятно, что делает Красный Крест сегодня на Кавказе. Мы знаем, что УВКБ ООН в этом году уходит с Кавказа, а вы продолжаете свою деятельность. Расскажите, пожалуйста, какие цели вы ставите именно на Кавказе и почему вы считаете, что необходимо продолжить работу в этом регионе?
Джером Сорг: Международный комитете Красного Креста по мандату работает в ситуациях, где происходят конфликты или внутреннее насилие. Мы начали эту работу 18 лет назад, когда разгорелся конфликт в Пригородном районе и сейчас мы продолжаем эту работу. Есть два направления, это, во-первых, последствия старых конфликтов в Чечне, где, например, есть еще уязвимые люди, есть семьи пропавших без вести, есть люди, которые пострадали из-за мин. И другое направление – жертвы насилия. И для этих людей мы хотим продолжать нашу работу, и наш подход, как обычно, как везде в мире – нейтральный и беспристрастный. Когда есть люди, которые сегодня страдают от насилия, мы хотим держать их в поле зрения, и, если есть нужда, оказывать им помощь. Это может быть экономическая, медицинская, даже иногда юридическая помощь. Но пока ситуация не улучшится, хотя она несколько улучшилась за последние десять лет, пока есть столкновения, инциденты, мы считаем, что нам надо продолжать нашу работу.
Слушать
Your browser doesn’t support HTML5
Гость недели
Андрей Бабицкий: У вас работает независимая группа в Цхинвали. Какие задачи она выполняет?
Джером Сорг: Да, у нас в Южной Осетии сейчас есть новый большой офис, в котором работают более 100 сотрудников. И, как вы знаете, мы занимаемся последствиями конфликта. Был конфликт три года назад; есть люди, которые еще страдают от этого, есть переселенцы, люди, которые не смогли найти дом, и еще есть семьи пропавших без вести. Для этих людей мы стараемся улучшить ситуацию, оказывать экономическую помощь. По поводу пропавших без вести мы сейчас разрабатываем трехсторонний механизм, направленный на поиски, мы хотим, чтобы люди узнали о судьбе своих близких. Это, конечно, длительный процесс, но недавно был достигнут некоторый прогресс, и мы хотим, конечно, продолжить эту работу.
Андрей Бабицкий: Да, я знаю, что удалось идентифицировать труп женщины, который был передан грузинской стороне. Скажите, вы работаете в Южной Осетии по согласованию с Москвой. По этому поводу никаких возражений у грузинских властей нет?
Джером Сорг: Конечно, как вы понимаете, это очень чувствительный вопрос. Но и в Грузии, и в России понимают, что мы нейтральная и неполитическая организация, и они воспринимают нашу работу как гуманитарную. Это самое главное. Но нам надо каждый день, каждый час доказывать это. И, конечно, первая причина, по которой мы можем продолжать нашу работу, – это нейтралитет.
Андрей Бабицкий: В Абхазии существует такая же независимая организация. И у нее те же самые задачи?
Джером Сорг: Те же самые задачи, но мы в Абхазии работаем дольше. Сейчас наша деятельность там несколько сократилась, потому что ситуация в республике улучшилась. Но у нас сохранился офис, и для нас очень важно продолжать работу и там.
Андрей Бабицкий: Я знаю, что в Южной Осетии вы также имеете какие-то сельскохозяйственные программы. Можете об этом пару слов сказать?
Джером Сорг: Да, в Южной Осетии в этом году мы раздали семена для уязвимых людей, чтобы они могли заниматься земледелием. Мы оказали помощь около 10 000 человек.
Андрей Бабицкий: Давайте поговорим немного о ситуации на Северном Кавказе. Насколько, на ваш взгляд, вам удается успешно сегодня работать в северокавказских республиках? Ну, если сравнивать деятельность с предыдущими годами.
Джером Сорг: Можно сказать, что сегодня мы имеем возможность работать на всем Северном Кавказе, у нас есть значительный доступ ко всем регионам. Но, конечно, всегда есть небольшие трудности, и для нас очень важно, что мы можем развивать диалог с властями и обсуждать разные ситуации, чтобы знать, как их можно улучшить. Я могу привести один пример: в Чечне сейчас очень важно разминировать территорию, и для этого надо создать механизм, наверное, на федеральном уровне, который бы возглавлял этот процесс. И мы хотим, конечно, развивать диалог с властями. Но это не всегда легко.
Андрей Бабицкий: Может быть, немного некорректный вопрос, но, тем не менее, я не могу удержаться, чтобы его не задать. Именно Красный Крест и представители властей, и подпольные группы, всегда обвиняли в том, что это шпионская организация, что якобы под прикрытием гуманитарной деятельности она занимается сбором разведданных. Такие обвинения вам часто приходится слышать?
Джером Сорг: Конечно, мы в курсе, что уже давно нас так воспринимают. Но что мы можем сказать? Когда мы имеем возможность рассказать, что мы делаем для людей, когда мы можем развивать диалог с властями и с народом, люди достаточно быстро понимают, что наша работа – это оказание гуманитарной помощи. Когда они видят, что мы делаем, то, конечно, такое восприятие пропадет.
Андрей Бабицкий: Вы не очень публичная организация. Когда мы пытаемся узнать что-то о ваших гуманитарных программах в Южной Осетии, очень сложная процедура согласования, то есть просто так информацию получить нелегко. Может быть, следует эту практику как-то изменить?
Джером Сорг: Конечно, вы правы. Международный комитет Красного Креста – это не та организация, которая будет каждый день публично говорить о том, что она делает, или обсуждать политические вопросы. Но мы стараемся все-таки публично говорить о нашей деятельности, хотя, конечно, если у вас создалось впечатление, что мы недостаточно открыты, нам надо обязательно это изменить. Спасибо за совет, мы постараемся это сделать.
Андрей Бабицкий: В Чечне, в Новых Атагах, произошло убийство сотрудников Красного Креста в 1996 году. Скажите, сегодня у вас есть ощущение, что все равно степень риска остается достаточно высокой для сотрудников, которые работают на Северном Кавказе?
Джером Сорг: У нас нет ответов после убийства наших коллег, поэтому этот вопрос для нас очень чувствительный. Мы надеемся, что сейчас у нас уже нет такого риска, но мы не можем быть уверены на сто процентов. Поэтому нам надо обязательно сообщать о нашей деятельности, чтобы все поняли, что мы работаем как нейтральная, беспристрастная организация. Но я надеюсь, что сейчас, конечно, риск намного уменьшился, и что мы можем нормально продолжать нашу работу.
