В триумфе, который организовал себе Рамзан Кадыров по поводу событий в Мьянме, имеется один нюанс, сколь очевидный, столь и недоисследованный. Кадыров может об этом не говорить на митинге в Грозном, и, тем более, об этом не может быть речи в Москве, но для многих чеченцев происходящее в Мьянме – модель происходившего дважды в самой Чечне. И, кстати, не только для чеченцев и не только для тех, кто им сочувствовал. Для изрядного количества жителей большой страны – тех, конечно, кто что-то о Мьянме, бог знает, где затерянной, слышал, – это сюжет о том, где боевикам-исламистам указали на место, и правильно Россия ни за кого не вступается.
Грех простых решений – возможно, самый простительный, потому что, возможно, самый распространенный. На чем, собственно говоря, и построена любая политтехнология. Главное – найти правильный момент. Или дождаться его. Или не пропустить, когда он счастливо свалится на голову. Кадыров не пропустил.
Кремль тоже.
Your browser doesn’t support HTML5
Наш человек для Мьянмы
Конфликт в Мьянме религиозен примерно в той же мере, что и конфликт в Чечне – то есть ровно настолько, насколько круги на воде можно считать причиной падения камня, их вызвавшего. Но такого рода объяснения эффективнее и доходчивей любой правды. Уязвленной может почувствовать себя любая человеческая общность, и тогда она отринет все прочие, еще вчера казавшиеся ей объективными, критерии и этические привычки, сведя все к формуле своего единства.
Кадыров поставил на мусульман и не ошибся. О Мьянме нет правды, есть только интерпретации, и по закону этой общности многим достаточно одной – той, которая вывела на митинг в Москве несколько сотен и на митинг в Грозном, согласно официальным данным, более миллиона.
Некоторым в этом показалось некоторое противоречие: Кадыров выступил против официальной линии Кремля, который долгие годы последовательно солидаризуется с Китаем, полагая резню в Мьянме ее внутренним делом. Теперь Кадыров вливается в ряды правозащитников, требующих не только от двуличного Запада, но и от Москвы человеколюбия и ответственности.
Фронды в этом, конечно, не больше, чем поводов удивиться терпимости московской власти, не разогнавшей несанкционированный митинг у посольства Мьянмы. Более того, все, что делает Кадыров последние дни, претендует на идеальное выражение формулы его отношений с Кремлем.
С той же степенью мятежности Кадыров мог бы призвать российскую власть сделать чеченский язык официальным языком ООН. Кремль сомнения Кадырова в гениальности своей внешнеполитической линии как-нибудь переживет, тем более что эту неприятность есть чем компенсировать. И не только тем, что в месседже Кадырова куда звучнее возмущение западным лицемерием, и мусульманские массы это слышат и горячо одобряют. Важнее то, что это слышат массы отнюдь не только в России, а продвижение нашего ислама как часть наступления российской мягкой силы явно прописано в негласном контракте Кадырова с властью.
Это взаимопонимание под ее контролем, кажется, явно недооценивают те, кто считает, будто Кадыров сделал Кремль своим заложником, что именно он теперь диктует ему тактику, стратегию и даже принципы постпутинского устройства власти, и власть его все больше опасается.
Это, конечно, было бы скверно. Но на самом деле все обстоит даже немного хуже: Кремль Кадырова не боится. И они оба знают, кто в симбиозе ведущим был, есть, и, судя по всему, пока симбиоз этот не почиет, будет Москва. Кадыров, какой он есть, не сбой в системе, что могло бы утешить оптимистов, а ее вполне продуманная часть.
Кадыров является политическим, экономическим и боевым фактором ровно до тех пор, пока его, контролируя, поддерживает Кремль. У него слишком много врагов как в самой Чечне, так и за ее пределами, в том числе и очень вооруженных. В том числе и среди тех, кто сегодня вынужден считаться с его претензиями на лидерство на Северном Кавказе и кто очень надеется дожить до того, чтобы самолично увидеть, а еще лучше поучаствовать в его падении – и северокавказские лидеры здесь в первых рядах, как бы ни присягали ему на верность. Чем он может напугать Кремль? Своими отмороженными сорванцами, стреляющими в потолок в «Рэдиссон-Славянской»? Да их, если последует высочайшая команда, с удовольствием отстреляют, или как минимум изгонят их же коллеги, но с крестами на груди, при деятельной огневой поддержке силовых органов, как это уже было в 90-е. Капиталами, которые были из финансовой помощи восстанавливаемой Чечне конвертированы в бизнес по всей России, превратившись в весомое конкурентное преимущество кадыровцев перед бизнесом местным? Так нет ничего проще перекупить владельцев этих капиталов, причем с любым дисконтом, и это тоже проходили, и никто не роптал. Чем еще? Дестабилизацией на Северном Кавказе? Чьими силами? Кто-то считал, сколько среди вверенных десятков тысяч вооруженных кадыровских людей личных врагов и даже кровников патрона или тех, кого совершенно не обеспокоит его смена, особенно если им предоставят гарантии той же безнаказанности, потому что последние двадцать лет здесь важно не то, кто верховодит, а само наличие статуса человека с ружьем.
Кадыров нужен российской власти, хотя уже не так, как был нужен прежде, когда во главе Чечни был нужен человек со звериной энергией, жаждой власти и управленческой жилкой, и при этом даже на чеченском фоне – с впечатляющим отсутствием любых человеческих тормозов. Задачи, с которыми мог справиться только он, решены, но ценному кадру удалось доказать, что он годится и в мирных целях, да и зачем менять проверенного человека там, где так контролировать ситуацию не сможет никто.
Но – только в Чечне. Даже не на всем Северном Кавказе, лидерством на котором Кремль постоянно искушает Кадырова, и тому не остается ничего другого, как искушаться. Он знает свое место, и чем больше несуразностей он там творит, тем это очевиднее, и тем спокойнее чувствуют себя иерархи в Москве – яма, которую медленно роет себе ответственный за вчерашнее чудо избранник, стоит его репутации, и так обесценивающейся быстрее венесуэльского боливара.
Поэтому для Кремля Кадыров даже немного больше, чем наш человек в исламе. Солидаризующийся в своих тезисах с исламскими радикалами вполне игиловского свойства, он столь же органичная часть общего позиционирования страны, как шоу с Мьянмой – часть его собственного позиционирования во власти. И в самом деле, кто еще так бесшабашно напомнит, что границы России не заканчиваются даже у Мьянмы, которая для большинства дальше Луны, потому что Луна хотя бы видна. Конечно, игру Кремля с исламом кто-то сочтет небезопасной. Но с факторами, которые на обозримое время можно считать теоретическими, Кремль не слишком боязлив. Да и в самом деле, если вдруг в России кому-то удастся разыграть исламскую карту, то лишь тогда, когда для Кремля она станет самой незначительной из его проблем.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции