В эти дни я вспоминаю вопрос журналиста, заданный мне сразу после "Революции роз" в 2003-м году: что будет лучшим индикатором успеха Саакашвили? Тогда я ответил: достижением "Революции роз" станет тот момент, когда улыбающийся Михаил Саакашвили спокойно передаст власть своему преемнику.
Я не заметил улыбки на лице президента, когда он делал свое заявление 2 октября, но говорил он спокойно. Заявление было историческим: впервые лидер страны признал поражение в выборах и объявил о переходе в оппозицию. Более того, он сказал, что не будет мешать новому парламентскому большинству формировать правительство, хотя по Конституции у него достаточно полномочий, чтобы препятствовать в этом "Грузинской мечте".
Это далеко не предполагает, что о Грузии можно говорить, как о сформировавшейся демократии. Передача власти через выборы еще должна утвердиться как традиция. Но сейчас в список достижений "Революции роз" можно включить не только преодоление массовой коррупции или построение новых дорог, но и прогресс в области демократии.
До сих пор с этим мало кто соглашался. "Революцию роз" признавали как прорыв в области общей модернизации, но не демократии. Считалось, что последнюю принесли в жертву желанию провести быстрые и радикальные реформы в области борьбы с коррупцией, создания эффективного государственного аппарата, борьбы с организованной преступностью и т. д. Для этого были основания: Саакашвили сконцентрировал власть в институте президента, избирательно трактовал закон, использовал государственную бюрократию как политический ресурс. Грузия Саакашвили не выдерживала сравнения с лучшими западными моделями демократии.
Но прогресс познается в сравнении. Сейчас у нас есть четкий индикатор: разница между "Революцией роз" и парламентскими выборами 2012 года, т. е. между революционной и конституционной сменой власти. Объективно, у Саакашвили было не больше оснований добровольно признать вердикт большинства избирателей, чем у правительства Шеварднадзе в 2003-м году. Он сохранил гораздо больше поддержки, чем последний на исходе своей карьеры; у Саакашвили, в отличие от Шеварднадзе, были верные и эффективные силовые структуры; в 2012-м со стороны оппозиции еще громче слышались призывы к возмездию – значит, у Саакашвили было еще более оснований цепляться за власть любой ценой. Тем не менее он достаточно спокойно ушел. Почему? Не потому, что меньше любил власть. Но новая политическая элита, которая объявила своей стратегической целью интеграцию Грузии в Европу и опиралась на людей, которые разделяли эти ценности, не могла просто так отвергнуть базовые демократические принципы. Раз стало ясно, что большинство сказало правительству "нет", нужно было принять его решение.
Если продолжить сравнение с точки зрения общества, то картина более сложная. Последним толчком к "Революции роз" были фальсифицированные выборы, но общее недовольство было вызвано другими факторами: повсеместной коррупцией, отсутствием электричества и дорог, беспомощностью власти в целом. Сейчас решающую роль сыграл скандал с пытками в тюрьмах, который разразился за две недели до выборов. Не следует преувеличивать: конечно, большинство грузин в первую очередь озабочено социально-экономическими вопросами. Но факт: последней каплей оказалась проблема, связанная с правами человека.
Конечно, допускать то, что происходило в тюрьмах, было крупной ошибкой правительства, и можно сказать, что оно справедливо поплатилось. Но это означает и то, что общественные приоритеты в какой-то степени изменились. По крайней мере отчасти это заслуга и "розового" правительства. Оно решило те наиболее насущные задачи, которые в свое время привели к революции и позволили людям сфокусироваться на задачах более высокого ранга. Кроме того, амбиции быть европейским государством привели к тому, что правящую команду стали судить по более высоким меркам.
Но есть и обратная сторона. В 2012 году мобилизация общественного недовольства стала возможной благодаря финансам одного человека, политические способности и мотивы которого вызывают глубокие сомнения. Да, ситуация в тюрьмах была очень плоха, но реакция общества стала предметом достаточно циничных манипуляций: компрометирующие видео придерживали до самого последнего момента, а самое болезненное из них - изнасилование веником - было грубой фабрикацией. На другом видео, распространенном уже властями, племянник лидера оппозиции Иванишвили заказывает полицейскому избиение оппозиционера, которое следует запечатлеть на пленку и показать народу. Естественно, когда люди приходят к власти при помощи подобных методов, мы не можем быть уверены, что прогресс в области демократии будет необратим.
