ТБИЛИСИ---На заседании от 5 июля Священный Синод Грузинской православной церкви категорически запретил священнослужителям принимать участие в политических мероприятиях. Естественно, это постановление связано с активизацией предвыборной кампании, когда священников часто можно было видеть на митингах, а некоторые из них использовали кафедру для политической агитации.
Зачем церкви понадобилось идти на такой шаг? Одно предположение: она уступила правительству. Служители церкви часто участвовали в митингах оппозиции, причем некоторые из них решили игнорировать запрет Синода и публично высказывали поддержку оппозиции и позже. Принимая во внимание моральный авторитет церкви в грузинском обществе, это для власти неприятно, так что запрет на руку ей и нежелателен для оппозиции.
Уже несколько лет оппозиция рассматривает церковь как свой ресурс. Почему? Отношения между церковью и властью непростые и в последние годы усложнились. Власть перестала следовать церкви в вопросах, которые последняя считала своей прерогативой. Принятие законодательства, которое повысило юридический статус религиозных организаций меньшинств, церковь приняла как личное оскорбление. Правительство декларировало готовность подписать с правительством Турции соглашение, согласно которому оно готово восстановить мечети в Ахалцихе и Батуми в обмен на разрешение реставрировать христианские храмы на территории Турции, хотя церковь открыто критикует этот проект, особенно в Батуми (соглашение пока не подписано).
Your browser doesn’t support HTML5
Политизация церкви и борьба против нее
Это – конкретика. Коренное противоречие – на уровне мировоззрения. Если у модернизационной (и вестернизационной) программы правительства Саакашвили есть в Грузии идеологический противовес, в первую очередь – это религиозный национализм. Среди его носителей отнюдь не только служители церкви, но их тоже немало. Для них президент Саакашвили – скрытый армянин, одновременно подыгрывающий мусульманам (например, он задумал исламизировать Аджарию и отдать ее туркам). Но главный объект их гнева – сама ориентация на западные ценности и институты, которые несут моральное растление и подрывают грузинскую культуру. По их мнению, Грузия должна стремиться к единению со странами, с которыми у нее единая вера. С которой в первую очередь – догадаться нетрудно.
Например, одним из активных сторонников оппозиции стал Урбнисско-Руисский митрополит владыка Иоб. По его словам, оккупация части Грузии – проблема менее важная, чем состояние духовной оккупации, в которой находится вся страна. Журнал его епархии в свое время писал, что в 2008 году сам господь послал российские танки в наказание за измену идеалам православия. Лидер оппозиции Бидзина Иванишвили выразил ему свое особое уважение.
В Грузии многие считают, что политизация церкви – это что-что недопустимое. Один из церковных деятелей недавно назвал автора этих строк «идейным врагом» церкви только потому, что я говорю и пишу о тенденции ее политизации. Однако религиозные деятели во многих странах, в том числе вполне демократических, очень даже политически активны, и никто не считает это неприемлемым. Почему бы и грузинским служителям церкви открыто не заявлять о своих пристрастиях?
Объяснение простое: тенденция к открытой политизации церкви на фоне острого противостояния в обществе опасна для ее внутреннего единства. В этом смысле ее поведение последовательно: похожие предписания священнослужители получили и в 2003 г., в преддверии «Революции роз».
Открытых критиков правительства, таких как владыка Иоб, слышнее, их высказывания распространяются в прессе и обсуждаются в социальных сетях. Но в церкви есть и сторонники правительства, и сведения о внутренних политических противоречиях время от времени тоже просачиваются в средства массовой информации. Кроме того, имея в виду преклонный возраст Патриарха Илии, подспудно идет соперничество за его наследство: оно может переплестись с политическими распрями. Выносить все это наружу никак не в интересах церкви.
Открытая политизация противоречит традициям Грузинской православной церкви, как и вообще православной традиции. Исторически это, фактически, национальная церковь. Она претендует на то, что сыграла решающую роль в формировании и сохранении грузинской нации и олицетворяет ее духовное единство сегодня. Именно эта символическая функция определяет особо высокий авторитет церкви в обществе: все социологические исследования показывают, что ее рейтинг выше 90 процентов. Это отнюдь не означает, что большинство следует ее рекомендациям, но люди видят в церкви объединяющее начало в обществе, разделенном политикой.
Для сохранения этого особого статуса Грузинской православной церкви необходимо соблюсти дистанцию от политической борьбы и обуздать нетерпеливых активистов в рясе. В этом ее интересы и интересы власти объективно совпадают.
