В канве разразившегося скандала вокруг темы сомнительной выдачи паспортов жителям населенного грузинами Гальского района, пожалуй, самым интригующим моментом является не сам факт паспортизации, а вдруг выбравшийся на поверхность конфликт между президентом Александром Анкваб и секретарем Совбеза Станиславом Лакоба. Я абсолютно уверен, что после всего произошедшего у Александра Золотинсковича нет более яростного, неутолимого желания, нежели немедленно убрать в отставку столь некстати образовавшегося бунтаря. В такой ситуации любому другому чиновнику он без малейших колебаний и церемоний указал бы на дверь. Подобные отставки сродни волчьему билету. Человек, попавший в немилость правителю, пока этот правитель остается у власти, становится изгоем. Но со Станиславом Зосимовичем случай особый.
Предположим все-таки, что, не справившись со вспышкой гнева, президент подписывает указ об отставке своенравного секретаря Совбеза. Но, увы, стандартная модель в этом случае не сработала бы. Обычно отверженность отставника выражается в том, что с ним перестают здороваться на улице даже близкие друзья, родственники не приглашают на свадьбы и юбилеи, вокруг него образуется непроницаемая полоса отчуждения. Но обречь на такую "медленную смерть" Станислава Лакоба точно не вышло бы. Для абхазского общества он - самодостаточная фигура безо всяких регалий, его идентифицируют по имени, а не должности. И это большая редкость в стране, где чинопочитание является одним из базовых свойств общественного сознания. В нынешней ситуации Анкваб не может не считаться с репутацией вольнодумца, поскольку на авторитет Лакоба увольнение никак не повлияло бы, а вот принявший решение работодатель стал бы по меньшей мере мишенью для насмешек.
Немного из недавней истории. В 2011 году, когда в стране из-за скоропостижной смерти президента Сергея Багапш было объявлено о проведении внеочередных президентских выборов, кандидат Александр Анкваб сохранял олимпийское спокойствие. Никого в союзники не звал. В пору выборов, как правило, приходит время большого торга. Чиновники и политики всех мастей нарасхват. Их надо уговаривать: обещать кресла, персональный допуск в "закрома", любые блага - с одной единственной целью - добиться их поддержки. Александр Золотинскович, надо отдать ему должное, в эту игру изначально отказался играть. В итоге "торговцы" собственной поддержкой приходили сами. Иных он брал в команду, но ничего не обещая, другим, что является нарушением всех мыслимых правил, указывал на дверь. По-настоящему ему нужен был только один человек. И нужен настолько, что он не посчитал зазорным пойти к нему на поклон. Этого человека звали Станислав Лакоба.
Никаких иллюзий относительно характера Лакоба Анкваб не питал. Он знал, что Слава – слишком свободная и самостоятельная фигура, уговаривать голосовать за "железного Алика" он никого не будет. Но дело в том, что этого как раз и не требовалось. Просто любой абхазский крестьянин, делая свой выбор, учел бы мнение Лакоба, и с высокой долей вероятности именно оно стало бы для него определяющим. В глазах обычного человека этот абхазский политик является кем-то вроде бессменного рыцаря, неустанно стоящего на страже абхазской государственности. Ни одному абхазскому политику, за исключением первого президента Владислава Ардзинба, так не доверяли, когда дело касалось вопросов, связанных с устоями Абхазии как государства. Даже Анкваб имел репутацию просто государственника, несколько в стороне от собственно драматического абхазского контекста. В общем, Анкваб жаждал этого союза, и он его получил. Победа в первом туре была обеспечена.
Но выборы прошли, и союз дал предсказуемую течь. Слишком эти два человека были разными. В окружении Анкваб ценятся роботообразные исполнители с атрофированными волей и способностью к самостоятельному мышлению. Людей инициативных, с собственным мнением он терпеть не может. Слава Лакоба в этот контекст вписывался примерно так же, как слон в посудную лавку. Он не латифундист, у него нет в собственности пансионатов, карьеров, солидного счета в банке. Единственное, что у него есть и останется при любых обстоятельствах, – это авторитет государственного деятеля, отстаивающего, последовательнее чем кто бы то ни было, интересы абхазского государства.
"Гальский" вопрос взорвал давно назревавший конфликт. Лакоба, посчитав массовую раздачу гражданства и паспортов грузинскому населению Гальского района серьезной угрозой абхазской государственности, открыто выступил против линии Анкваб. И тот вынужден был дать задний ход. Я также далек от мысли, что вместе с паспортом галец обретает хотя бы толику уважения к абхазскому проекту, гражданство просто упрощает жизнь. Понятно, что подавляющее большинство жителей района спят и видят, что когда-нибудь Абхазия станет опять частью Грузии. Анкваб же, раздавая паспорта, руководствуется не желанием обрести полноценных граждан, ему важен электорат.
Выборы – вещь нехитрая: набравший больше всех голосов побеждает. При всеобщей паспортизации Гала именно голоса гальцев предопределят исход следующей президентской кампании. Но выбирать будут не граждане, а бесхребетная, безликая масса, социологически учитываемая как "электорат". Делать ставку не на гражданское самосознание, а на искусственно создаваемую массу электоральных единиц - легко манипулируемых, но подчас и непредсказуемых, - опасная затея для любого государства, в особенности такого, как Абхазия. Славу Лакоба можно уволить, можно и оставить – не это главное. Государство бы не потерять.
Предположим все-таки, что, не справившись со вспышкой гнева, президент подписывает указ об отставке своенравного секретаря Совбеза. Но, увы, стандартная модель в этом случае не сработала бы. Обычно отверженность отставника выражается в том, что с ним перестают здороваться на улице даже близкие друзья, родственники не приглашают на свадьбы и юбилеи, вокруг него образуется непроницаемая полоса отчуждения. Но обречь на такую "медленную смерть" Станислава Лакоба точно не вышло бы. Для абхазского общества он - самодостаточная фигура безо всяких регалий, его идентифицируют по имени, а не должности. И это большая редкость в стране, где чинопочитание является одним из базовых свойств общественного сознания. В нынешней ситуации Анкваб не может не считаться с репутацией вольнодумца, поскольку на авторитет Лакоба увольнение никак не повлияло бы, а вот принявший решение работодатель стал бы по меньшей мере мишенью для насмешек.
Немного из недавней истории. В 2011 году, когда в стране из-за скоропостижной смерти президента Сергея Багапш было объявлено о проведении внеочередных президентских выборов, кандидат Александр Анкваб сохранял олимпийское спокойствие. Никого в союзники не звал. В пору выборов, как правило, приходит время большого торга. Чиновники и политики всех мастей нарасхват. Их надо уговаривать: обещать кресла, персональный допуск в "закрома", любые блага - с одной единственной целью - добиться их поддержки. Александр Золотинскович, надо отдать ему должное, в эту игру изначально отказался играть. В итоге "торговцы" собственной поддержкой приходили сами. Иных он брал в команду, но ничего не обещая, другим, что является нарушением всех мыслимых правил, указывал на дверь. По-настоящему ему нужен был только один человек. И нужен настолько, что он не посчитал зазорным пойти к нему на поклон. Этого человека звали Станислав Лакоба.
Никаких иллюзий относительно характера Лакоба Анкваб не питал. Он знал, что Слава – слишком свободная и самостоятельная фигура, уговаривать голосовать за "железного Алика" он никого не будет. Но дело в том, что этого как раз и не требовалось. Просто любой абхазский крестьянин, делая свой выбор, учел бы мнение Лакоба, и с высокой долей вероятности именно оно стало бы для него определяющим. В глазах обычного человека этот абхазский политик является кем-то вроде бессменного рыцаря, неустанно стоящего на страже абхазской государственности. Ни одному абхазскому политику, за исключением первого президента Владислава Ардзинба, так не доверяли, когда дело касалось вопросов, связанных с устоями Абхазии как государства. Даже Анкваб имел репутацию просто государственника, несколько в стороне от собственно драматического абхазского контекста. В общем, Анкваб жаждал этого союза, и он его получил. Победа в первом туре была обеспечена.
Но выборы прошли, и союз дал предсказуемую течь. Слишком эти два человека были разными. В окружении Анкваб ценятся роботообразные исполнители с атрофированными волей и способностью к самостоятельному мышлению. Людей инициативных, с собственным мнением он терпеть не может. Слава Лакоба в этот контекст вписывался примерно так же, как слон в посудную лавку. Он не латифундист, у него нет в собственности пансионатов, карьеров, солидного счета в банке. Единственное, что у него есть и останется при любых обстоятельствах, – это авторитет государственного деятеля, отстаивающего, последовательнее чем кто бы то ни было, интересы абхазского государства.
"Гальский" вопрос взорвал давно назревавший конфликт. Лакоба, посчитав массовую раздачу гражданства и паспортов грузинскому населению Гальского района серьезной угрозой абхазской государственности, открыто выступил против линии Анкваб. И тот вынужден был дать задний ход. Я также далек от мысли, что вместе с паспортом галец обретает хотя бы толику уважения к абхазскому проекту, гражданство просто упрощает жизнь. Понятно, что подавляющее большинство жителей района спят и видят, что когда-нибудь Абхазия станет опять частью Грузии. Анкваб же, раздавая паспорта, руководствуется не желанием обрести полноценных граждан, ему важен электорат.
Выборы – вещь нехитрая: набравший больше всех голосов побеждает. При всеобщей паспортизации Гала именно голоса гальцев предопределят исход следующей президентской кампании. Но выбирать будут не граждане, а бесхребетная, безликая масса, социологически учитываемая как "электорат". Делать ставку не на гражданское самосознание, а на искусственно создаваемую массу электоральных единиц - легко манипулируемых, но подчас и непредсказуемых, - опасная затея для любого государства, в особенности такого, как Абхазия. Славу Лакоба можно уволить, можно и оставить – не это главное. Государство бы не потерять.