На минувшей неделе правоохранительные органы США объявили о ликвидации преступной группировки, промышлявшей рэкетом, грабежами, организацией заказных убийств, хранением и продажей наркотиков и оружия (и так далее, вплоть до кражи нескольких тонн шоколада). Обвинения предъявлены 33 выходцам из бывшего СССР, в том числе 15 грузинам.
По данным полиции Нью-Йорка, ОПГ возглавлял вор в законе Ражден Шулая. В Грузии о нем знают меньше, чем в России, где СМИ величают его Ражденом Питерским. И хотя портал ambebi.ge сообщил, что в 2010-м Шулая побывал в Грузии, а в начале 2011-го президент присвоил ему грузинское гражданство, в центре всеобщего внимания оказался все же не он, а популярные спортсмены Автандил Хурцидзе и Леван Макашвили, – их арест раздосадовал многих.
Комментировать произошедшее сложно, поскольку информации мало, а презумпция невиновности священна. Но публикации в СМИ и дебаты в социальных сетях в очередной раз показали, что среднестатистический грузин знает об организованной преступности больше, чем о политике или экономике, и, говоря о ней, как правило, стремится исполнить роль адвоката, а не прокурора. И это неплохой повод для того, чтобы побродить по лабиринту коллективного бессознательного.
Your browser doesn’t support HTML5
Есть такая доля воровская
Георгий III вешал воров без лишних разговоров, а его дочь Тамар предпочитала гуманные методы. Но, как бы там ни было, мотив сопереживания преступникам в фольклоре и уж тем более в литературе Средневековья почти не прослеживается – образ благородного разбойника начал смущать умы намного позже.
«Он отбирает у богатых и раздает бедным» – эта фраза стала одной из самых лестных характеристик во времена грузинского Робин Гуда Арсена Одзелашвили (1797-1842). Да, закон есть закон, но на его страже стояла чуждая империя с неправедными судьями, деградирующая аристократия и крепнущая буржуазия, на которую крестьяне, да и мелкопоместные дворяне, смотрели, как на особо опасного вампира. Угасающее сознание феодального общества успело воплотить свой бессильный, но безупречный по форме протест в романтическом образе благородного разбойника с идеальными понятиями о чести и справедливости. С той поры и бандиты с большой дороги, и экспроприаторы-революционеры стремились соответствовать ему, дабы заручиться поддержкой населения. Рассматриваемая тема прекрасно отражена в романе «Дата Туташхиа» и в фильме «Хареба и Гогия» (и не только).
Историки и писатели уделяют много внимания первой грузинской республике, вторжению 1921 года, борьбе большевиков с меньшевиками и повстанцами, но подчас забывают о страшных бандах двадцатых. Именно тогда образ благородного разбойника быстро потемнел и налился кровью – Грузия отвернулась от него в ужасе, но, как выяснилось позже, не навсегда.
В годы разложения социалистической системы и сопутствующего этического кризиса, роста неприязни к государственным институтам, столь же чуждым, как и столетие назад, грузинские «воры в законе» воспользовались осколками древнего архетипа. Молодежи нравилась декларируемая ими верность принципам воровского братства и бескомпромиссность. Также считалось, что воры могут решить спорные вопросы по справедливости – советский суд тогда мало кто воспринимал всерьез.
Мжаванадзе, скорее всего, не понимал сути проблемы, а Шеварднадзе буквально во всем видел политический ресурс и пытался использовать его в своих интересах. Речь шла не только о воздействии на ситуацию в тюрьмах или динамику преступности. ЦК требовался инструмент опосредованного контроля за теневой экономикой (расцвела она отнюдь не без санкции свыше) и теми сферами жизни общества, до которых советское государство уже не дотягивалось. В Грузии тогда будто бы возник параллельный, ну, или подпольный комитет по делам молодежи – ее мышление стремительно криминализировалось (что повлекло за собой криминализацию политики в 90-х). И еще – воры могли способствовать распространению влияния за пределы республики, а это немаловажно, так как местная сцена (всегда, и уж тем более после сталинской эпохи) многим казалась тесной. В те же годы творческая интеллигенция, часто выполнявшая роль промежуточного звена в отношениях между партийной и криминальной элитой, на славу отреставрировала потускневший образ благородного разбойника.
Позже Первый секретарь ЦК КП ГССР почуял неладное. Приказ республиканского МВД от 31 августа 1982 года, направленный на ослабление воровского сообщества, положил начало политике частичного вытеснения воров из Грузии. В нем впервые в Советском Союзе упомянули о «распространении воровских традиций среди учащихся». Шеварднадзе был искусным тактиком, но трижды совершил одну и ту же ошибку – недооценил амбиции Патиашвили, а также амбиции Гамсахурдиа и ряда других лидеров национального движения и, наконец, амбиции представителей преступного мира. Когда верхушка грузинского общества решила использовать своих криминальных союзников для разрушения остатков советского строя, а затем и свержения Гамсахурдиа, те вознамерились резко повысить свой статус и овладеть новым независимым государством. За этим последовала тайная, не вполне понятная внешнему миру (и, по сути, внутриэлитная) война – самых опасных нейтрализовали еще при Шеварднадзе, остальных при Саакашвили, причем из страны выдавили и тех «законников», которые, в соответствии со своими правилами, не лезли в политику. Но в любом случае места в новой системе для них не было.
Общество предоставило властям карт-бланш на самые решительные действия, поскольку в 90-х, так же как в 20-х, обнаружило, что столь любимые им благородные разбойники в большинстве своем превратились в кровожадных волков, да еще и объявили себя пастухами. Однако после того как ужас отступил, многие вновь потянулись к запретному плоду.
Дело в том, что наше государство, подобно враждебным державам прошлого, несправедливо по отношению к значительной части своих граждан, и, не чувствуя с ним никакой связи, они вновь ищут формы протеста и образцы для подражания. Для «воровского ренессанса» нет предпосылок, но появление на авансцене новых артистичных исполнителей роли благородных разбойников, каких-нибудь «честных грабителей», самопровозглашенных защитников униженных и оскорбленных, представляется весьма вероятным. И не исключено, что Грузия, несмотря на ошибки прошлого, влюбится в этот образ и в третий раз.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции