В октябре силы коалиции заняли столицу "Исламского государства" (далее ИГИЛ. – РС) сирийский город Ракка, а в Россию начали возвращаться переселенцы халифата: пока в основном женщины и дети. Под гарантии безопасности от Рамзана Кадырова более 20 человек 20 октября прилетели в Грозный, большая часть из них уроженки Чечни, но были и две жительницы Дагестана: 25-летняя Муслимат Курбанова и 33-летняя Загидат Абакарова.
По приезде в Махачкалу их арестовали по обвинению в участии в незаконном вооруженном формировании. У Загидат Абакаровой в Сирии осталась сестра – 38-летняя Разият. Радио Свобода рассказывает историю бывшего мужа Разият Артура Салихова, который сам два года назад ездил под Ракку, чтобы забрать оттуда своих дочерей, которых Разият вывезла при переезде.
Артуру Салихову 46 лет, он вырос и почти всю жизнь прожил в селе Кумы Лакского района Дагестана, что в 120 км от Махачкалы. Работал в кумской общеобразовательной школе учителем физкультуры, потом завучем. В 2000 году Артур женился на девушке из своего села, в 2001 году у них родилась первая дочка, Амина, потом еще две – Фатима в 2004-м и Майсарат в 2011-м. По его словам, жили они мирно и, если и ругались, то по каким-то бытовым поводам. Не стала большой проблемой и неожиданная религиозность Разият.
– Где-то в 2004 году она захотела надеть платок и читать намаз, спросила меня, я никакой проблемы в этом не видел, разрешил – почему нет. Я тогда не знал, что это может так глубоко зайти, – рассказывает Артур.
По его словам, влияние на жену оказывала ее сестра Загидат, она сама была замужем за дагестанцем, который, по слухам, сотрудничал с ушедшими "в лес" боевиками и погиб в перестрелке примерно в 2010 году, от него у Загидат осталась дочь. Сам Артур не был особенно религиозен, намаз пять раз в день не читал. "Она мне говорила, почему ты не молишься, мне с тобой грех жить", – вспоминает он. Упреки ее он посчитал оправданными и начал ходить в мечеть.
Артур Салихов в Табке
В начале 2014 года овдовевшая Загидат вместе с дочерью уехала в Стамбул и, по словам Артура, начала звать туда и его жену. Разият предлагала Артуру переехать в Сирию, но тот отказывался. "Я вообще не представлял, что там в Сирии происходит", – говорит он. Летом того же года супруги поругались, Разият забрала детей и ушла жить к матери, а еще через несколько недель Артур узнал, что она вместе с детьми тоже улетела в Стамбул. "Как детей выпустили без доверенности от меня? Это вот надо спросить наши органы", – возмущается Артур.
Он начал писать мне, что твои дети здесь, приезжай, если хочешь их забрать
У старшей дочери Амины в Турции начались проблемы со здоровьем, ее отправили обратно в Россию, а две другие девочки остались с Разият. В феврале 2015 года Артур узнал, что обе сестры вместе с детьми уехали в Сирию – совершили т.н. хаджру, переселение на земли халифата, которое, по убеждениям последователей ИГИЛ, должны сделать все мусульмане. Любопытно, что написал Артуру новый муж Загидат по имени Ясин – тоже дагестанец родом из Дербента. "Он начал писать мне, что твои дети здесь, приезжай, если хочешь их забрать, – рассказывает Артур. – Я говорю, как я туда зайду, я слышал, что оттуда не выпускают. Он говорит, можно сюда зайти и выйти".
Прощай, паспорт
Фатима (слева) и Майсарат Салиховы в Табке
15 марта Артур вылетел из Махачкалы в Стамбул, где его встретил знакомый Ясина, тоже уроженец Дагестана. Артур переночевал в Стамбуле "в какой-то квартире" и вечером следующего дня выехал на рейсовом автобусе в Газиантеп – город на турецко-сирийской границе. Путешествовал он не один – с ним вместе в халифат переезжала чеченская семья с двумя детьми и еще одна чеченка.
В Газиантепе Артур вместе с чеченцами вызвали такси, доехали до условного места, подождали немного, их забрали другие машины, снова отвезли неизвестно куда – так они четырежды путали следы, пока в районе 11 утра не оказались у границы. "Там какая-то ферма была, мы минут 15–20 ждали, подъехала грузовая машина, как наша бортовая "Газель", до сирийской границы нас отвезли, и там надо было метров 200 бежать, чтобы турецкие погранцы не расстреляли: бывает так, что расстреливают", – вспоминает он.
После перебежки была заброшенная железная дорога вдоль границы – это уже Сирия. Или, вернее, территория, подконтрольная ИГИЛ. За железкой в оливковых садах переселенцев ждали пикапы, на одном из которых они минут за 15 доехали до города Джераблус.
Всех приезжающих в ИГИЛ встречает некая комиссия, которая расспрашивает, кто зачем пожаловал. Сидят в ней сирийцы, говорят они только по-арабски, но в переводчиках с русского недостатка нет. У Артура тут же забрали телефон и паспорт: паспорта своего он больше не видел, телефон ему вернули чуть позже, вероятно, проверив его содержимое. Про семью и дочерей Артур на комиссии рассказывать не стал, просто сообщил, что решил сделать хиджру.
Выбор всегда остается за приезжим: воевать вовсе не обязательно, просто тогда непонятно на какие деньги жить
Никто не стал настаивать на второй части долга мусульманина – джихаде, ради которого в Сирию и Ирак стекается радикальная молодежь со всей Европы. По словам Артура, выбор всегда остается за приезжим: воевать вовсе не обязательно, просто тогда непонятно на какие деньги жить: работы мало и для местного населения, но если сирийцы перебиваются каким-то бизнесом, в основном торговлей, а образованные даже могут работать в нефтедобыче, то те, кто не говорит по-арабски, устроиться никуда не могут. Солдатам, воюющим на передовой, платили тогда по $100 в месяц, если кто-то отправлялся в особо опасную зону в Ираке – по $150. Женам бойцов предоставляли бесплатное жилье (благо в пустых квартирах недостатка нет – многие местные жители бежали от войны в более спокойные области Сирии или в соседний Ливан) и даже социальные выплаты: женщинам по $50, детям по $35. Денег этих с трудом, но хватало: по словам Артура, он тратил примерно по $100 в месяц на себя и на двоих дочерей. "Экономить приходилось. Кукурузу ел. Если с утра покушал, то в обед уже не кушаешь", – говорит он. Артур привез с собой из России $300, когда они закончились, пришлось просить помощи у родственников: цены на еду не отличаются от российских, а возможности заработать нет.
Впрочем, на фронте мужчины гибли достаточно быстро, и квартиры тогда приходилось освобождать: семьи переселяли в специальные общежития и отводили женщинам три месяца, чтобы найти нового мужа: в одиночестве женщина жить не может – ей нельзя даже выходить одной на улицу (максимум в сопровождении других женщин), но самое главное, что она не может работать, а значит полностью зависит от доходов супруга.
По словам Артура, насильно замуж никого не выдают, просто выбора у женщин нет. Подбором женихов и невест занимаются специальные свахи, впрочем, если мужчины могут выбирать из разных кандидатур, то женщинам "главное с голоду не сдохнуть".
Суд пятиминутка
Табка
Зарегистрировавшись в Джераблусе, Артур на рейсовом автобусе отправился в город Табка, где поселилась его жена. Табка – стратегический город в 160 км от турецкой границы, в 50 км от Ракки и в 150 км от Алеппо. Весной 2017 года здесь развернулись кровопролитные бои за гидроэлектростанцию, построенную в 1970-х годах советскими специалистами, в 2015-м же было относительно спокойно, хотя там и тут виднелись следы бомбежек, а над городом то и дело летали беспилотники, на которые никто уже не обращал внимания.
После обеда палач приводит приговоры в исполнение, народ смотрит и расходится
Артур вначале поселился у той самой Загидат, которая сейчас сидит в СИЗО в Махачкале, но встретился и со своей женой, попросив отдать ему детей. Разият обещала подумать, но, возможно, хотела посоветоваться со своим новым мужем – выходцем то ли из Узбекистана, то ли из Таджикистана, который воевал на передовой. Впрочем, долго у Загидат Артуру было оставаться неудобно, так что он переселился в небольшое помещение при ближайшей мечети. Детей Разият отдавать не спешила, Артур отправился в центральный шариатский суд в Ракку, где ему, впрочем, сказали, что не обязательно судиться за 50 км, такой же институт есть и в Табке.
Делопроизводство в судах ИГИЛ идет быстро: через месяц после приезда Артур подал иск (в суде также много переводчиков с русского), и уже через три дня его с женой и детьми вызвали на заседание. Полчаса ожидания в коридоре и пять минут на сам процесс. "Судья зачитал аят из Корана, что если такая ситуация, то дети идут к отцу. Нам дали две бумаги – решение судьи, одну копию ей, одну мне. Жена плакала, но я сказал ей, что раньше надо было плакать", – рассказывает Артур.
Майсарат Салихова в Табке
После суда девочки поселились у тетки, а Артур по-прежнему жил в мечети и вынашивал планы возвращения на родину: делать это надо было осторожно, потому что если бы местные власти что-то заподозрили, Артура могли попросту казнить.
После обеда палач приводит приговоры в исполнение, народ смотрит и расходится
Казни для халифата вообще дело обычное: здесь всё правосудие вершится на основе Корана, в котором не говорится про адвокатов или тюремные заключения. За легкие проступки, типа курения, неправильной одежды, употребления алкоголя или нерадивое отношение к намазу, назначают 30–40 ударов палками – за всем этим на улицах следит специальная полиция нравов. За воровство отрубают руку, за более серьезные преступления рубят головы или убивают выстрелом в висок. При этом во время следствия преступников держат в тюрьме, а после суда сажают в клетки на центральной площади города: на каждой клетке указано имя человека, совершенное им преступление и приговор: "чтобы люди видели". После обеда палач приводит приговоры в исполнение, народ смотрит и расходится.
– Я сам эти жестокости не люблю, – говорит Артур. – Я только видел, как одному отрубили руку, другому голову и двоих моджахедов застрелили. Они у одного таджика решили забрать оружие и пырнули его ножом. Он выжил и дал на них показания.
Кстати, Разият по исламским законам тоже совершила преступление, которое карается смертной казнью, – прелюбодеяние, но по этому пункту Артур против нее иска подавать не стал.
Дети под проволокой
Один день был похож на другой. По утрам Артур молился, завтракал, забирал дочерей и шел с ними гулять, часами сидел в интернет-кафе и общался с родственниками по Вотсапу: мобильного интернета в халифате нет, вайфай только в интернет-кафе, впрочем, стоит недорого: 100 динар за 50 мб – как "Сникерс", хватало этого дня на три. Артур часто ходил купаться "в Евфрат-реке", питался скудно: в основном кукурузой и овощами. Он рассказывает, что все в Табке жили крайне бедно, особенно если в семье нет мужчин на фронте. Одна надежда – помощь родственников из России, которых российские спецслужбы нередко ловят и отправляют в колонии за финансирование терроризма.
Табка
В школу девочки в Табке не ходили – по словам Артура, никаких школ там нет, грамоте детей обучают родители (сирийцы – арабской, приезжие – своим родным языкам, впрочем, за полгода-год совершившие хиджру начинают изъясняться и на местном диалекте арабского). Мальчики с 12 лет уже ходят с оружием, из них готовят будущих солдат джихада, девочки учатся работать по хозяйству в ожидании замужества.
Через 5,5 месяцев Артур всё же решился бежать: приближалась зима, денег совсем не оставалось, да и дети всё чаще спрашивали, когда они поедут домой. Опасность была как со стороны патрулей ИГИЛ, так и от турецких пограничников, у которых нередко происходят стычки с боевиками. Вначале Артур съездил к границе на разведку: сказал водителю, что ему якобы нужно получить у границы контрабандный телефон. В начале сентября 2015-го он, наконец, решился.
После садов – ползком под колючей проволокой, отсиделись в болоте, пока рядом ходили турецкие пограничники
Водителю сказал, что поехал в Джелабрус проведать родственников (водителям тут всегда нужно объяснять свои передвижения, чтобы ничего не заподозрили и не донесли), чтобы не вызывать подозрений, лишнего с собой не брали. В Джелабрусе были вечером, отпустили машину и пошли пешком через фруктовые сады: 11-летняя Фатима шла сама, а 3-летнюю Майсарат Артур нес на руках. После садов – ползком под колючей проволокой, отсиделись в болоте, пока рядом ходили турецкие пограничники (дети устали, старшая держалась хорошо, а младшая то и дело готова была заплакать, что могло стоить жизни всем троим). Наконец, выбрались на дорогу – в разорванной, мокрой одежде, разбитой обуви и с $50 в кармане.
Когда добрались до Газиантепа, Артур нашел интернет-кафе и позвонил Загидат, которая свела его со знакомыми сирийцами. Они купили Артуру и его дочерям билеты на автобус до Стамбула, еды и даже дали $100 в дорогу.
16 сентября все трое были уже в Дагестане. Артур вспоминает, что его сразу стали вызывать на допросы в ФСБ, но относились к нему "с уважением", никаких претензий к российским спецслужбам у него нет. Вот, правда, из Сирии в прошлом году стали приходить смс с угрозами. На вопрос, не боится ли он, что рано или поздно вернувшиеся в Россию игиловцы решат наказать его по законам шариата, Артур усмехается: "Ну вы же меня защитите". Впрочем, он уверен: те, кто уехал туда воевать, не вернутся, для них мечта – умереть на священной войне. Зато возвращаться с риском для жизни будут те, кто уехал по неведению, кого позвали друзья или родственники, кто хотел найти в Сирии землю обетованную, а нашел нищету, войну и де-факто отсутствие государства. "Не все там террористы", – говорит Артур.
Возможно, по тем же соображениям вернулась и Загидат – ее муж Ясин, помогавший Артуру, погиб, она осталась одна с четырьмя детьми (одну дочку привезла из России, двоих детей родила от Ясина и еще усыновила мальчика, который тоже вместе с ней приехал в Махачкалу). "Боялась за свою смерть, – говорит Артур. – Вот и приехала. А что с женой? Я не знаю, что с женой. Мне она неинтересна. Главное, что девочки мои здесь, замуж выйдут, иншаллах, всё будет у них хорошо".
Сергей Хазов-Кассиа