Посвящается президентскому администратору Борису Чочиеву, который открыл охоту на детей в Цхинвале. Чочиев лично звонит на телевидение и просит вырезать из телепрограмм выступление ребенка, чей вид ему почему-то не нравится.
Я вхожу во двор и вижу их – моих детей. Кто-то сидит, кто-то, дергаясь, ходит взад и вперед. Выглядят все ужасно: маленькие, худые, оборванные, грязные. Заур, старший из них, увидев меня, начинает пристально вглядываться в мое лицо. Мне кажется, он пытается пару мгновений выудить из памяти знакомый образ, но безуспешно. Резко вздернув руку, мальчик указывает на меня двумя пальцами и зло выдыхает: «Предатель». 12 пар детских глаз тут же прибивают мое тело к невидимому кресту.
Для меня это были обычные дети, хотя многие и считали их дъявольских наваждением, прихотью человеческой воли - злой и извращенной. Они были андроидами - все 12, но каждый из них по внешнему виду ничем не отличался от обычного ребенка 9-10 лет. Их создатель был гением – казалось, ему удалось отдать своим творениям собственную душу без остатка. Эти дети воспринимали мир со всей непосредственностью и живостью, свойственной маленьким людям – радовались, плакали, то есть вели себя точно так же, как их сверстники, рожденные родителями, а не сконструированные учеными. Не было никаких биологических отличий – искусственные дети нуждались в еде, сне и защите от холода. Что делало их биороботами - так это необычайная физическая сила и фактически компьютерный интеллект, кроме того, в них не был заложен механизм взросления, их возраст, сколько бы они не прожили, оставался неизменным. Я думал о том, как же это несправедливо, что кто-то, создав фактически настоящих людей, лишил их права обрести счастье, которое становится доступным человеку лишь по мере того, как он становится взрослым и самостоятельным – они не смогут иметь семьи, детей, любить и быть любимыми, познать радость профессиональных и творческих свершений.
Их привезли в Цхинвал около полутора лет назад, тогда же и меня пригласили работать с ними. Я должен был подготовить компьютерные программы для их адаптации к осетинской культуре: язык, история, традиции. Для чего их закупили, я не знал и не особенно стремился узнать. Больно странной была эта крайне дорогостоящая закупка. Но дети были чудесными – 3 девочки и 9 мальчиков – все очень разные, необычайно дружелюбные и общительные. Я быстро привязался к ним, а они ко мне. Для удобства я всем дал имена, хотя в описи они значились просто под порядковыми номерами. За два месяца я управился со всеми делами и ребят передали другим специалистам. Краем уха я слышал, что из них готовили спецгруппу, перед которой была поставлена задача выявления и обезвреживания мыслепреступлеников – предателей, изменников, врагов народа, всех, кто не является истинным патриотом Южной Осетии. Ребят в шутку называли пионерами-героями.
Через какое-то время меня пригласили подкорректировать языковую программу и я снова увидел своих детей. Бог мой! Что же с ними сделали?! 12 каменных, угрюмых лиц, ни малейшего намека на интеллект и былые отзывчивость и дружелюбие – на них прочитывались только фанатизм и ярость.
Через пару месяцев разразился скандал, который власти тщательно скрывали от населения. Я узнал о нем от знакомых компьютерщиков. В какой-то момент детей так накрутили, что они перестали доверять своим кураторам и просто ушли, растворились в немом пространстве города. Они решили, что находятся в абсолютно враждебном окружении и стали действовать самостоятельно, как партизанский отряд. Поползли тревожные новости о том, что в Цхинвале бесследно исчезают люди, несколько раз мне приходилось слышать нечто невообразимое: будто дети превратились в людоедов – вынося приговор своей жертве, они съедали ее вместе с костями, волосами и одеждой. Я после последней встречи с ними верил, что они вполне могли сожрать кого угодно. В эти дни ребятишек как-то невзначай переименовали в детей Дибилова.
И вот в маленьком цхинвальском дворике я снова вижу их – моих детей, несчастных, замызганных, злобных, превратившихся в маленькие чудовища. «Заур, - отвечаю я мальчику как можно убедительней, - ну какой я предатель!? Вспомни, ведь я Сергей, мы долго были вместе. Помнишь, как ты разбил окно бейсбольным мячом».
Я вижу, что буквально на мгновение по лицу мальчика проскальзывает сомнение, но только на одно мгновение. «Ты – Гоча Дзазохов, ты встречался с грузинским католикосом, - говорит он, заглядывая в бумажку, которую достал из кармана. Ты - предатель и враг, и мы тебя сейчас съедим».
Значит, слухи о детях-каннибалах – это абсолютная правда.
«Какой Гоча Дзасохов!, - я намеренно делаю шаг вперед в надежде, что так мальчику будет лече узнать меня, - Заурчик, ну вспомни, как мы ездили на шашлыки в Джаву».
«Да, - мальчик внезапно меняет решение, - ты – не Гоча Дзасохов, ты, - он снова заглядывает в бумажку и зачитывает имя, - Владимир Путин, ты встречался с грузинским католикосом, а потому являешься предателем и врагом осетинского народа. Мы тебя сейчас съедим».
Мне совсем не улыбается быть съеденным за российского президента и поэтому я, взмолившись, обращаюсь к другим детям: «Ребята, девочки, кто-то из вас должен помнить меня, мы были хорошими друзьями».
На минуту воцаряется пауза, а потом маленькая Луиза решительно говорит мне: «Я помню, - и развернувшись к Зауру просит его, сжимая перед собой маленькие ладошки - это правда Сергей. Давай не будем его есть. Мы все еще можем потерпеть до завтра».
В этот момент Заур делает прыжок и сшибает меня с ног, а через долю секунды на мне уже шевелится и лязгает челюстями целая свора маленьких людоедов. Весь этот зоопарк начинает кровавое пиршерство и остатками сознания я ловлю себя на мысли, что доволен, потому что на самом деле дети жрут не меня, а Владимира Путина.
Я вхожу во двор и вижу их – моих детей. Кто-то сидит, кто-то, дергаясь, ходит взад и вперед. Выглядят все ужасно: маленькие, худые, оборванные, грязные. Заур, старший из них, увидев меня, начинает пристально вглядываться в мое лицо. Мне кажется, он пытается пару мгновений выудить из памяти знакомый образ, но безуспешно. Резко вздернув руку, мальчик указывает на меня двумя пальцами и зло выдыхает: «Предатель». 12 пар детских глаз тут же прибивают мое тело к невидимому кресту.
Для меня это были обычные дети, хотя многие и считали их дъявольских наваждением, прихотью человеческой воли - злой и извращенной. Они были андроидами - все 12, но каждый из них по внешнему виду ничем не отличался от обычного ребенка 9-10 лет. Их создатель был гением – казалось, ему удалось отдать своим творениям собственную душу без остатка. Эти дети воспринимали мир со всей непосредственностью и живостью, свойственной маленьким людям – радовались, плакали, то есть вели себя точно так же, как их сверстники, рожденные родителями, а не сконструированные учеными. Не было никаких биологических отличий – искусственные дети нуждались в еде, сне и защите от холода. Что делало их биороботами - так это необычайная физическая сила и фактически компьютерный интеллект, кроме того, в них не был заложен механизм взросления, их возраст, сколько бы они не прожили, оставался неизменным. Я думал о том, как же это несправедливо, что кто-то, создав фактически настоящих людей, лишил их права обрести счастье, которое становится доступным человеку лишь по мере того, как он становится взрослым и самостоятельным – они не смогут иметь семьи, детей, любить и быть любимыми, познать радость профессиональных и творческих свершений.
Их привезли в Цхинвал около полутора лет назад, тогда же и меня пригласили работать с ними. Я должен был подготовить компьютерные программы для их адаптации к осетинской культуре: язык, история, традиции. Для чего их закупили, я не знал и не особенно стремился узнать. Больно странной была эта крайне дорогостоящая закупка. Но дети были чудесными – 3 девочки и 9 мальчиков – все очень разные, необычайно дружелюбные и общительные. Я быстро привязался к ним, а они ко мне. Для удобства я всем дал имена, хотя в описи они значились просто под порядковыми номерами. За два месяца я управился со всеми делами и ребят передали другим специалистам. Краем уха я слышал, что из них готовили спецгруппу, перед которой была поставлена задача выявления и обезвреживания мыслепреступлеников – предателей, изменников, врагов народа, всех, кто не является истинным патриотом Южной Осетии. Ребят в шутку называли пионерами-героями.
Через какое-то время меня пригласили подкорректировать языковую программу и я снова увидел своих детей. Бог мой! Что же с ними сделали?! 12 каменных, угрюмых лиц, ни малейшего намека на интеллект и былые отзывчивость и дружелюбие – на них прочитывались только фанатизм и ярость.
Через пару месяцев разразился скандал, который власти тщательно скрывали от населения. Я узнал о нем от знакомых компьютерщиков. В какой-то момент детей так накрутили, что они перестали доверять своим кураторам и просто ушли, растворились в немом пространстве города. Они решили, что находятся в абсолютно враждебном окружении и стали действовать самостоятельно, как партизанский отряд. Поползли тревожные новости о том, что в Цхинвале бесследно исчезают люди, несколько раз мне приходилось слышать нечто невообразимое: будто дети превратились в людоедов – вынося приговор своей жертве, они съедали ее вместе с костями, волосами и одеждой. Я после последней встречи с ними верил, что они вполне могли сожрать кого угодно. В эти дни ребятишек как-то невзначай переименовали в детей Дибилова.
И вот в маленьком цхинвальском дворике я снова вижу их – моих детей, несчастных, замызганных, злобных, превратившихся в маленькие чудовища. «Заур, - отвечаю я мальчику как можно убедительней, - ну какой я предатель!? Вспомни, ведь я Сергей, мы долго были вместе. Помнишь, как ты разбил окно бейсбольным мячом».
Я вижу, что буквально на мгновение по лицу мальчика проскальзывает сомнение, но только на одно мгновение. «Ты – Гоча Дзазохов, ты встречался с грузинским католикосом, - говорит он, заглядывая в бумажку, которую достал из кармана. Ты - предатель и враг, и мы тебя сейчас съедим».
Значит, слухи о детях-каннибалах – это абсолютная правда.
«Какой Гоча Дзасохов!, - я намеренно делаю шаг вперед в надежде, что так мальчику будет лече узнать меня, - Заурчик, ну вспомни, как мы ездили на шашлыки в Джаву».
«Да, - мальчик внезапно меняет решение, - ты – не Гоча Дзасохов, ты, - он снова заглядывает в бумажку и зачитывает имя, - Владимир Путин, ты встречался с грузинским католикосом, а потому являешься предателем и врагом осетинского народа. Мы тебя сейчас съедим».
Мне совсем не улыбается быть съеденным за российского президента и поэтому я, взмолившись, обращаюсь к другим детям: «Ребята, девочки, кто-то из вас должен помнить меня, мы были хорошими друзьями».
На минуту воцаряется пауза, а потом маленькая Луиза решительно говорит мне: «Я помню, - и развернувшись к Зауру просит его, сжимая перед собой маленькие ладошки - это правда Сергей. Давай не будем его есть. Мы все еще можем потерпеть до завтра».
В этот момент Заур делает прыжок и сшибает меня с ног, а через долю секунды на мне уже шевелится и лязгает челюстями целая свора маленьких людоедов. Весь этот зоопарк начинает кровавое пиршерство и остатками сознания я ловлю себя на мысли, что доволен, потому что на самом деле дети жрут не меня, а Владимира Путина.