25 лет назад 23 ноября группа молодых людей из Цхинвала остановила тридцатитысячную колонну звиадистов – сторонников первого президента Грузии, намеревавшихся провести митинг в столице Южной Осетии. В республике этот день считают началом борьбы за свободу и независимость и отмечают как День мужества и народного единства. Был ли конфликт неизбежен, или он стал результатом трагического стечения обстоятельств.
История не терпит сослагательного наклонения, и все же, наверное, в памятные дни начала войн, кровавых конфликтов многие люди, вспоминая пережитое, задаются вопросом: можно ли было избежать этого конфликта, могла ли история пойти по другому пути?
По мнению российского политолога Николая Силаева, грузино-осетинский конфликт не был неизбежным, он в значительной степени является следствие стечения обстоятельств. Была масса регионов в Советском Союзе, где могло произойти нечто подобное, но не произошло. Николай Силаев вспоминает, как лидеры грузинского национального движения почему-то стали рассматривать меньшинства вообще и национальные автономии в частности как угрозу. В свою очередь и нацменьшинства организовались по принципу этнической принадлежности.
Your browser doesn’t support HTML5
Могла ли история пойти по другому пути?
По определению политолога, это пример того, как прочерченные в обществе политические, этнические и культурные различия – с виду вроде бы субъективные – приобретают вдруг объектную силу. Оказалось, что именно этнические лозунги вызывают ответную реакцию общества, что именно вокруг них можно собрать политическую коалицию, которую невозможно было собрать вокруг других лозунгов. Но и эта всеобщая мобилизация по этническому принципу еще не означала неизбежность конфликта, убежден Николай Силаев:
«Возможен и другой выход: «Да, мы организовались в этнические движения, которые выполняют роль своего рода политических партий, а вот теперь мы сядем и будем договариваться». Например, так произошло в Татарстане. Уж сколько там народу ходило с известными знаменами и лозунгами, но в определенный момент сели и договорились с Москвой. Так произошло почти со всеми российскими автономиями.
– Тогда Москва уступила – Татарстан получил расширенную автономию, а местные элиты – ощутимые преференции. Вы полагаете, если бы на подобные уступки пошел бы Тбилиси, то можно было урегулировать внутренние противоречия?
– Конечно. Тогда в России был лозунг «берите суверенитета, сколько сможете проглотить», и регионы много суверенитета взяли, но прошло десять лет и все равно все стало обустраиваться иначе. Потом стали приводить законодательства субъектов в соответствие с федеральным, и, в общем, оказалось, что страсти поутихли и у всех вовлеченных в процесс сторон больше прагматизма и меньше эмоций. Я думаю, если бы тогда в Тбилиси пошли по такому пути, то сегодня у нас была бы другая картина».
По определению заведующего отделом социальных и политических проблем ХХ века Института всеобщей истории РАН Артема Улуняна, мы говорим о времени, когда происходили демонтаж коммунистической политической системы и становление новой государственности. Проходит этот процесс бескровно, как при распаде Чехословакии, или сопровождается насилием, как в Югославии, зависит от исторически сложившегося восприятия легитимности на тех или иных территориях. Чехословакия с предвоенных времен состояла, так или иначе, из двух частей, в то время как Югославия эволюционировала в сторону отнюдь не федеративной системы, но монархической, где только три этноса имели право на государственную власть – сербы, словенцы и хорваты.
По мнению Артема Улуняна, и в Советском Союзе никакой федерации не было, она была лишь формальностью, за которой стоял жесткий диктат центра над национальными окраинами. Это одна из главных проблем, что на протяжении всего коммунистического режима не было создано подлинной федерации. Эта история получила кровавое продолжение и после развала СССР, говорит Артем Улунян:
«Разумеется, в условиях современной Европы формирование новых государств могло пройти бескровно. Но в условиях того, что существовала так называемая советская или коммунистическая легитимность, существовало все то, что на протяжении десятилетий определяло жизнь людей, это, так или иначе, повлияло на развитие ситуации. Можно было этого избежать? Да, наверное, можно. Если бы в повестке дня стоял вопрос о создании государственности при таком обществе, которое, в принципе, отказалось бы от насилия, навязывания своих взглядов, устоев и т.д. Но, как показывает практика, на посткоммунистическом пространстве именно силовое решение проблем, к сожалению, является неизбежным».
Наверное, главный вопрос, на который должны были ответить строители новых государств, – кто является носителем суверенитета создаваемого государства?
«Если вопрос ставится так, что носителем суверенитета является некий этнос, то это неизбежный путь к войне и крови, – говорит Артем Улунян. – Неизвестен истории случай в мультиэтничных сообществах и государствах, где один народ объявлялся бы носителем суверенитета».
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия