Сюжет с «Рустави 2» выглядит очередной историей из жанра, который российский президент когда-то образно обозначил игривой аллюзией. «Власть должна пытаться, а пресса защищаться», – пошутил он, намекая на соответствующие ролевые функции настоящего мачо и настоящей леди. Соотношение тех, кому сравнение показалось адекватным, и тех, кто понимающе поморщился, наверное, схоже с крымским. В борениях власти и прессы, как и в вечной тяжбе поэта и царя, так подкупает дуализм, из которого будто нет выхода. К тому же святых нет: и НТВ жульничал, и «Рустави 2» Саакашвили отнял у законных владельцев, так что нет здесь правых, значит, никто не виноват.
С одной стороны, оно, конечно, так и есть. Схватка свободной прессы и власти – как магический кристалл, в котором все истинные мотивы без прикрас и иллюзий. Свобода прессы в реальности – это Гусинский или на худой конец Кибар Халваши. Вместо демократии – договоренности с властью, чаще неформальные и действующие ровно до того момента, пока совпадают интересы. Как бы смелы не были телеразоблачители и проницательны телеаналитики. Пресса так же свободна, как демократична власть, а про Саакашвили на этот счет никто иллюзий не питал, как, впрочем, не питает ни про кого другого.
Your browser doesn’t support HTML5
Новое телевидение для уставшего кумира
История про телевидение, которое закрывают, – это история подмены понятий, настолько запутанной, что возможностей хватает обеим сторонам. Власть рассказывает про спор хозяйствующих субъектов, которые, как правило, обнаруживают свои интересы с удивительной политической синхронностью. Но власть не выдерживает и проговаривается. Она вспоминает нравы эпохи Саакашвили, разгром «Имеди», отъем у владельцев того же «Рустави 2». Спрашивать у этих владельцев, где они были раньше и почему справедливости им захотелось поближе к выборам, – нонсенс и моветон. Просто потому, что все знают и почему раньше, и почему сейчас. Но это совершенно не важно, потому и «Имеди» громили, и «Рустави 2» отнимали, и это не просто правда, это часть сути эпохи Саакашвили, иска к ней, потому что в суде над прошлым решается настоящее. А «Рустави 2» был и там, и здесь.
Только никакого дуализма нет, и нет в этом деле ничего запутанного. В споре власти и прессы виновата всегда власть, потому что она не может спорить с прессой, вот в чем вся предельно простая штука. Любой поединок власти и прессы, хоть в суде, хоть в ходе спецоперации, – акция карательного свойства. Юристы возразят, но это возражение подтверждает оспариваемый ими тезис, поскольку юриспруденция в борьбе с прессой – это тот же ОМОН с дубинкой, который не победить. И как в разговоре запоминается последнее слово, так в разрушении телевидения виновата только последняя власть.
И ничего цехового. Наоборот, цеховая принадлежность только помогает понять, что поводов себя романтизировать «Рустави 2» давал не больше, чем НТВ. То, что выглядело свободой слова, конечно, было продолжением договоренностей с властью, которая на это шла по разным основаниям – и в силу компромисса, и в силу собственного расчета, и в силу демонополизации информационного поля, которую окончательно обуздать не мог даже Саакашвили. В своей массе постсоветские правители отличаются друг от друга не столько степенью уважения к свободам вообще и свободе прессы в частности, сколько широтой возможностей эти свободы подавить. И в этом плане Саакашвили был не хуже и не лучше своих коллег-соседей, которые искренне исходили и исходят из формулы про мачо и леди.
Все так. Только стиль Саакашвили имеет непосредственное отношение к истории «Рустави 2» и Грузии вообще. Но к тому, что происходит в суде, – ни малейшего.
Дело не в «Рустави 2», не в его политической ангажированности и симпатиях. Груз политических наслоений не слишком впечатлил бы присяжных, доверь им кто-нибудь объективно защищать «Рустави 2». И НТВ не был праздником свободы, как не были ее пиршеством информационные войны. Но вопрос шире, и глупо уверять, что 90-е в России были торжеством демократии.
Просто любая попытка спутать необходимое и достаточное отдает пошлой спекуляцией.
90-е и НТВ были необходимым, они были той водой, которую ищут даже на Марсе, из которой жизнь может зародиться, а может не зародиться, но без которой она не зародится точно. И разница, конечно, есть. Саакашвили закрывал телевидение, чтобы делать реформы, а нынешний усталый кумир – чтобы выиграть выборы, снова неизвестно для чего. Кому-то эта разница может показаться важной. По большому же историческому счету разницы нет. Власть поддается инстинкту и будто специально делает все, чтобы среда не становилась менее кислотной. Но теперь это делает Иванишвили, а мы именно о том, что теперь.
И каждый раз все надо начинать сначала. И не только с «Рустави 2».
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции