На постсоветском пространстве в значительной степени унаследована советская модель уголовной юстиции, при которой виновность определяется там, где суд всего лишь подтверждает уже сформированное представление виновности прокуратурой
ПРАГА---Продолжаем тему в прямом эфире со старшим юристом правозащитного центра «Мемориал» Кириллом Коротеевым из Москвы.
Александр Касаткин: Кирилл, на ваш взгляд, какие именно нарушения правосудия характерны для стран постсоветского пространства?
Кирилл Коротеев: На самом деле постсоветские страны имеют много общего, вне зависимости от того, какой путь они избрали после распада СССР, и Грузия не является каким-то серьезным исключением. Дело в том, что в значительной степени унаследована советская модель уголовной юстиции, при которой приговор и, прежде всего, виновность определяются не на стадии судебного рассмотрения, а там, где суд всего лишь подтверждает уже сформированное представление виновности прокуратурой. И здесь это, конечно, отсутствие состязательности в уголовном процессе, и если вы обратите внимание, практически во всех постсоветских странах, даже в Прибалтике, которая теперь в Евросоюзе, количество обвинительных приговоров превышает 98, а во многих странах и 99%, в том числе и в Грузии. Это значит, что на самом деле в тот момент, когда обвиняемый предстает перед судом, он знает, что будет признан виновным, и это фактически означает бессостязательность.
Your browser doesn’t support HTML5
Кирилл Коротеев: «Амнистия не решает системных проблем»
Александр Касаткин: На чем, по-вашему, стоит сделать акцент властям Грузии? Что именно нужно изменить, какой путь окажется самым успешным?
Кирилл Коротеев: На самом деле тут требуется большое количество мер, прежде всего, сокращение тюремного населения – это тоже общая проблема для постсоветских стран, и в Грузии, особенно в последние годы, тюремное население увеличивается из-за того, что практически всегда выносят теперь приговоры к лишению свободы. Это значит, что на самом деле должны быть приняты меры по снижению жестокости уголовной юстиции, чтобы суды могли принять альтернативные лишению свободы меры. Естественно, судьи должны быть стимулированы во всех случаях. Когда у них есть сомнения в убедительности аргументов и доказательств, представляемых прокуратурой, оправдывать обвиняемых, а не подыгрывать прокурорам, утверждая малоубедительные приговоры, и не работать на статистику, сколь заманчивой бы она не казалась.
Александр Касаткин: Тем не менее в Грузии совсем недавно прошла достаточно крупномасштабная амнистия. Кирилл, почему Евросоюз предлагает такие программы? Что это – сверхвысокая загруженность Европейского суда по правам человека, или они пытаются что-то сделать с эффективностью правосудия на постсоветском пространстве?
Кирилл Коротеев: Это две связанные вещи. Амнистия на самом деле не решает системных проблем в уголовной юстиции, она может освободить тюрьмы ненадолго, но если суды функционируют так же, то это значит, что они скоро снова заполнятся. На самом деле против Грузии находится сейчас около трех тысяч жалоб, что по сравнению с Россией, Италией, Турцией кажется совсем немного, но в пропорции к населению против Грузии, конечно, ощутимо больше жалоб, чем даже в отношении России. Поэтому, учитывая, что также в Европейский суд принимается очень немного юристов из Грузии, на них действительно лежит огромная нагрузка разбираться с этими жалобами. Сокращение числа жалоб здесь, безусловно, необходимо, а сокращение числа жалоб идет, в частности, через системные реформы на национальном уровне. Это значит, что должны быть приняты меры, которые следуют из уже вынесенных решений. Это значит, что власти при принятии новых решений должны также учитывать практику Европейского суда, и делать так, чтобы те законы и постановления, которые принимаются, не давали оснований для того, чтобы граждане жаловались потом в Европейский суд по правам человека.
