После так называемого Brexit (от слов Britain – Британия и Exit – выход), результатов референдума, который состоялся в прошлый четверг в Великобритании и произвел в мире впечатление политического землетрясения, вызвал разговоры о возможном «эффекте домино», многие начали проводить параллели между ним и референдумом, который назначен на 10 июля в Абхазии. Параллели – зачастую с явными натяжками и преувеличениями. Хотя, на мой взгляд, основная и почти исключительная связь тут лишь в близости двух событий во времени и тем, что в обоих случаях фигурирует слово «референдум».
Доходит, мне кажется, до смешного. Так, сегодня в «Sputnik Абхазия» директор российского Института ЕАЭС Владимир Лепехин, рассуждая на тему «Есть ли связь между референдумами в Великобритании и Абхазии», изрекает:
«С моей точки зрения, оба этих референдума – симптомы и следствия одного и того же глобального явления – начавшегося и усиливающегося передела мира…»
И далее, порассуждав о киевском Майдане:
«Во-первых, в абхазском референдуме также прослеживается внешний след, направленный на дестабилизацию ситуации в республике. Во-вторых, референдум в Абхазии стал результатом эмоционального решения людей в ситуации, когда элиты республики не хотят использовать для развития политической демократии в стране имеющиеся политические институты, и прежде всего – парламент, в то время как низы не могут использовать эти институты».
И это не первый, на моей памяти, случай, когда некоторые российские политологи, явно не специалисты в абхазских и вообще кавказских делах, обращаясь к теме внутренней политики в Абхазии, делятся своими мыслями, в которых проявляется как эта их неосведомленность, так и привычка «приторачивать» к происходящему свои убеждения, очень часто не имеющие к нему никакого отношения. Вот так же учуяли западный, майданный ветер в сходах, собираемых тогдашней абхазской оппозицией в течение полутора лет перед 27.05.2014 в Абхазии, некоторые российские аналитики на «круглом столе» в Сухуме в начале 2014-го. То есть, подчеркну, собираемых той самой оппозицией, которая сегодня в Абхазии является властью и противостоит новой оппозиции», которая настояла на референдуме о досрочных президентских выборах и в действиях которой, по Лепехину, просматривается «внешний след». То есть иначе, чем через призму противостояния России и коварного Запада, эти «мудрецы» видеть происходящее на постсоветском пространстве, похоже, не умеют. Или вот московская политдама, к которой весной того же года какое-то СМИ обратилось с просьбой прокомментировать причины намечаемого в Сухуме народного схода. Ей бы честно сказать: «Ребята, не знаю, не следила, не вникала», но она, что называется, курам на смех, не колеблясь, выдала свою версию: народ в Абхазии, вдохновленный примером Крыма, тоже рвется войти в состав России…
Я попытался найти в прошлом в мировой истории наиболее близкую аналогию с тем референдумом, который грядет в Абхазии, и тут новостные ленты принесли сообщения о том, что происходит в Венесуэле – одной из немногих стран, признавших вслед за Россией независимость Абхазии и Южной Осетии. И самой крупной из них после России, 30-миллионной. Как радовались в Абхазии лет семь назад, когда тогдашний венесуэльский президент харизматичный популист Уго Чавес заявил об этом признании! Но Венесуэла и тогда была расколотой страной. После смерти Чавеса власть осталась у левых во главе с его преемником Николасом Мадуро. Но дела в венесуэльской экономике идут все хуже и хуже, дошло уже до голодных бунтов, когда обнищавшие люди грабят продуктовые магазины. Правые собрали 1,3 миллиона подписей за референдум по отставке Мадуро, при необходимых на этом этапе 200 тысячах (как и в Абхазии, намного перекрыв необходимую цифру), но теперь, на новой фазе, им там надо собрать уже 4 миллиона подписей за референдум. Между тем левые ни за что не хотят сдаваться. Один и них, Дьосдадо Кабельо, сказал на митинге:
«Народное восстание, если правые попытаются свергнуть Мадуро, восстание на улицах, в деревнях, в городах, в небольших поселках и в казармах… Если оппоненты Мадуро «возьмутся за винтовку», то его сторонники встретят их «с винтовкой у плеча».
Происходят и вовсе удивительные вещи: 300 заключенных временно оказались на свободе, чтобы вместе с министром по делам исправительных учреждений страны прийти на митинг с целью добиться расследования относительно лидера оппозиции Энрике Каприлеса, которого они обвиняют в фальсификации подписей заключенных, якобы поддерживающих референдум.
Подобное противостояние левых (социалистов) и правых (прозападных рыночников) происходило около полувека назад в другой южноамериканской стране – Чили. И дай Бог, если венесуэльцы пойдут-таки по законному демократическому пути, то есть состоится референдум и меньшинство повинуется решению большинства. В Абхазии нет столь глубокого экономического кризиса. Нет также, как известно, противостояния ни левых и правых сил, ни сил, ориентированных на разных внешних стратегических союзников, здесь наблюдается просто жесткое противостояние политико-экономических элит. Настолько жесткое, не раз выходившее за рамки правового поля, что один интернет-форумчанин на днях высказался так, очень напомнив мне слова на митинге в Венесуэле:
«Я – сторонник референдума, но боюсь, что все может пойти по непредсказуемому варианту в смысле окончательного и непримиримого раскола общества. Очень не хочется скатиться в пропасть».
Но в прошлую пятницу, 24 июня, на встрече с общественностью, организованной в Сухуме общественной организацией «Женщины в политике», вспоминали референдум в Великобритании, ведь именно в тот день стали известны его итоги. Бывший премьер-министр Абхазии Леонид Лакербая сказал:
«Понятно, что нельзя проводить прямые параллели между Brexit и референдумом, предстоящим в Абхазии. Но все же... Кто только не пугал англичан, какие только выкладки не делались. Пугали обвалом экономики, обещали кошмар до 30-го года... Обама подключился. Евросоюз пытался противостоять... Погода была ужасной в день голосования, Британию захлестнули дожди, затопило дома, но явка оказалась более 72%. А почему это произошло? Потому что у противников членства в Евросоюзе, как и у тех, кто выступал за то, чтобы Британия оставалась в ЕС, была возможность проведения широкой агитационной кампании, выступления на телевидении, в печати, использования возможностей рекламы и пр. И народ проголосовал так, как посчитал нужным. Результатов референдума ждали с замиранием сердца в Европе. Дождались, теперь думают, как им выходить из этой ситуации. Наш референдум тоже с замиранием сердца будут ждать несколько человек за пределами Абхазии. Это те, кто несет определенную ответственность за эту власть, и которым будет очень плохо, если народ этой власти выразит недоверие».
Как видим, тут тоже был намек на «внешние силы», но только совсем не на те, о которых порой толкуют отдельные российские политологи. Эту тему не обошла на данной встрече с общественностью и председатель ОО «Женщины в политике» Ирина Агрба. Ее возмущение вызвало заявление президента Рауля Хаджимба о том, что «референдум навязан оппозиции извне».
«Всем известно, кто является марионеткой определенных внешних сил, говоря его же словами «отдельных личностей», – сказала Игрба.
Специфика внутреннеполитической жизни Абхазии состоит в том, что если заблуждающиеся московские политологи порой расшифровывают то, что они имеют под своими словами о «внешнем следе», – Запад, то политические оппоненты в Абхазии по определению не могут назвать тех политиков, тех «кураторов» в Москве, которых они имеют в виду.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия