На днях я разговорился со знакомой сухумской журналисткой. Речь зашла о ее недавней публикации на тему о криминальной ситуации в стране, где она вспомнила о таком эпизоде полуторагодичной давности.
Как-то в соседнем с ее домом коммунальном доме молодая семья с первого этажа уехала на выходные в село, и в ту же ночь двое охотников поживиться чужим попытались вскрыть у них в квартире окно. Но их спугнула соседка сверху, которая проснулась от шума и вышла на балкон. Так, во всяком случае, ей показалось, что спугнула, поскольку после того, как она пристыдила воришек, те уехали. Женщина с чувством выполненного гражданского долга легла спать, но затем с какого-то затянувшегося застолья вернулся ее муж, она встала и снова услышала шум на первом этаже. Оказалось, что воры просто ездили домой за ломом, с помощью которого начали срывать решетку с окна. Тут уже ее муж попытался их остановить, но услышал в ответ порцию оскорблений. Мужик схватил пистолет и, догнав одного из убегавших пацанов, отделал одного из них этим пистолетом так, что, как говорится, мама не горюй... А на следующий день приехала целая делегация и вызвала этого человека, которому уже под шестьдесят, на серьезный мужской разговор. Основная претензия приезжавших звучала так: зачем ты мешал мальчикам работать?
Моя знакомая в своей публикации выразила естественное возмущение тем, что за последние годы немалая часть нашего общества начала думать, что «грабеж – это даже не невинная шалость, а солидный, вызывающий уважение бизнес». Меня же в этой истории привлекло другое – то, что автор даже не стала комментировать: ни жене, ни мужу не пришло в голову само собой разумеющееся для жителей подавляющего большинства городов на планете – вызвать по телефону правоохранителей, чтобы те взяли грабителей с поличным, как говорится, «на горячем». Собеседница согласилась с тем, что этот наш местный «феномен», когда утрачены доверие к правоохранителям и привычка обращаться к ним, давно уже стал обыденностью, и привела пример из своего опыта, когда ожидание вызванной милиции оказалось тщетным.
А еще в нашем с ней разговоре я вспомнил о коротеньком рассказе-были «Сила духа», который написал в середине 90-х один из тогдашних студентов Абхазского госуниверситета. Сила этого рассказа в том, что его автор просто очень точно, языком действующих лиц воспроизвел воспоминание своего однокашника о случае из его жизни. Трое юных негодяев с двумя «калашами» попросились ночью на трассе в «шестерку», на которой герой рассказа, молодой фронтовик, возвращался из Сочи, где лечился после ранения. А потом объявили ему, что отберут у него машину, а домой он как-нибудь сам пешком на костылях доберется. Но парень оказался не из робкого десятка, он выхватил пистолет, наставил на одного из отморозков и велел им, оставив автоматы в машине, выметаться из нее. Что те и сделали... А через пару дней парня отыскали у него дома человек семь мужиков лет тридцати - тридцати пяти и обратились к нему с такой речью: «Как тебе не стыдно, раз раненый, можно, что ли, на пацанов наезжать и стволы у них отбирать?» Когда тех пацанов позвали, они вошли во двор, скромные, «как абхазские невесты». Родные парня без разговоров начали их бить. А приехавшие с ними, надо отдать им должное, узнав, как было дело, к этому процессу присоединились. Тем не менее герой рассказа через какое-то время отдал те самые автоматы, потому что из-за их пропажи «в части» грабителей могли посадить.
Картинка, с беспощадной яркостью иллюстрирующая время послевоенной смуты, когда практически не действует закон и его заменяют «стволы». Запомнился заголовок статьи в российской прессе о первых неделях грузино-абхазской войны: «Беззаконие распространяется как зараза». Причем речь в статье шла о происходившем в Абхазии по обе стороны линии фронта. Мы привыкли вспоминать героическое на войне, но общеизвестно, что она обнажает как «высоты», так и «низины» человеческого духа. То, как начинают себя вести на войне отдельные индивиды («война все спишет»), напоминает известный эксперимент, когда на банкете выключали свет и в инфракрасном излучении снимали то, как некоторые безобразно вели себя в темноте.
Меня всегда раздражало и раздражает нытье о том, как нынче упала мораль, как ужасно ведет себя современная молодежь и т.д. При этом ноющие совершенно не задумываются или просто не знают, что еще задолго до того, как две тысячи лет назад Цицерон воскликнул в римском сенате свое знаменитое «О времена, о нравы!», в Ветхом завете то и дело повторялись истории, как евреи переставали выполнять десять заповедей и начинали гневить Бога, а еще гораздо раньше была заполнена клинописью глиняная табличка, где некто возмущался тем, в какой мере молодое поколение утратило добродетели, присущие его поколению...
На самом же деле, конечно, люди сегодня рождаются с тем же набором предрасположенностей к добродетелям и порокам, что и тысячи и десятки тысяч лет назад. Больше того, развитие цивилизации заставило человечество отказаться от многих ужасных, но общепринятых ранее традиций, таких как, скажем, рабство. Тем не менее время от времени в разных обществах под влиянием разных обстоятельств происходит то, что называют «падением нравов», и у многих там наступает аберрация нравственного зрения.
«Эпоха мародерства», правовой беспредел середины 90-х, когда в Абхазии фактически не работали суды и подавляющее большинство людей, естественно, вооруженных, сами как-то регулировали свои имущественные и иные споры, рано или поздно должны были закончиться. И они закончились. И все же пресловутый послевоенный синдром затянулся у нас не на шутку.
В публикации, с которой я сегодня начал, звучит такая оптимистическая нота: «В нашем районе что-то давно не грабили. Видимо, активный натиск милиции на граждан, не дружащих с законом, сработал». Очень хотелось бы, конечно, в это верить.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия