ПРАГА---Продолжение темы в рубрике «Гость недели». Лидер общественной организации «Голос Беслана» Элла Кесаева рассказала нам о задержании и о том, что происходило в суде.
Нана Плиева: Что происходило в суде? Суд над вами закончился в три часа ночи, вас не отпускали более 14 часов.
Элла Кесаева: Когда нас насильно закинули в машины, каждую, сначала меня вырвали из цепи, - это был вообще шок. Мы пришли в школу в 8 часов, в 9:15 раздался традиционно первый звонок, и мы сняли кофточки, которые были (надеты) поверх, и остались в белых футболках с черной надписью «Путин – палач Беслана».
Нана Плиева: После этого у вас начались проблемы...
Элла Кесаева: Перед этим мы уже заметили, что за нами следят. Мы заметили лица, которые следили за нашими движениями. Там же есть фотографии и как бы стол, накрытый клеенкой, на который положили книгу, и они думали, что мы что-то берем, и подскочили к нам.
Your browser doesn’t support HTML5
Гость недели – Элла Кесаева
Нана Плиева: «Они» – это кто?
Элла Кесаева: Группа молодых людей.
Нана Плиева: Вы их не знаете? Это не бесланцы?
Элла Кесаева: Это сотрудники и ФСБ, и МВД, и просто гражданские, которые тоже служат. Непонятно кто, но они при них были – титушки или кто-то еще. Мы начали следить и вычислили человек тридцать, которые ходили и вне спортзала, по периметру, и внутри спортзала. Они ждали какой-то акции, хотя мы первого никогда ничего не делали, – всегда было третьего. А тут первое число, первый звонок мы решили встретить в этих футболках.
Нана Плиева: А почему вы решили выбрать эту форму протеста?
Элла Кесаева: Потому что до сих пор у нас были какие-то плакаты, и они вырывали их у нас, рвали. В общем, они недолговечны были, – минуты две, максимум пять и все. Подумали: мы надели, ну, куда им деваться уже. Чтобы люди видели, потому что вся пресса давно уже сформировала миф о героях Беслана – о спецназе, и молодежь подрастает с этим мнением, и мы хотели, чтобы люди, которые приходили, увидели, что потерпевшие другого мнения. Этого мнения никто нигде не говорит из потерпевших – нет у нас такой возможности.
Нана Плиева: Вам не дают, у вас нет площадки или, действительно, очень многие люди уже не видят в этом смысла?
Элла Кесаева: Во-первых, не дают об этом говорить – это запретная тема. Бесланская трагедия – миф такой: что спецназ совершил героизм, спас заложников и точка. Наказан только террорист и все. А то, что причина смерти подавляющего большинства была в действиях спецназа, – это уже под табу.
Нана Плиева: Вы ожидали, что с вами могут так жестко поступить?
Элла Кесаева: Нет. Было такое мнение, что может что-то быть, но так, чтобы с применением физической силы, нет. Тут действия были организованы – они буквально стеной быстро выстроились в ряд и стеной нас оттеснили к стене. Те, которые проходили, – высокопоставленные (чиновники) местного уровня, люди фактически нас не видели.
Нана Плиева: Какова была реакция (Вячеслава) Битарова – ведь вы к нему обращались, требовали у него независимого расследования, он вас услышал?
Элла Кесаева: Ну как мы к нему обращались? Он не может этого... Но тем не менее это (обращение) было и к нему тоже – он же тоже власть.
Нана Плиева: Т.е. это не было обращение только к нему, к главе, это было сделано с целью привлечь внимание к факту...
Элла Кесаева: Это было обращение ко всем людям, которые приходили, чтобы они увидели, что у потерпевших такое мнение, и задумались: а почему? Потому что формируется другое мнение. Давно сформировано, и нас это сильно озадачивает. Дети мечтают работать в ФСБ. Мы считаем, что эта организация преступная, потому что очень много преступлений было. В Беслане, например, это преступление ФСБ. Нет, неплохо, что кто-то мечтал, но чтобы именно после трагедии... Чтобы задумались, что на самом деле произошло, узнали правду, сделали выбор – не под действием зомбоящика и правительственных видео, а делали осознанный выбор.
Нана Плиева: Ваши фотографии с кровоподтеками на руках облетели вчера все СМИ. Как чувствуют себя участницы протеста?
Элла Кесаева: Похуже, чем вчера, потому что вчера, сгоряча, мы даже не чувствовали боли во всем теле, а сейчас я чувствую, хотя рентген не сделала, но у меня все болит. Синяки, конечно, есть, но лишь бы ничего не сломала. Одной сотруднице вообще удар был нанесен, и сейчас у нее сильнейшие головные боли.
Нана Плиева: Это Эмма Бетрозова, насколько я понимаю?
Элла Кесаева: Нет, это Света Маргиева – у нее единственная дочь погибла. Она сама была заложницей. Фактически на 14 часов нас захватили в заложники.
Нана Плиева: А что вам в суде сказали?
Элла Кесаева: Суд не стал даже вникать – абсолютно. Он тянул, как мог. Между решениями, когда уже одно решение вынесли, по два протокола в отношении нас, шести человек, и когда одно решение уже было вынесено, другие – уже по трафарету. Тянули время, между решениями куда-то судья пропадал. Вот так дотянули, вымотали нас. Мы уже еле сидели. Фактически о нас никто ничего не знал, телефоны сели, у меня кто-то телефон вырвал из рук – я вообще без телефона была все это время. Потом все-таки кто-то узнал, люди собрались, и они ни в коем случае не хотели откладывать суд на завтра – как я поняла, чтобы не вызвать больший резонанс, чтобы потерпевшие не собрались в большом количестве около суда. Поэтому они непременно хотели закончить и не давали нам ни выйти, ни за водой сходить, так мы просидели.
Нана Плиева: У вас там был адвокат, к вам мог кто-то пройти?
Элла Кесаева: Когда обсуждалась первая часть протокола судебного разбирательства в отношении нас, мы сами попросили. Нам предложили адвоката, но это было настолько формально, что мы тут же от нее отказались.
Нана Плиева: Вам присудили общественные работы, другим женщинам, вашим товарищам, – общественные работы или штрафы по 20 тысяч рублей. Что вы собираетесь делать?
Элла Кесаева: Обжаловать. Если дело в футболке, то одна из шестерых, в отношении которой вынесено решение об обязательных принудительных работах, вообще футболку не надевала. Так ее же зачем тогда, если дело в футболке? Кого привезли, того и наказали. Ну, они вменили ей, что «ты выкрикивала "Путин – палач Беслана"». Если нет надписи, то что-то ж надо придумать... Почему-то в деле появились листовки, которых не было, которые мы не распространяли. Их нет ни на видеозаписи, ни на фотографиях, потому что этого не было. Почему в материале дела они фигурируют?
Нана Плиева: Листовки с тем же содержанием?
Элла Кесаева: Да, ну это отпечатали сами, подготовили материал. Шесть часов они эти протоколы готовили в РОВД, и появились эти листовки почему-то. Вроде бы как-то недотягивало, и они усилили. Еще добавили фразу, что мы кричали как будто на сотрудников полиции: «вы – убийцы!», чего тоже опять-таки не было, конечно. С чего бы мы на них будем кричать? Хотя да, доля определенной вины на них тоже есть, но тем не менее этого не было. И забрали нас не так, как написано в постановлении суда, как будто, когда нас забирали, применили физическую силу, мы не хотели выходить из спортзала – нет, мы вышли из спортзала, надели свои кофты. На нас фактически футболок уже не было, но мы вышли уже за пределы школы – там нас подкараулили. Потом по разговору мы поняли, что сотрудников милиции было 105 человек, может быть, часть из них были в гражданском, и то ли ОМОН, то ли СОБР в камуфляже, в конце концов, нас окружили несколькими кольцами и окружили выход, чтобы люди к нам не подходили. На самом деле они не могли уже подходить – ни журналисты, ни наши товарищи. Где миноискатель, у ворот школы, – они уже перекрыли. И вот таким кольцом они начали нас выдергивать по одному и закидывать (меня точно закинули) в машины.
Нана Плиева: А как реагируют люди в Беслане на то, что произошло? Вы чувствуете их поддержку и в чем она выражается?
Элла Кесаева: Да, конечно, все в шоке, звонят, приходят и, честно говоря, не могут пока осознать, что произошло, почему такое ужесточение, в чем дело. Плакаты и лозунги мы каждый год выдвигали, и ничего подобного не было. Честно говоря, некоторые это, может быть, связывают со сменой руководства республики.
Нана Плиева: Что вы имеете в виду?
Элла Кесаева: Новый глава... Некоторые связывают с этим.
Нана Плиева: Т.е. вы считаете, что это было его распоряжение или подчиненные хотели перед ним отличиться?
Элла Кесаева: Нет. Я точно видела, что подчиненные перед тем, как сделать какое-то действие (закинуть в машину), нас окружили и встали в ступоре. Они не закидывали нас сразу – пошли звонки, потом было дано указание сверху, и начали закидывать. Точно так же было, когда нас привезли в РОВД. Привезли, меня лично остановили в коридоре, я стояла, потом опять пошли звонки, подняли, села. У следователя – опять звонки, и ждали. Приехали следователи не Правобережного РОВД, а из Владикавказа, и они уже начали допрашивать. Потом еще... Было несколько следователей, которые поочередно допрашивали.
Нана Плиева: Вы требуете независимого расследования. Прошло 12 лет, вы требуете наказать виновных. Срок следствия продлен до декабря. Есть у вас надежда добиться справедливости?
Элла Кесаева: Откуда у вас информация, что до декабря?
Нана Плиева: Нам сказали «Матери Беслана», что следствие будет продолжаться до декабря...
Элла Кесаева: Ну, у них есть такая информация. У нас такой информации нет. Следователь, который руководит расследованием, как минимум уже два года вообще не отвечает ни на наши письма, ни уведомляет нас о ходе расследования. Единственное, мы знаем, что расследование не закрыто, не приостановлено, и это все, что мы знаем. Расследование было формальным, и мы очень надеемся, что Европейский суд своим вердиктом поставит точку в этой огромной трагедии, потому что это трагедия всего мира. В маленьком Беслане сконцентрировалась агрессия государства против маленького человека. Этого не должно случиться и повториться, поэтому мы и проводим такие акции.
Нана Плиева: На российский суд у вас надежды мало – вы рассчитываете на Страсбург?
Элла Кесаева: Не то что мало, – это мягко сказано. У нас абсолютно нет надежды на российский пафосный суд, который давно уже занимается тем, что прислуживает власти и все. Правосудия в России нет.