Оптимистическое

Грузия прожила свой второй год с «Грузинской мечтой», и, кто бы что ни говорил, итоги налицо, в том числе и хорошие.

Нет, речь не о том, что о грузинских пороках Москва теперь излагает только в прошедшем времени. Для кого-то это вперед, для кого-то – в пропасть. Большинство же заканчивает год избавленным от тех иллюзий, с которыми в год вступало. Бывают такие итоги, для подведения которых власть не обязана выдавать своего присутствия. Но там, где она его не стеснялась, итоги тоже налицо: драки в парламенте, свары на высшем уровне, анекдоты про Гражданина, тектоническое гудение в толщах кланов.

Словом, год прожит не зря, даже если ни шагу вперед, ни шагу назад. Но есть и кое-что достойное новогоднего оптимизма. Что бы ни делала власть в уходящем году, она ничего фатально не испортила. Что немало.

Чем и кому помог за всю свою эпоху Михаил Саакашвили? Кроме, конечно, своих близких друзей и, может быть, небольшой части среднего класса. Ну да, собираемость налогов, военный бюджет, который вырос на порядки, бюджет вообще – все понятно. Макроэкономика с точки зрения обывателя – тот же эпос: монументально, неосязаемо и таинственно. Инвентарь для игры в бисер. А по сути, как отставала Грузия по душевому ВВП от Армении, сторонящейся всяких революций, так и продолжает отставать, хоть Саакашвили на дворе, хоть Иванишвили. Вот и все реформы. Значит, правы злорадные: за что страдали, помог ли Запад и в чем смысл?

Оптимистическое

В том, что реформы вообще делаются не для тех, кто изучает макроэкономические сводки как динамику курса лари. Они вообще делаются для тех, кто родится завтра, а то и послезавтра. Они не дают отдачи через год, не надо путать реформу с нормальной экономической политикой. Хорошо быть Бальцеровичем или Лааром в маленькой стране, в которой есть шанс дожить до первых плодов реформы. В стране, где рельсы не заржавели, а давно рассыпались в прах и заросли бурьяном, совсем другие сроки, другая реформа и другие реформаторы. И другие нравы, потому что о смене сегодняшних вех догадаются лишь послезавтрашние потомки. И то, если повезет.

Но и тот, кто вознамерился все поменять, тоже все знает про сроки. И про то, что никому не воздастся. А раз не воздастся – то чего церемониться? Кто такие эти современники, которым, что так, что этак, с реформами или без, все равно ничего не светит? А реформатор ведь тоже хочет славы, хотя бы как у Лаара. Он хочет благодарности сегодня, воздаяния при жизни. Но он тоже знает, что не доживет. Характер портится, а он и поначалу-то был, между нами говоря, не сахар.

Современники платят за прошлое, это известно. У них безнадежно испорчено настоящее. Но там, где все заросло бурьяном, платить приходится еще и за то, что будущее – тоже не для них.

Причем, чем значительнее масштаб реформ, чем более они структурные и институциональные, тем меньше шансов насладиться их итогом. И наоборот: чем явственнее изменения, тем, как правило, больше отношения они имеют к пропаганде и прижизненным памятникам реформатору, чем к сути. Хотя по-своему они тоже могут быть неплохи. В самом деле, чем плохо изгнание гаишника и излечение рака таможни? Ничем. Кроме того, что именно это зримое подтверждение реформы потом станет главным объектом мести за них.

Так вот, оптимистическое: пока не стало. В том, что у 2014 года нет явных итогов, есть хорошая сторона. То, что пришли люди, для которых власть это исключительно из жанра «здесь и сейчас», – хорошая новость. Они выживают и приспосабливаются и потому ничего не сдвинут в мироздании, даже по неосторожности, даже если случайно захотят. Процесс, который все-таки удалось запустить, если и остановится, то не из-за них, а от собственных проектных пороков.

И в этом есть некоторая путаница, потому что их все еще будут мерить по шкале, заданной предшественниками. Которых, также путаясь, мерили по шкале тех, кто здесь и сейчас. И потому те были хуже этих, которые тоже нехороши, но лучше, потому что не надо мучиться, как при тех.

В общем, там, где все варианты так себе, всегда есть что-то такое, что если не хорошо, то лучше. Это лучшее, что может пожелать себе обыватель, – жить при тех, чье имя через пару десятков лет, а то и раньше, никто и не вспомнит. Разве что анекдоты, но уж точно не падающий лари.

Дело не в эпохе перемен, в которую никому не рекомендуется жить. Просто если эпоха перемен переменами не заканчивается, она заканчивается сообщением, что все счета обнулены. Платить не надо. Ни за прошлое, которое опять счастливо забыто, ни за будущее, которое как-нибудь все равно настанет. Может ли быть новость лучше для тех, кто до перемен все равно не доживет?

Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции