Мужчины фамилии Шакрыл проводят ежегодное моление у православного абхазского храма X века в селе Лыхны. Это на месте древнего абхазского святилища Лых-ныха тысячелетие назад был возведена христианская церковь. А сколько существует святилище, одному Всевышнему известно
Вчера в Абхазии, как и во всем христианском мире, отмечали Светлое Христово Воскресение – Пасху. Но своеобразие абхазской религиозной жизни таково, что, скажем, именно в день православной Пасхи мужчины фамилии Шакрыл проводят ежегодное моление согласно многовековым канонам абхазской традиционной религии. Причем проводят не где-нибудь, а у православного абхазского храма X века в селе Лыхны. Впрочем, давайте соблюдать хронологию: это на месте древнего абхазского святилища Лых-ныха тысячелетие назад был возведена христианская церковь. А сколько существует святилище, одному Всевышнему известно.
Нынче, направляясь на это моление, традиция которого после шести десятилетий советского воинствующего атеизма была возрождена в апреле 1992 года, я решил впервые за все время своего участия в нем взять интервью у жреца или, как их в Абхазии еще называют, хранителя святилища Сергея Шакрыла. Меня интересовало его мнение по поводу рассуждения, высказанного дней десять назад на научном российско-абхазском семинаре в Абхазском институте гуманитарных исследований кандидатом исторических наук из Москвы Юрием Скаковым. Говоря об укреплении элементов традиционной религии в Абхазии и Южной Осетии, в первую очередь, культа святилищ, ученый в то же время отметил, что остается неясным, насколько долговечна тенденция к упомянутому укреплению традиционной религии, «так как в настоящее время, в условиях ослабления внешнего давления, она в несколько меньшей степени используется местными элитами для консолидации общества».
Your browser doesn’t support HTML5
«Мимо аныхи не пройти»
Лично меня несколько озадачила такая постановка вопроса, поскольку мои собственные многолетние наблюдения за процессом возрождения традиционной абхазской религии свидетельствуют о том, что если фактор внешней угрозы и играл в нем какую-то роль, то отнюдь не главенствующую, не определяющую. Просто очень многие люди из самых разных слоев населения верят сегодня в силу клятв, данных перед святилищем (аныхой).
Так или иначе, но когда спросил у хранителя святилища, возрастает ли, на его взгляд, в последнее время влияние традиционной абхазской религии в нашем обществе, он без колебаний ответил утвердительно:
«Очень возрастает. Я не знаю, ты присутствовал или нет... Собирался Совет старейшин. Константин Озган выступал. Сейчас у нас, говорит, кто имеет большие деньги, закон не признает. Чиновники тоже закон не признают. Но, говорит, эта аныха... Ее не признавать нельзя. Я тоже сказал: чиновники мимо закона могут пройти, но мимо аныхи не пройти».
А мне тут же вспомнилось, как в прошлый четверг, когда в абхазском парламенте бушевала полемика вокруг вопроса о приватизации оздоровительной базы АО «Донтабак», кто-то из оппозиционеров предложил: пусть те депутаты, кто поддержат законопроект, поедут потом на святилище и поклянутся, что у них не было материальной заинтересованности…
Наш разговор протекал под сенью огромной раскидистой липы, возле которой в последние годы шакрыловцы устанавливают палатку человек на пятьдесят для застолья, и под возгласы болельщиков, наблюдавших за скачками, проходившими рядом на знаменитой, поросшей изумрудной весенней травой Лыхненской площади (поляне). После окончания скачек Сергей вручил победителям из разных сел памятные подарки.
А еще минут через двадцать все шакрыловцы и гости переместились к месту, где внутри церковной ограды закопан в землю 16-ведерный кувшин с вином. С него сняли крышку, и зачерпнули из него специальной черпалкой вино. Обнажив голову, облаченный в абхазскую национальную одежду, Сергей Шакрыл взял в левую руку зажженную свечу, а в правую – обструганную ветку дерева с нанизанными на нее кусочками свежесваренных сердца и печени жертвенного холощеного козла и начал произносить молитву, слова которой на протяжении столетий звучали на этом месте практически в неизменном виде. В переводе на русский язык первые слова этой молитвы были таковы:
«Великое святилище, обрати к нам теплоту своих очей и теплоту своего сердца. Не забывай нас и наших детей. Пусть будет мир, радость и здоровье в домах тех людей, которые обслуживают это святилище. Большое спасибо всем, кто приехал к нам сегодня...»
После этого шакрыловцы по старшинству подняли стаканы с вином из кувшина и присоединили свои слова к молитве.
Затем все разместились в палатке, где на два длинных, покрытых бумагой стола подавались мамалыга (ее клали прямо на стол), вареная козлятина, соль, красное вино и резаные огурцы с помидорами. Без всяких современных блюд и, конечно, посуды. Единственное, подумалось мне, различие, что несколько столетий назад здесь не было помидоров, а мамалыга варилась не из кукурузы, а из проса... А организуют застолье по очереди каждый год 3-4 представителя фамилии.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
