Алан Догузов: «В Карловых Варах не один фестиваль!»

ПРАГА---Наш гость – актер и режиссер Алан Догузов – продолжатель династии североосетинских актеров. Он перепробовал себя буквально во всех амплуа – на театральной сцене, актером в кино, и, наконец, примерил на себя роль режиссера. Сразу же был замечен и обласкан критиками. Дебютные фильмы Алана – и короткометражка «Воскресенье», и полный метр «Соврешь – умрешь» – были отмечены наградами.

Нана Плиева: Еще одну награду вы получили буквально на днях, и она-то, собственно, и сбила с толку многих, заставила активнее «гуглить» ваше имя. На днях прошла сенсационная новость: одно из российских информагентств сообщило, что вы взяли главный приз Международного кинофестиваля в Карловых Варах за режиссуру, ссылаясь на ваш пост в Facebook. Здесь одно «но» – фестиваль закончился в июле, кроме того, ни среди участников, ни среди финалистов вашего имени не было. О чем идет речь? Разрешите эту загадку.

Алан Догузов: Да, вряд ли я невидимка. Я уже устал всем объяснять, но вам с удовольствием объясню, потому что у вас, я надеюсь, широкая аудитория, которая все узнает. Дело в том, что в Карловых Варах открылся еще один фестиваль. Может быть на одной местности два, три фестиваля, понимаете. Это замечательное, красивое место, куда я, к сожалению, сам не попал в этом году. Там открылся молодой кинофестиваль фильмов – в этом году у них было немного отклонение на духовную тему, т.е. как люди живут, к чему они приходят, как помочь им побороть свои страхи, недуги, может быть, какие-то социальные предрассудки, преодолеть себя, – главное, чтобы не было поздно. Я сейчас больше рассказал о теме своего фильма, но он подошел на удивление хорошо и поэтому стал лауреатом за режиссуру и взял главный режиссерский приз. Это молодой фестиваль, мне кажется, он довольно-таки амбициозный. В следующем году он будет ярче.

Алан Догузов: «В Карловых Варах не один фестиваль!»

Нана Плиева: Т.е. он тоже международный, и он тоже проходит в Карловых Варах...

Алан Догузов: Да, он международный, там боролись фильмы из Германии, Украины, т.е. из разных стран. Как говорится в направленном письме в Москву, в финал вышли четыре фильма, и члены жюри отдали (голоса) единогласно моему фильму «Воскресенье».

Нана Плиева: Как было написано, «за яркое, актуальное отображение действительности».

Алан Догузов: А это уже диплом для моей студии художественных фильмов FARN MOVIE и моей группе, т.е. нам дали и приз, и диплом – они все по разным категориям идут.

Нана Плиева: Насколько я знаю, вы затрагиваете проблему межнациональных отношений. Собственно, вы ступили на «минное поле» и не просто уцелели, но и приз получили...

Алан Догузов: Минное – не минное... Но как раз в одно время, когда я хотел снимать, мы уже готовились к чему-то такому серьезному, к короткому метру, тут начались какие-то волнения в стране, снова межнациональные распри. Это как лавина, как снежный ком обрушилось опять на общество, и тогда мы решили снимать такое кино. Я со своим другом-кинооператором – раньше режиссером-документалистом – Аланом Касоевым, выходцем из Южной Осетии, а он позвал талантливого оператора, тоже нашего друга Аркадия Збруева, я собрал ребят, – в общем, группа образовалась. Художник-постановщик – Вэпагулы Амансахедов (туркмен), один из актеров Ацамаз Байкулов и второй – Родион Галюченко. В общем, сыграли такой конфликт, когда люди не могут разобраться хорошими, добрыми словами, а просто пытаются выбрать путь игры в «русскую рулетку», и в это время они остаются друг с другом наедине, и это самые крайние люди, самые последние, которых они могут видеть в этой жизни, а выговориться-то хочется, и они друг другу начинают выговаривать, делиться воспоминаниями, отношением к матери, девушке, к обществу. В итоге они приходят к тому, что они неправильно живут. Один из них старше по возрасту – тот, который кавказец, – и он пытается объяснить, что, мол, я через все это прошел, ты, парень, должен все понять.

Нана Плиева: В какой мере это ваша история, и как повлияло на выбор темы межнациональных отношений то, что вы сами с Кавказа, из этнически пестрого региона, где свои традиции сосуществования культур, людей разного происхождения, свои сдержки, свои противовесы?

Алан Догузов: Я – осетин и, как ни странно, в Осетии эта тема была бы непонятна, потому что лично у нас, в Осетии, во Владикавказе, т.е. в Северной Осетии и в Южной Осетии эта тема не так остро понятна, как в других регионах.

Нана Плиева: Что вы имеете в виду? И Южная, и Северная Осетия имеют историю межнациональных конфликтов...

Алан Догузов: У нас со славянами, например, и всеми другим кавказскими республиками, со всеми другими народностями, которые у нас прекрасно живут, уживаются с нами. У меня одноклассники были разных национальностей, – эти все люди у нас имеют статус осетин, т.е. полноправных граждан, которые живут в одной республике, делятся друг с другом хлебом, водой и всем остальным, ходят друг к другу на мероприятия, праздники, похороны. У нас нет межнациональных розней внутри республики. А вот в других регионах страны эта история была актуальна, затрагивала, конечно же, центральную полосу. Как правило, этнические разборки происходят в мегаполисах, в больших центральных городах. В принципе, эта история не слабая по актерской игре, по самой драматургии. Я думаю, что самое главное, не просто сенсационность. Если брать с журналистской точки зрения, то это могло быть просто документальное, сенсационное, но нет – это актерски очень хорошо сыгранное, это поставлено профессионально, профессиональная картинка операторская. Это настоящее кино. Просто у меня приоритеты расставлены так: я показываю социально слабые стороны нашего общества, характеры, образы, но я снимаю все продюсерски, т.е. у меня играют известные актеры и операторская картинка больше кинематографическая, поэтому получается так, что кино затрагивает, складывается такое ощущение, что ты находишься рядом со всей этой историей.

Нана Плиева: Вы сказали, что осетинскому зрителю это менее понятно, чем, возможно, жителям больших городов, куда пришли носители разных культур, а там этот конфликт более ярко выражен. Но и у Южной Осетии, и у Северной есть история межнациональных конфликтов – не так давно они были. Они не повлияли на вас, не сыграли никакой роли в том, какой язык повествования вы выбрали как режиссер?

Алан Догузов: Я не думаю, что кто-то из Северной Осетии или Кавказа на меня мог бы повлиять. Я осетин, живу в Москве и просто прекрасно знаю, много раз участвовал в межнациональных разногласиях, благо, все заканчивалось очень хорошо. У меня много друзей, и даже как-то мы были на страшных (извините за подробности) молодежных разборках, на которых я познакомился и до сих пор дружу с моим ближайшим другом, хотя мы встретились как враги и готовы были растерзать друг друга в клочья. Но дело в том, что всегда находится взаимопонимание – как говорится, мужчины друг друга видят, если есть стержень, дух, но почему бы тогда нам этот стержень и дух не направлять в правильное русло, чтобы делать наше общество сильным, единым. В этом заключается, мне кажется, главное направление в моей режиссуре, чтобы разобраться и поменять общество хотя бы немного в лучшую сторону.

Нана Плиева: У вас амбициозная задача... А какова природа этих трений?

Алан Догузов: Я думаю, что природа трений – это просто как бы еще старая библейская история, когда люди разных национальностей, культур приходят в одно место, в один общий дом, и им нужно притереться друг к другу, понять друг друга. Сейчас я не агитирую, конечно, возобновить советское пространство, Советский Союз, но тогда мы друг друга прекрасно понимали, уживались, мы нормально относились, например, к человеку в аэропорту, у которого огромная дыня на плече, продолговатые арбузы, он в этническом халате своем, тюбетейке. Это воспринималось как нечто красивое, Средняя Азия, сразу перед глазами всплывают хлопок, урожай, красивые девушки с толстыми черными косами, солнце, природа. То же самое касается и Кавказа и вообще всех других национальностей – Украина, Беларусь... Мы же были богатой державой и друг с другом уживались, потому что понимали и принимали этнику друг друга, культуру, обычаи. Но потом мы с этим расстались, и поэтому нам все кажется диким. Например, кавказские танцы – их осуждали, на улицах и в метро кавказцы танцевали и снимали это на видео. Ну что такого? Люди танцуют. Ведь на том же Арбате люди танцуют брейк-данс, так давайте танцевать лучше свои танцы, близкие нам. Что было бы плохого, если бы, например, в метро танцевали русские народные танцы? Конечно, это было бы весело, люди бы смеялись, но когда в метро танцуют кавказские танцы, то людей это настораживает. Почему – не понимаю, ведь мы одна страна. Ничего в этом плохого нет. Это не криминал.

Нана Плиева: Критика хорошо приняла и ваш другой фильм – «Соврешь – умрешь». Насколько я знаю, это был ваш дебютный полнометражный фильм. Это экранизация известной мелодрамы Юрия Полякова «Одноклассники». Здесь вы заметно отошли от первоосновы и предложили свое видение, свое осмысление, изменили ироничную интонацию на более драматическую и переписали финал. Почему?

Алан Догузов: Я хотел снимать другое кино – свое. Я хотел немного отойти от социальной темы и снять драму о любви между взрослыми людьми, и тут мне позвонил приятель из одного российского театра и говорит: «Прочитай, пожалуйста, пьесу, тебе понравится». Я прочитал пьесу и понял, что хочу ее экранизировать. Это острые характеры, современное общество, я увидел свое поколение в этом. Я решил во что бы то ни стало это экранизировать. Я обратился к Полякову, рассказал ему, как я это вижу. Это был на самом деле долгий путь – дойти до такого великого мастера, попасть на личную аудиенцию. Он услышал меня, потом мы созвонились, долго обсуждали, и он дал мне право на экранизацию, как художник – художнику. В общем, я начал собирать группу, формировать ее, мы сняли кино. Я просто немного по-иному столкнул персонажей, чуть больше раскрыл их в своем направлении, в том, что я лучше понимаю как человек относительно нестарый, например, просто как мужчина еще не средних лет, но уже и не юноша. И вот с такой позиции я просто пытался открыть глаза своим ровесникам на то, чего можно избежать нашему младшему поколению, то, к чему можем не прийти, если идти по жизни другим путем. Это история одноклассников, которые изменились спустя годы. Их изменило общество, социальное неравенство, погоня за богатством, за какими-то навязанными идеалами. Эта история происходит на квартире инвалида войны Ивана. Все думают, что он «овощ», но на самом деле он все видит, и мы глазами Ивана показываем периодически все, что происходит. Есть такой эффект присутствия, и у многих зрителей в зале создавалось ощущение, что они непосредственно присутствуют в этой истории. Поэтому везде были слезы, многие были раздосадованы, злились на некоторых персонажей, на их неадекватные поступки, за то, что они являются иными, чем их представили только что, за улыбками прячется змея.

Нана Плиева: Т.е. вы оголили нерв, как вы сказали, своего поколения и эмоционально сделали зрителя сопричастным вашей истории. А про ваше поколение нельзя рассказывать иронично – должен быть драматический тон повествования?

Алан Догузов: Знаете, эта история настолько уникальна, что у нас получилась такая драматическая ирония. Конечно, у нас там присутствует и мелодрама, и ироническая драма – там очень много жанров переплелось. Просто все характеры настолько разные, настолько яркие образы, что они сплели в себе несколько жанров. Для меня это, конечно, все-таки драма – драма людей, драма общества и драма главных героев – любовного треугольника. То, что и богатство не спасает, и то, что нищета и физическая болезнь могут быть спасением.

Нана Плиева: Вы еще и играли роль священника в этом фильме. Почему именно эту роль?

Алан Догузов: Да, я играл роль священника – одного из одноклассников, но я играл такого батюшку: он не пожилой, не старый, у него такие же заботы, такая же тяга к хорошей жизни. Мы же создавали образы, мы знали то, кем они были в школе, то, что не написано у Полякова. Мой батюшка был игроком школьной команды по футболу, потом были годы становления, неудач, удач...

Нана Плиева: Т.е. это не нимб, он не святой среди грешников, а это человеческая история со своими взлетами и падениями...

Алан Догузов: Да, он ездит на дорогом джипе, заглядывается на молоденьких прихожанок. Как он исповедуется Ивану. Когда каждый персонаж один на один оставался с Иваном, инвалидом, они ему исповедуются, думая, что он «овощ», и мы узнаем, что у них не все так хорошо, и батюшка подворовывает деньги, которые ему выделают спонсоры на восстановление храма...

Нана Плиева: Алан, а почему, собственно, вы решили стать по другую сторону камеры? Вы довольно много играли как актер и на театральной сцене, и в кино...

Алан Догузов: Я могу сказать правду: для моего образа, для моего типажа в России пишется очень мало ролей...

Нана Плиева: Вашего типажа – молодого кавказского мужчины?

Алан Догузов: Я не ярко выраженный кавказец. Понимаете, для кино кавказец должен быть более ярко выраженным, а у меня южный типаж (я так это называю), и могу играть индуса, цыгана. Я могу сыграть кого угодно, но иногда бывает, что редкие роли, которые прописываются в историях, бывают ярко выраженные кавказцы, а я не ярко выраженный кавказец, и как режиссер я их понимаю.

Нана Плиева: И вас эти роли не очень, видимо, интересуют...

Алан Догузов: Не то чтобы не интересуют. Мне кажется, я не интересую режиссеров в такой роли – чисто внешне, так-то я в себе уверен, меня многие знают, я не совсем слабый актер. Но все-таки, когда для человека, который живет в творчестве по-настоящему, наступает период, когда ему нужно все это выплеснуть, и этого всего мало, и все, что собирается в человеке – и социальное отношение к обществу, и мир вокруг себя, – это все наполняет чашу, и надо как-то выливаться: кто-то начинает пить, а кто-то снимать кино, например.

Нана Плиева: Вы решили снять кино...

Алан Догузов: Я решил снимать кино и в дальнейшем, потому что мне это нравится. Многим людям нравится, они говорят, что это неплохо. У меня, кстати, нет образования.

Нана Плиева: Что вы имеете в виду? Вы же окончили актерский факультет...

Алан Догузов: Я окончил театральный институт. Я актер театра и кино, но у меня нет режиссерского образования.

Нана Плиева: Вам это мешает, помогает?

Алан Догузов: Мне кажется, я комфортно себя чувствую, я познал на практике все профессии. Когда у тебя ограниченный бюджет, а тебе нужно сделать очень хорошую картину и люди тебе доверяют – известные медийные актеры, известные люди, которые стоят с тобой по ту сторону камеры, то ты должен быть профессионалом. Вот, я познал все это на практике двух фильмов, и теперь я чувствую, что у меня есть высшее образование.

Нана Плиева: И оба фильма были хорошо приняты критикой, зрителями. Для вас это стимул или, наоборот, ограничение? Не боитесь остаться в этой матрице условного отличника, который все время должен соответствовать ожиданиям публики, критики?

Алан Догузов: Ну, я думаю, что я не условный отличник. Я – отличник. Я люблю все делать хорошо, но в то же время я знаю, на какие педали давить, потому что сам я гражданин и актер, и я знаю, как работать с актерами, я отдаю работе с актерами столько сил, сколько многие режиссеры не давали мне. Я работал с маститыми режиссерами, и все знания, которые я брал от молодого режиссера до маститого, я перенял, впитывал это как губка. Не забывайте о том, что я все детство провел в стенах театра, где играла моя мама – народная артистка, – и там было поколение великих режиссеров, актеров.

Нана Плиева: Каково это, когда кроме профессиональных критиков у вас есть еще одна, дома – ваша мать Замира Меликова, народная артистка Республики Северная Осетия-Алания? Наверное, она ваш самый строгий критик.

Алан Догузов: Она мой самый любимый, самый правдивый критик. Она всегда говорит правду, как бы это обидно не было. Моя супруга смеялась недавно надо мной, когда я узнал, что я взял приз в Чехии (вы сейчас поймете, к чему я это говорю), я понял, что это будет какая-то небольшая, но сенсация – все равно это европейская награда, хоть и молодой кинофестиваль, люди все равно будут об этом говорить и как-то судить. Я-то был уверен, что фильм «Воскресенье» хороший, его в России нормально оценили. Я пошел на кастинг рекламы гипермаркета, представляете? Я никогда не хожу на кастинги рекламы – для меня, как для актера, это всегда было «фу».

Нана Плиева: Низким жанром...

Алан Догузов: Просто я старой закалки актер и для меня это все «фу», тем более, реклама гипермаркета. Я прихожу, и мне дают сказать несколько слов. Задание такое: три раза сказать по-разному «картошка за 20 рублей», и я, постояв в очереди там и выйдя оттуда, просто пришел немного в себя, и теперь стал такой, каким должен быть. Бывает, знаете, как звездная болезнь. Моя мать меня всегда оберегала от всяких звездных болезней и пыталась всячески осадить. И я теперь всегда сам себя опускаю немного ниже. Чего бы я не делал, не стал бы делать, например, как актер, – я не говорю, что это ниже моего достоинства или еще что-то, – просто никогда бы не стал пробоваться на такую роль про картошку в рекламе.

Нана Плиева: Т.е. это ваш способ борьбы со звездной болезнью, которой, как вы говорите, пока у вас нет...

Алан Догузов: Да ну, какая звездная болезнь! Просто, бывает, человек сам не замечает и думает, что у него никогда не будет никакой звездной болезни, но бывает, какой-то гонор у человека появляется, он сам того не замечает, пока его не начинают оставлять какие-то друзья, которые на него обижаются за глаза, а тут получается, что человек сам должен контролировать себя иногда. Вот такая история.