Дом, разделившийся сам в себе

ТБИЛИСИ---Раскол в грузинском обществе углубляется. Политики доигрались до всеобъемлющей поляризации, а особо впечатлительные аналитики возопили о предчувствии гражданской войны.

Излишне солнечным утром 12 августа дьявол, как всегда, скрывался в деталях. А на подступах к Дидгорскому полю, где без малого 900 лет назад воины Давида Строителя изрубили в капусту толпы захватчиков, попутно прорубив Грузии окно в "золотой" XII век, произошел крайне примечательный инцидент. В годовщину битвы полицейские перекрыли доступ к месту воинской славы, с истинно феодальной прямотой объяснив гражданам, что пропускать их будут исключительно по спискам, полученным от правящей партии. На самом поле в лучах немилосердного солнца алели партийные маечки и кепочки сторонников Саакашвили, которые в пол-уха слушали весьма свирепую речь вождя и воодушевленно угощались шашлыком.

Дидгорская битва – это событие номер один в неспокойной грузинской истории, а ее годовщина – общенациональный праздник. Даже коммунисты, не к ночи будут помянуты, не пытались превратить его в чисто партийное мероприятие. Сцена была символичной до невозможности: именно там, где простые средневековые парни сумели, все как один, встать плечом к плечу, их просвещенные потомки демонстрировали особенности национального раскола прямо на камеру.

Дом, разделившийся сам в себе

Удивительная способность грузинской элиты, да и всего общества, постоянно делиться на группы, конкурирующие друг с другом с беспощадной и безответственной яростью хищных феодальных дружин, была отмечена неоднократно. Сильные правители Грузии стремились создать максимальное количество точек национального согласия и, соответственно, единства, а их слабые коллеги все больше пытались разделять и по возможности властвовать. Одни стали общенациональными лидерами и нерукотворными памятниками, другие в большинстве своем сгинули в шибко бурном водовороте грузинской смуты.

Сегодня подобных "точек единства", будь то историческая годовщина или худо-бедно цементирующая страну идея, остается все меньше. И если уж копаться в истории, то ситуация напоминает преддверие не Дидгорской, но братоубийственной Базалетской битвы четырехсотлетней давности, где обезумевшая элита с неимоверной легкостью благополучно угробила и идею единства, и честь, и совесть той недоброй эпохи.

Лозунги "Мы или они", "Кто не с нами, тот против нас" являются не только актуальными, но и наиболее востребованными. Взаимная ненависть зашкаливает; впору ставить "Ромео и Джульетту", где Джульетта Капулетти будет координатором "Национального движения», а Ромео Монтекки – активистом "Грузинской мечты".

Достопочтенные джентльмены усердно переписывают правила игры. Не существует консенсуса о некой грани, заступить за которую нельзя. Метание камней и мордобой уже в порядке вещей, и если завтра засвистят пули, слабые вооруженные силы не удержат страну от сползания в хаос. Солдаты бессильны, когда хотя бы пара идей не делает возможным достижение национального единства.

После "Революции роз" идея восстановления территориальной целостности, безусловно, объединяла, но кошмарный август 2008-го если не убил, то покалечил ее. Остальное Саакашвили сделал своими руками. Прежде всего, в рамках кадровой политики он противопоставил молодое поколение старому. Проводить радикальные реформы, опираясь на молодежь, конечно, удобно, но зачем же стулья ломать? Жесткая практика, которую часто называли "возрастным апартеидом", озлобила "отцов", но не сделала безусловными союзниками "детей".

Чуть позже началась ломка устоев через колено и травля инакомыслящих, вследствие чего в непримиримую оппозицию один за другим начали уходить не только либералы и националисты, правозащитники и общечеловеки, но и вполне лояльные отдельные граждане, позволившие себе раскритиковать "отдельные трудности". Разломы, словно глубокие шрамы, покрыли все тело общества: с одной стороны очутились "те, кто с нами", а с другой - "те, кто против".

Иванишвили, в свою очередь, собрал всех отверженных, униженных и оскорбленных и бросил их, не то чтобы в последний, но, безусловно, решительный бой. И это не просто давка у дверей социального лифта, но борьба за существование во всей ее бессмысленной и беспощадной красе. Если мы на секунду выхватим из общей свалки парочку сторонников противоборствующих сил, то они, скорее всего, скажут, что не имеют с противниками ничего общего и обзовут их "нелюдями" или чем похуже. Одни не видят своего будущего в "Грузии Саакашвили", другие - в "Грузии Иванишвили".

Церковь, разумеется, объединяет и умиротворяет, но с тех пор, как владыка Калистрат посвятил Саакашвили стихотворение, в котором, помимо прочего, была и такая строка: "Пролей кровь, если это тебе понадобится", а владыка Иов ничтоже сумняшеся благословил оппозицию, вера в способность Церкви поддержать гражданский мир пошатнулась.

Что характерно, прослойка нейтралов, которая, так или иначе, присутствовала при свержении Гамсахурдиа и гражданской войне, нынче истончилась чуть ли не до прозрачности, и разглядеть ее можно лишь под цейссовским микроскопом. Нейтралитет часто оценивается если не как смертный, то как постыдный грех.

Неласково прищурившись, соседние страны внимательно наблюдают за грузинами, хватающими друг друга за грудки. Шелуха двухтысячелетнего совершенствования практики международных отношений может молниеносно слететь под напором линейной, как меч центуриона, истины - "где будет труп, там соберутся орлы". Если грузинскому обществу не удастся остановиться если не во ржи, то хотя бы над пропастью, они, безусловно, возьмут свое, вернее, то, что мы сегодня считаем своим.

Так или иначе, у нас, безусловно, есть повод пройтись по Дидгорскому полю и подумать о том, почему люди, лежащие под его тонким покровом, стали солдатами, и почему мы стали такими, какие есть.