Нино Бурджанадзе, наверное, не станет президентом Грузии. Даже если попадет во второй тур, а вероятность этого успеха пусть оценивают социологи, которые все равно не несут никакой ответственности. Нино Бурджанадзе, наверное, тоже знает, что она не выиграет, и нынешнее третье место для нее уже тот успех, о котором она едва ли могла мечтать год назад.
Для Бурджанадзе выборы уже триумфально состоялись. Она вернулась. Вряд ли, вне зависимости от того, кто станет президентом, она останется. Едва ли ее политический задор будет востребован до следующего политического действа, будь то выборы или какой-нибудь еще форс-мажор.
Можно все что угодно говорить и даже думать про Нино Бурджанадзе, но, наверное, не стоит совсем уж обидно подозревать ее в том, что она сама искренне верит в свою победу. И потому может позволить себе любую импровизацию, потому что точно знает: никакой ответственности за все свое предвыборное творчество нести не придется. Она, как тот бегун, который уже точно знает свое место на пьедестале, и потому соревнуется только с секундомером. Она сегодня оформляет свой окончательный результат. И он может оказаться ненамного менее значимой интригой выборов, чем имя и результат победителя.
Your browser doesn’t support HTML5
Грузинская антимечта Нино Бурджанадзе
Нино Бурджанадзе – сама по себе социологический опрос. То третье место, на которое она пока уверенно идет, – понятное и выразительное воплощение политической грузинской логики. Бурджанадзе можно было бы назвать третьей силой, и она именно в этом жанре себя и находит. Если бы первые две были и в самом деле силами такими разными, какими их принято считать. Бурджанадзе – это анти-Саакашвили, это понятно. Она – когда-то революционерка, потом – последняя фурия контрреволюции. Она будто не успела вместе с другими трибунами оппозиции покинуть площадь, и поэтому ей только и оставалось возглавить битву с Саакашвили, выиграть которую было суждено не ей. Она – неистовый ниспровергатель вчерашнего соратника – уже даже не очень смешной политический анекдот эпохи Саакашвили. Но она дождалась своего чудесного звездного часа и года.
Несбывшаяся мечта может быть таким двигателем масс, как мечта, в которую год назад повально поверили. Бурджанадзе как анти-Саакашвили была лишь половинкой бинарной бомбы. Ее второй составляющей стала Бурджанадзе как антимечта. Ставшая новой грузинской мечтой. И тем более интересно, сколько людей в нее поверит, чем меньше ответственности несет за свои импровизации Нино Бурджанадзе.
И, соответственно, чем более живо и расточительно эти импровизации звучат. Ведь Нино Бурджанадзе, уже разоблачившая Саакашвили, теперь разоблачает Иванишвили. То, о чем начали догадываться еще в мае, когда громили геев и им сочувствующих, теперь суть и соль откровения от Нино: Иванишвили – такой же. Он – Саакашвили сегодня. Антимечта Бурджанадзе – это для тех, кому нужно второе издание мечты Иванишвили, которая оказалась обманом, и Бурджанадзе этот обман раскрыла. И это действительно очень большое откровение.
Уже ведь все знают, что и Иванишвили не слишком отличается от Саакашвили в тех же российских подходах. Они, в общем, примерно так же основываются на том, что дружба с Россией – это поиски ее благосклонности, и Иванишвили не самоубийца, чтобы такую дружбу искать. Бурджанадзе обещает подружиться по-другому и, конечно, равноправно. Все точно так же знают, что не получится. Но мечта номер два сводится к тайной надежде, что, может, хоть она решится на долгожданную капитуляцию. На легализацию того, что считается предательством.
Бурджанадзе – это такая игра. Она говорит про черное, зная, что все услышат про вожделенное, но стыдное белое. Все это слышат, но делают вид, что верят словам о черном. А Бурджанадзе развивает тему, зная, что все равно ничего не выиграет, о чем, впрочем, догадываются и все остальные. Мы имеем дело с экспериментом абсолютной чистоты, и мы очень скоро сможем доподлинно узнать, сколько народу готово сыграть в новую несбыточную мечту о капитуляции. И дело уже не в том, что она не победит. Дело, как всегда, в том, что такое хорошо и что такое плохо. Это ведь в самом деле интересно: сколько народу захочет ответить о том, о чем боялось спросить.
