Недавно в российский прокат вышел фильм режиссера Резо Гигинеишвили «Заложники», повествующий о событиях 18 ноября 1983 года, когда группа молодых грузин попыталась захватить пассажирский самолет, чтобы сбежать из СССР. В Тбилиси будут долго помнить этот страшный день; размышления о нем помогают лучше понять местное общество и политику.
В российских СМИ и социальных сетях появилось множество разъяренных комментаторов, полагающих, что Гигинеишвили симпатизирует террористам. Они вряд ли отдают себе отчет в том, что превращают фильм в своего рода «запретный плод» и, таким образом, подогревают интерес к нему. На внутрироссийский спор о кино в Грузии мало кто обратил внимание (лет 10-15 назад, когда мосты еще не догорели, было бы иначе), но все же стоит отметить, что большинство грузин считает тех молодых людей террористами и осуждает их – эта позиция доминирует в сетевых дискуссиях. Впрочем, наличие альтернативного мнения не воспринимается как преступление или грех. Родственники угонщиков, их друзья или люди, прославляющие любой акт, направленный против СССР, могут беспрепятственно высказываться, писать книги, ставить спектакли – в общем, делать все то, что некоторым российским авторам кажется чуть ли не поощрением терроризма со стороны грузинского государства и общества.
Your browser doesn’t support HTML5
«Белый лис» и черный ноябрь
В тот миг, когда на борту злополучного Ту-134 прозвучал первый выстрел, был нарушен негласный пакт между политическим руководством и элитой советской Грузии. В его рамках относительная мягкость режима для тех, кто понимал правила игры, обменивалась на отказ от действий, которые могли вызвать жесткую реакцию Кремля. Кризис советской системы и ряд особенностей национального характера не позволял бездумно закручивать гайки, и Эдуард Шеварднадзе создал для столичного общества, прежде всего для молодежи, уникальное промежуточное состояние между покорностью и бунтом – за неимением лучшего термина его можно назвать фрондой. Если (настоящие, а не марионеточные) оппозиционеры выступают против системы, то фрондеры жаждут увидеть себя в зеркале – не уловив этого нюанса (что не удалось ни Гамсахурдиа, ни Саакашвили), управлять Грузией долго и счастливо не получится. Фронда позволяет ощутить себя отважным, более того, блистательным, но в конце концов приводит к отвратительному конформизму, проще говоря – развращает душу.
Когда в стране салонного (ну, или застольного) вольнодумства, где на людей с советским типом мышления, по меткому выражению одного критика, «смотрели с дружелюбным презрением», началась бойня в аэропорту, верхушка общества страшно перепугалась. Есть конспирологическая версия, согласно которой, угонщиков самолета подтолкнули к фатальному решению некие невидимые кукловоды, желавшие свернуть шею «Белому лису», впрочем, она не подкреплена фактами. Да и Центру в те дни было не до Шеварднадзе – Андропов умирал, в Политбюро грызлись преемники. Но политические интересы, в любом случае, не позволяли ему проявить хоть каплю милосердия по отношению к угонщикам, тем более что они совершили тягчайшие преступления. Не все представители интеллигенции, подписавшие прошение о помиловании, понимали, кого и о чем просили.
Для властей было важно (это актуально и сегодня), чтобы столичная молодежь не пыталась найти альтернативу шумной, но почти безопасной фронде. Чтобы самопровозглашенная аристократия духа не принялась швырять гранаты и продолжала считать последовательных борцов с режимом в лучшем случае чокнутыми плебеями, а в худшем – провокаторами Госбезопасности (одно другого не исключало). Если проще – чтобы она не начала думать всерьез.
В том самом 1983-м, еще при ужасающем Юрии Владимировиче, мы нещадно колотили соучеников, носивших пионерские галстуки вне стен школы. Таких было немного, а пожаловался только один. Вскоре его перевели, чуть ли не перенесли на носилках в другое учебное заведение; юных антисоветских мятежников так и не наказали. Но как только близ школы появилась надпись «Смерть коммунистам!» (честное слово, это написали не мы), нами занялся не то что участковый, а человек из ведомства Инаури – у него были ласковый голос и страшные глаза... или наоборот – но, в любом случае, пугать он умел знатно.
Нащупать невидимую грань, отделяющую дозволенные вольности от наказуемых, удалось не всем и не сразу. Мы знали об оккупации 1921-го и о репрессиях, но лишь изредка бродили по окровавленному лабиринту прошлого – оно было слишком трагичным для мировосприятия подростков. Наши взгляды на будущее страны сводились, по сути, к единственной фразе из фильма Параджанова «Легенда о Сурамской крепости»: «Когда Амирани разорвет цепи, Грузия станет свободной» (интересно, как ее пропустила цензура в 1984-м?) И все считали, что относится она отнюдь не к прошлому. Но в то же время нас не привлекала судьба подпольщиков; мы, вероятно, полагали, что надрываться в смертельно опасном прометеевом усилии будет кто-то другой (а хотя бы и Амирани), сами же стремились к чему-то более изящному – к удачной реплике или жесту, а в конечном счете – к зеркалу.
Знакомство с шедеврами мирового кинематографа, едва ли доступное сверстникам из других республик, обсуждение запрещенных книг или насмешки над всем советским казались неотъемлемой частью веселого хаоса, окружавшего нас, так же, как любовь, футбол, марихуана и тысячи незабываемых, пропитанных солнцем впечатлений. И лишь спустя годы появилось подозрение, что за нами кто-то внимательно наблюдал, анализировал происходящее и вырабатывал решения, укреплявшие позиции власти. А за иллюзией свободы, словно за ширмой, скрывался тотальный контроль.
Расстрел угонщиков самолета, помимо всего прочего, стал своеобразным посланием, направленным нам и нашим родителям: коль скоро молодые люди отвергнут роль фрондеров в позолоченной клетке и начнут всерьез размышлять об альтернативе – страшной террористической или любой другой, – наказание будет жесточайшим.
Психологи любят рассказывать историю о медведе, который жил в зоопарке в маленькой клетке, а когда его перевели в большую, отказался использовать дополнительное пространство. Он не выходил за пределы старой, тесной и уже разобранной клетки. Нечто подобное произошло и с поколением, возмужавшим в Грузии 70-80-х годов. Вопреки распространенному мнению, система сделала с ним (почти) все, что хотела. Разумеется, это не оправдывает ни террористов, ни Шеварднадзе, ни нас.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции