«Подземная» жизнь Ираклия

ТБИЛИСИ---В Грузии нет статистики по сексуальным меньшинствам – никто не знает, сколько в стране геев, лесбианок или транссексуалов. Неправительственные организации дают цифры 4-10 процентов от всего населения. В Грузии не проводят гей-парадов, нет здесь и официальных гей-клубов. Но те, кто хочет разыскать людей нетрадиционной сексуальной ориентации, смогут сделать это без труда.

Уговорить его пообщаться было совсем непросто, разговорить - еще сложнее. Ираклию 37 лет, с виду обычный тбилисский парень: джинсы из дорогого магазина, безукоризненно чистая обувь, на руке – массивные модные часы.

Ираклий – гей, несколько дней в неделю он проводит в одном из городских подземных переходов. Тут темно, сыро, в нос бьет резкий запах мочи. В течение дня тут не часто встретишь прохожих, но после восьми вечера подземка заполняется людьми. Они, словно тени, замирают вдоль стен. Это отверженные из параллельного мира, которые приходят сюда в поисках нетрадиционного секса: одни ищут партнеров, другие – клиентов:

«Иногда тут стоят два человека, иногда тридцать, смотря, какая погода. Цены разные: если кого-то очень прижало, может согласиться и на 10 лари, а так, обычно – 20-30 лари за раз».

Сам Ираклий не считает, что занимается проституцией, подземка для него в первую очередь место, где он может найти новых друзей. Но постоянной работы у него нет, и он благосклонно относится к денежным подаркам:

«Я никогда не отказывался идти с понравившимся мне парнем, если он не мог мне заплатить. Но если после секса мне предлагают деньги, я от них не отказываюсь».

«Подземная» жизнь Ираклия

Он пытался устроиться и на настоящую работу, несколько лет провел в Турции. Но каждый раз что-то заставляет его возвращаться сюда, в Тбилиси. И каждый раз, даже после долгого перерыва, ноги сами приводят Ираклия в подземку.

Гомосексуалы относятся к группам риска, как наиболее уязвимые для ВИЧ-инфекции или гепатита C. Ираклий это знает, но говорит, что СПИДом список угроз и проблем, которые на каждом шагу подстерегают гея в Грузии, отнюдь не исчерпывается. В своей сексуальной ориентации он окончательно утвердился еще в школьные годы, но, несмотря на это, его семья до сих пор не знает правды:

«Если я все расскажу своим родителям, то мне, в первую очередь, будет жаль их. Тем более, что они грузины, выросшие в очень традиционной семье. Мне придется уйти из дома, иначе я просто не смогу смотреть им в глаза».

Впрочем, и сам Ираклий уверен, что его жизнь по большому счету определяется традиционными грузинскими ценностями. Он православный, верит в Бога, ходит в церковь. При этом он избегает исповеди - боится, что священник попытается «исправить» его природу, вырвать заблудшее тело из бездны греха.

Я спросил Ираклия о том, как он видит свое будущее. Он некоторое время молчал, что-то решая про себя. А потом вдруг ответил, что хотел бы завести семью, вступить в обычный брак с… женщиной. Но это вовсе не означает, что он мечтает оставить «подполье» и вести гетеросексуальный образ жизни. Нет, жена должна будет понять и принять его потребности. Но ребенка Ираклий планирует завести «обычным» способом. И, упаси Боже, – он даже не желает думать об этом – если его дитя пойдет по стопам отца:

«Ни одним родителям я не пожелал бы, чтобы их ребенок оказался геем или лесбиянкой. Им будет слишком сложно. Так же сложно, как приходится и мне сейчас».

Я замечаю улыбку на лице Ираклия – он объясняет, что, несмотря на необходимость жить в тени, он счастлив. Хотя, конечно, родись он в другой стране, где его ориентация и потребности не воспринимались бы как постыдная болезнь, его жизнь могла бы сложиться более успешно. «Мало того, что я гей, я еще и родился в Грузии», - говорит Ираклий, не столько сожалея о нереализованных возможностях, сколько констатируя факт.