Внимание многих в абхазском обществе привлекла недавняя публикация сотрудницы сайта Sukhum-moscow.ru Стелы Адлейба «Из Синопа на Красную Поляну». В ней сообщается, что семеро жителей Абхазии становятся собственниками квартир в Адлерском районе города Сочи. Это некоторые из тех, чьи тяжбы по спорному жилью рассматривала российско-абхазская комиссия по восстановлению имущественных прав утративших жилье в Абхазии и вынесла решение в их пользу. В частности, Валентина Шевченко, дело которой неоднократно привлекало внимание и абхазской, и российской прессы.
Эта история действительно выглядит наиболее вопиющей. Мать Валентины, Татьяна Шевченко, лишилась трехкомнатной квартиры в престижном сухумском микрорайоне Синоп в результате реализации мошеннической схемы. В 2005 году она выехала на лечение в Москву, а работники местного домоуправления сфабриковали фальшивую справку о ее смерти, и квартира была признана бесхозной, хотя коммунальные услуги за нее исправно уплачивались. Жилье было продано одному человеку, перепродано им другому. В результате восьми лет судебных разбирательств Верховный суд Абхазии постановил вернуть квартиру семье Шевченко (Татьяна умерла в ноябре прошлого года). Но вынесение у нас решения суда в последней инстанции еще далеко не означает осуществления его на практике. К тому же новый фактический владелец жилья выдвинул в качестве условия выполнения решения суда и комиссии выплату ему внушительной суммы, потраченной на грандиозный ремонт квартиры.
Your browser doesn’t support HTML5
«Жилищный вопрос» отпал?
Валентина Шевченко довольна предоставлением ее семье квартиры в новом доме в поселке Эсто-Садок в знаменитой Красной Поляне, где год назад располагался горный кластер зимних Олимпийских игр. Там к 2014 году было построено много жилых зданий, Олимпиада осталась в прошлом, но комфортабельный зимний горный курорт на ее месте делает жилье здесь весьма престижным. «Я искренне рада за нее, – говорит представлявшая в суде интересы семьи Шевченко Надежда Венедиктова. – Но в результате такого решения не возник прецедент решения аналогичных вопросов по закону».
Мысль, конечно, верная. Только ведь в реальной жизни выбор, к великому сожалению, стоит не между предоставлением потерпевшим нового жилья вместо утраченного и «торжеством правосудия», а между таким предоставлением и выматывающим без конца и краю продолжением тяжбы.
Таким же выходом из судебно-житейского тупика стало предоставление несколько ранее потерявшему жилье ряду русских семей Сухума квартир в сданной в эксплуатацию девятиэтажке на Новом районе абхазской столицы.
К тому же надо иметь в виду, что жилищные тяжбы далеко не всегда возникали в результате реализации мошеннических схем. Гораздо чаще все бывало не так однозначно, и у обеих сторон конфликта имелась, что называется, «своя правда». Весьма, на мой взгляд, точно пишет об этом в недавней публикации «О квартирном вопросе в Абхазии» москвич, президент научного общества кавказоведов, доктор исторических наук Александр Крылов. Он давно и прочно связан с Абхазией, много раз приезжал сюда и наблюдал процесс своими глазами и в развитии. В частности, Крылов вспоминает о случае в первые послевоенные годы, когда две «трофейные» двухкомнатные квартиры в сухумском Старом поселке продавались по цене одной железной двери – за 100 долларов. Железные двери тогда приобрели особую ценность: они не только заявляли о правах новых владельцев, но и становились средством защиты от вероятных посягательств со стороны других претендентов. Цена на «русские квартиры» всегда была намного выше, чем на «трофейные». После войны их продавали желавшие уехать из Абхазии в Россию, часто подобные сделки оформлялись юридически. В этом случае покупка недвижимости не превращалась в лотерею для новых владельцев с высокой вероятностью ее дальнейшего перехода в горячие «разборки».
Но в условиях обилия брошенного и «трофейного» жилья, подчеркивает Крылов, он не припомнит случаев захвата квартир и домов путем изгнания реально проживавших в них владельцев, включая грузинских стариков. «Трофейной» становилась именно брошенная хозяевами недвижимость, в первую очередь грузинская, что после войны выглядело вполне справедливым если не для всех, то для очень многих. Ведь во время войны на контролируемой грузинской армией территории «трофейной» была абхазская собственность, да и все остальное негрузинское население подвергалось систематическим грабежам.
Ситуация значительно изменилась во второй половине нулевых годов. По мере улучшения экономической ситуации стоимость недвижимости в Абхазии стремительно росла. В глазах уехавших из республики бывших хозяев оставленное ими 10-15 лет назад жилье перестало быть «бросовым», у наиболее активных и настойчивых возникло стремление его возвратить всеми доступными способами. При этом в большинстве случаев прежние хозяева не стремились вернуться и жить в Абхазии, их конечной целью была продажа подорожавшего жилья. С этого времени начинается процесс «восстановления имущественных прав российских граждан, утративших жилье в Абхазии». Вполне объяснимо, что новые хозяева зачастую уже много раз перепроданного жилья стремились его сохранить. Это вызвало массу скандалов, конфликтов и судебных разбирательств, дававших богатую пищу для разжигания страстей и публикаций в желтой, как пишет Крылов, прессе.
Но мне запомнились публикации вовсе не в желтой прессе. Кстати, не совсем соглашусь и со Стелой Адлейба, которая начинает упомянутую мной публикацию словами: «Лет семь-восемь назад почти в каждом номере любой абхазской газеты можно было найти статью о новых жертвах квартирных афер». Молодая журналистка тут явно хватила лишнего. Мне запомнились в основном обращения к жилищным тяжбам государственной газеты «Республика Абхазия» и независимой «Нужной газеты». «Чегемская правда» принципиально не бралась за эту тему, а газета «Эхо Абхазии» поместила в конце концов в выходных данных извещение, что «редакция не принимает писем на тему жилищных тяжб». Почему? Да потому, что мошеннические схемы в подавляющем большинстве случаев тут были не причем, а на газетных страницах начинали пикироваться и поливать друг друга грязью примерно одинаково зубастые претенденты на жилье, которое ранее им не принадлежало. Неоднократно абхазы судились с абхазами, армяне с армянами, русские с русскими…
А в конце нулевых годов эту тему «оседлали» два корреспондента двух популярных российских газет – «Московский комсомолец» и «Комсомольская правда». Но под их пером она ужалась до схемы – картины, как пишет Крылов, «массового изгнания русских стариков и старушек из их домов и квартир». Создавалось впечатление, что это «государственная политика в Абхазии», ни разу авторы не заикнулись о том, как еще до них на защиту жертв мошеннических схем, к примеру, той же семьи Шевченко, вставали абхазские СМИ. А «Комсомолка» как-то с восторгом написала об «отважной русской женщине», которая на самом деле сама с семьей поселилась в доме, ранее оставленном греческой семьей, и ни за что не хотела оттуда уходить.
В последние годы волна судебных разбирательств на эту тему явно пошла на спад, давно не видел и газетных публикаций на нее. Есть надежда, что ситуацию удастся постепенно разрулить.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия