В Ингушетии на этой неделе вспоминали о людях, чью судьбу не могут установить на протяжении длительного времени. Официальное мероприятие, приуроченное к Международному дню без вести пропавших, провели на территории мемориала жертв осени 1992 года в г. Назрани. Некоторым родственникам, чьи близкие пропали без вести, вручили генетические паспорта, и это пока все, что удалось сделать властям по розыску нескольких сотен людей.
30 августа на территории мемориального кладбища «Г1оазот кашмаш» в Назрани состоялось мероприятие, посвященное Международному дню пропавших без вести. Организатором выступило республиканское Министерство по делам национальности, которое не стало анонсировать данное мероприятие, пригласив на него небольшое количество родственников пропавших без вести в ходе осетино-ингушского конфликта и представителей некоторых общественных организаций.
Your browser doesn’t support HTML5
Ни живые, ни мертвые
В Ингушетии без вести пропавшими числятся более 400 человек, из них около 200 человек пропали в ходе этнического конфликта на территории Северной Осетии и 226 человек, по данным правозащитной организации «Машр», пропали за время проведения контртеррористической операции в Ингушетии в период с 2002 по 2013 год. Если бы объявление об акции памяти заранее опубликовали в СМИ, на мемориальном кладбище собралось бы гораздо больше людей. Впрочем, никакой обнадеживающей информации для родственников пропавших без вести у представителей власти до сих пор нет. В коротком сообщении на сайте Миннаца говорится только о том, что в рамках мероприятия родственникам без вести пропавших в ходе осетино-ингушского конфликта выдали 50 генетических паспортов.
По словам одного из участников акции, мероприятие носило формальный характер, и его организаторы строго придерживались намеченного сценария. Стандартные фразы о том, что не забыли, о том, что работа по поиску пропавших будет продолжена, укладывались в привычный шаблон протокольного мероприятия, вплоть до того момента, когда слово попыталась взять Хава Тангиева, мать похищенного в 1992 году студента Северо-Осетинского мединститута Магомеда Горчханова. У пожилой женщины попросту отобрали микрофон. Возможно, речь Тангиевой, потерявшей единственного сына, не была согласована с организаторами или не укладывалась в регламент мероприятия, но для таких, как она, это редкая и, пожалуй, единственная возможность публично поделиться с обществом своей болью, своими переживаниями. Лишать их этой возможности по меньшей мере несправедливо.
«Мы уже не надеемся ни на какого, кроме как только на самих себя», – говорит жительница с. Чермен Елизавета Хасановна Баркинхоева. Вот уже четверть века она на общественных началах занимается поиском пропавших без вести в ходе конфликта в Пригородном районе Северной Осетии. В те страшные дни были похищены и пропали без вести шесть близких ее родственников, среди них отец и родной брат. Обращение в правоохранительные органы не помогло. Следствие велось для вида, а вскоре оно и вовсе было приостановлено. Никто не собирался искать пропавших людей. Елизавета Хасановна стала заниматься поисками самостоятельно. Начала с того, что объединила вокруг себя таких же, как и она, родственников пропавших без вести. В 1993 году Баркинхоева создала Комитет содействия поиску заложников и без вести пропавших, в 2000 году стала членом миротворческой миссии на Северном Кавказе, а с 2009 по 2015 год возглавляла отделение миротворческой миссии в Республике Ингушетия. С 2016 года руководит инициативной группой по поиску пропавших без вести, насчитывавшей 14 человек. «Мы исчерпали все возможности и прошли все инстанции внутри страны и теперь намерены обратиться в Европейский суд по правам человека», – заявляет Баркинхоева.
Она напомнила о том, что летом прошлого года в Ингушетию приезжала рабочая группа Совета по правам человек при президенте РФ (СПЧ РФ) во главе с советником президента Михаилом Федотовым. Среди прочих проблем столичным правозащитникам рассказали и о том, что на протяжении почти 25 лет не ведутся поиски пропавших без вести в ходе осетино-ингушского конфликта, и передали им обращения родственников пропавших.
В марте этого года члены СПЧ РФ снова приезжали с визитом в Ингушетию и Северную Осетию, чтобы объявить о создании трехсторонней рабочей группы для преодоления последствий конфликта. По словам члена президиума СПЧ Александра Мукомолова, есть много информации по возможным местам захоронений, но необходимо разрешение властей Северной Осетии на проведение поисковых работ.
После заявления о создании рабочей группы забрезжила надежда на то, что вопрос поиска пропавших сдвинется с мертвой точки, но вот уже прошло почти полгода с последнего визита членов СПЧ в регионы, а воз, как говорится, и ныне там. «Вот и на этой акции памяти, которую проводил Миннац, – говорит Елизавета Баркинхоева, – нам ничего нового не сказали. С 2009 года наши ДНК находились в генетической лаборатории Ростова-на-Дону, но никаких экспертиз с ними не проводилось. Сейчас родственникам пропавших выдают паспорта ДНК, но какой в них смысл, если нет никакой работы по поиску мест незаконных захоронений».
В свою очередь, нынешний руководитель Комитета содействия поиску заложников и без вести пропавших Аюп Цуров считает, что паспорта могут пригодиться на тот случай, когда генетические экспертизы все-таки начнут проводить, но не окажется уже в живых близких родственников пропавших людей.
Международный день пропавших без вести отмечают во всем мире с 2010 года по инициативе Международного комитета Красного Креста (МККК), для того чтобы не только сохранить память о тех, чья судьба до сих пор неизвестна, но и для того, чтобы напоминать власти о необходимости активизировать поиски без вести пропавших.