Я не заметил улыбки на лице президента, когда он делал свое заявление 2 октября, но говорил он спокойно. Заявление было историческим: впервые лидер страны признал поражение в выборах и объявил о переходе в оппозицию. Более того, он сказал, что не будет мешать новому парламентскому большинству формировать правительство, хотя по Конституции у него достаточно полномочий, чтобы препятствовать в этом "Грузинской мечте".
Это далеко не предполагает, что о Грузии можно говорить, как о сформировавшейся демократии. Передача власти через выборы еще должна утвердиться как традиция. Но сейчас в список достижений "Революции роз" можно включить не только преодоление массовой коррупции или построение новых дорог, но и прогресс в области демократии.
До сих пор с этим мало кто соглашался. "Революцию роз" признавали как прорыв в области общей модернизации, но не демократии. Считалось, что последнюю принесли в жертву желанию провести быстрые и радикальные реформы в области борьбы с коррупцией, создания эффективного государственного аппарата, борьбы с организованной преступностью и т. д. Для этого были основания: Саакашвили сконцентрировал власть в институте президента, избирательно трактовал закон, использовал государственную бюрократию как политический ресурс. Грузия Саакашвили не выдерживала сравнения с лучшими западными моделями демократии.
Но прогресс познается в сравнении. Сейчас у нас есть четкий индикатор: разница между "Революцией роз" и парламентскими выборами 2012 года, т. е. между революционной и конституционной сменой власти. Объективно, у Саакашвили было не больше оснований добровольно признать вердикт большинства избирателей, чем у правительства Шеварднадзе в 2003-м году. Он сохранил гораздо больше поддержки, чем последний на исходе своей карьеры; у Саакашвили, в отличие от Шеварднадзе, были верные и эффективные силовые структуры; в 2012-м со стороны оппозиции еще громче слышались призывы к возмездию – значит, у Саакашвили было еще более оснований цепляться за власть любой ценой. Тем не менее он достаточно спокойно ушел. Почему? Не потому, что меньше любил власть. Но новая политическая элита, которая объявила своей стратегической целью интеграцию Грузии в Европу и опиралась на людей, которые разделяли эти ценности, не могла просто так отвергнуть базовые демократические принципы. Раз стало ясно, что большинство сказало правительству "нет", нужно было принять его решение.
Если продолжить сравнение с точки зрения общества, то картина более сложная. Последним толчком к "Революции роз" были фальсифицированные выборы, но общее недовольство было вызвано другими факторами: повсеместной коррупцией, отсутствием электричества и дорог, беспомощностью власти в целом. Сейчас решающую роль сыграл скандал с пытками в тюрьмах, который разразился за две недели до выборов. Не следует преувеличивать: конечно, большинство грузин в первую очередь озабочено социально-экономическими вопросами. Но факт: последней каплей оказалась проблема, связанная с правами человека.
Конечно, допускать то, что происходило в тюрьмах, было крупной ошибкой правительства, и можно сказать, что оно справедливо поплатилось. Но это означает и то, что общественные приоритеты в какой-то степени изменились. По крайней мере отчасти это заслуга и "розового" правительства. Оно решило те наиболее насущные задачи, которые в свое время привели к революции и позволили людям сфокусироваться на задачах более высокого ранга. Кроме того, амбиции быть европейским государством привели к тому, что правящую команду стали судить по более высоким меркам.
Но есть и обратная сторона. В 2012 году мобилизация общественного недовольства стала возможной благодаря финансам одного человека, политические способности и мотивы которого вызывают глубокие сомнения. Да, ситуация в тюрьмах была очень плоха, но реакция общества стала предметом достаточно циничных манипуляций: компрометирующие видео придерживали до самого последнего момента, а самое болезненное из них - изнасилование веником - было грубой фабрикацией. На другом видео, распространенном уже властями, племянник лидера оппозиции Иванишвили заказывает полицейскому избиение оппозиционера, которое следует запечатлеть на пленку и показать народу. Естественно, когда люди приходят к власти при помощи подобных методов, мы не можем быть уверены, что прогресс в области демократии будет необратим.